Женевьева

Ich schneid' mir Zeichen in meine Haut Und in mein Fleisch brenn' ich ihren Namen Leg' mich auf Nägel, auf Feuer und Eis Ich tu' mir weh, ich kenne kein Erbarmen (с) Oomph! - Alles Aus Liebe*. Джеа потянулась под одеялом, нащупав оголенную спину своего спутника. Прошлой ночью он по-джентельменски предложил ей плед, а сам, стащив с себя мокрую одежду, остался в светлых бриджах, обсыхать у камина. Тот давал недостаточно тепла и света, догорая, потому девушке показалось, что её союзника тоже морозит не меньше. Так почему бы не проявить вынужденную фривольность и не дать замёрзнуть ни себе, ни ему? Холод обветшалого каретного двора сплотил их, под одним одеялом, в одном мире, в иллюзорно-спокойных объятиях друг друга. — Притворись, что всё хорошо. — Попросила она, стуча зубами. — Просто п-притворись, ладно? — Вчера, вымокнув до нитки, Женевьева Уилсон – журналист и фотограф, обняла бы даже чёрта лысого, если бы тот был таким же тёплым, как и её друг. Хотя Джеа с детства считала, что нежить должна быть холодной и мерзкой на ощупь. Но, её приятель, по-видимому, отличался от большинства. Он всегда был горячим, словно его лихорадит. К тому же, он больше не стремился пугать девушку, а потому выглядел обычным человеком, провалившимся в беспокойный сон... А ещё их тянуло друг к другу. И эта ненормальная тяга смущала. — «Сколько же на тебе шрамов?» — подумала Уилсон, ощущая грубые рубцы, под своими пальцами. — «Не знала, что следы от стрел Кали остаются...» — На мгновение девушка испытала жалость. Вот только уместна ли она? Её товарищ, во многом, был заложником обстоятельств, но свой жизненный путь, приведший к такому итогу, он избрал когда-то сам. Абрахам Ван Брант. Всадник без головы. Вернее, на данный момент, вполне себе с головой, но… Он – злой дух Сонной лощины воплоти. Гессенский кавалерист, погибший в окрестных лесах, во времена войны за независимость США и прибывающий здесь поныне. Тот, о ком два года тому назад, мисс Уилсон так рвалась написать беспрецедентную статью, созвонившись с местным главой исторического общества Икабодом Крейном. Что в итоге? — «Написала, так написала» — услужливо поддакнул внутренний голос, напомнив журналистке о том, в какое сверхъестественное дерьмо она вляпалась, едва не став жертвой вестника смерти. — «Но кто же мог знать, что не все легенды врут? В ту пору Абрахам действовал не по своей воле, а по приказу Молоха». — Нашла оправдание брюнетка, покосившись на мужчину. — «Просто я оказалась между молотом и наковальней, связавшись с сестричками Миллс и Крейном». — Джеа припомнила, как стреляла в вышеозначенных из позаимствованного у гессенца дробовика, когда Икабод сразил всадника и занёс над ним меч, для решающего удара. Тогда, благодаря чарам Катарины Ван Тассел – ведьмы и жены Крейна, Женевьева впервые увидела лицо Абрахама. Что же за выражение на нём было? Смесь удивления и обескураженности? Видимо, он глазам своим не поверил, что кто-то способен встать на его защиту, не имея при том тайной подоплёки или скрытого мотива. Пусть Джеа и промазала, попав не в Эбби, а в дерево, тем не менее, случившееся вызвало заминку и позволило Дуллахану выкрутиться. Сбежать, прихватив с собой новоприобретённую сторонницу. Он уже похищал её незадолго до этого, правда тогда девушка сдалась ему в плен сама, спасая Крейна и компанию. — «Можно ли подобное считать стокгольмским синдромом или некрофилией?» — Вопрос был риторическим. Однако ответ Уилсон знала. Она вышла в ту ночь к Абрахаму не для того, чтобы спасти друзей от гессенца, кружившего вокруг церкви на своём огромном коне. Джеа сделала это потому, что её вело вперёд безрассудное любопытство и профессиональное чутьё, что Дуллахан хоть и редкий засранец, но есть в нём нечто большее. То, что скрыто под образом пугающей легенды. Всадник без головы не мог ступить на освященную землю, как и большинство нежити. Потому, пока друзья мешкали, разрабатывая экстренный план спасения самих себя и истекающей кровью Дженни, Женевьева вышла за ворота с поднятыми руками: — Я сдаюсь! Дженни ранена, ты попал в неё. Ты доволен? Дай им сейчас уйти и забери меня! Тогда Икабод Крейн сам явится к тебе! Лишние жертвы не к чему. — Перекрикивая раскаты грома, возвестила Уилсон, внутренне холодея от ужаса. Девушка не была робкого десятка, но вблизи кавалерист оказался ещё страшнее, чем она полагала. Он замахнулся на журналистку топором… вот только на полпути передумал, приняв выгодные условия. Когда гессенец спрыгнул с коня, Джеа свалилась в обморок, а Крейн и остальные не стали стрелять в безголовое чудовище, опасаясь зацепить девушку, которую всадник перекинул через плечо, как мешок с морковкой для своей лошади. После события завертелись ещё быстрее. Её спасли и на Уилсон посыпались тонны информации об истории Сонной лощины, знания о потустороннем мире, демонах, ведьмах, апокалипсисе, тайных масонских ложах… Не это ли привело Джеа к тому, что узнав печальную правду об Абрахаме Ван Бранте она прониклась к последнему невольным уважением? Особенно видя и осмысляя то, как поступает Икабод и его друзья. Это Крейн корень всех бед и его жена Катарина, а вовсе не всадник. Безголовый просто пешка в большой игре, которую обязательно скинут с доски в конце. Его не жалко. Так почему тот обескураженный взгляд так впечатался Женевьеве в душу? Прогремел выстрел. Лежащий на земле всадник силился подняться. Раны, нанесённые священным клинком, затягивались медленно, расцветая черными пятнами крови на алом мундире. Он видел стрелявшую девчонку. Их взгляды пересеклись всего на мгновение… И этого было более чем достаточно. Её карие глаза пылающие огнём праведного гнева и его серо-голубые с затаённой много лет назад болью. Это она взяла его дробовик. Та самая дотошная журналистка, что вынюхивала вместе с Крейном планы Пожирателя. Подружка Икабода дала ему шанс, и он намерен им воспользоваться! Из размышлений о прошлом Джеа вывел всё тот же притягательный взор. Только теперь он не был удивлённым, скорее с ехидцей сощуренным. Устроившись на боку и подперев голову пятернёй, Уилсон поплыла по волнам рефлексий, начисто забыв, что свободной рукой продолжает водить по спине товарища. Тот, что закономерно, проснулся, но возражений высказывать не стал, решив понаблюдать за приятельницей. Видок у неё был тот ещё. Амелия Филдинга, не иначе**. Такая же отрешенная и самоотверженная. — Прости — спохватилась девушка, ощущая двойственность ситуации. Ван Брант нравился ей, но она знала, что вестник смерти скорбит по ведьме. К тому же, каждый из них боялся преступить грань дозволенного, сказав или сделав больше чем стоило. Это превратило бы тлеющие угли пепелища былых надежд, в лесной пожар, который, как известно, трудно контролировать. Да и нужно ли это Абрахаму в его положении? С момента их знакомства утекло немало воды, вот только Дуллахан так до конца и не доверял Женевьеве, опасаясь подвоха. Не доверял, но и не прогонял, находя общество мисс Уилсон шумным, но приятным. — Не надейся, что я пытаюсь к тебе подкатить. — Иногда свести неловкость в шутку, намного полезнее, чем нагнетать. — Английская чопорность нынче не в моде. — Я думал, надолго ли тебя хватит? — беззлобно съязвил гессенец в ответ. За минувшее время, они виделись не так много раз. Судьба сталкивала их лбами ненадолго, а потом снова растаскивала по разным углам. Джеа побывала в Афганистане, Сирии, чуть не лишилась работы в «Нью-Йорк WorldNews», за скандальную публикацию, а он умудрился вернуть себе голову (симпатичную, надо сказать, голову), потерять окончательно Катарину, которую убил собственный муж, когда ведьма перешла на тёмную сторону, наломать дров и ещё больше возненавидеть Крейна за все «хорошее». — Только попроси — улыбнулась Уилсон. — Могу ещё и массажик забацать. Спасибо, что спас мою задницу от тех заезжих негодяев. Ясно, какие у них были намерения. Но я так и не поняла, кто это был, и где я перешла им дорогу. — Теперь она говорила искренне, не разрывая зрительного контакта. Угадывая в светлых глазах собеседника взаимную теплоту. — Я не поблагодарила тебя сразу, а надо было. Я забыла, как страх и бег по пересечённой местности выматывают. Я вырубилась, как пригрелась, да? Ужас. Но есть один плюс – у меня хотя бы нет воспаления лёгких. — Тепло живым необходимо. Мы квиты, Джеа — вздохнул Абрахам, садясь в постели, которую до этого они делили вместе. Пружины под весом мужчины жалобно скрипнули. Светлые волосы всадника сейчас не были стянуты резинкой в низкий хвост и свободно рассыпались по широким плечам. — Могу я осведомиться, какая блажь занесла тебя в восточные леса на этот раз? Соскучилась по приключениям? — Я бы сказала, что по тебе — фыркнула брюнетка, мазнув по тренированному телу Дуллахана тёмными очами, — но боюсь, ты не поверишь. — Он её привлекал. Не мог не привлекать. Даже несмотря на то, что был не вполне жив. — Я приехала в Сонную лощину потому, — Женевьева нашарила под подушкой свой сотовый телефон, — что хотела показать тебе вот это. — Недолго думая, Уилсон пододвинулась к товарищу, протянув ему гаджет, на дисплее которого высвечивалась страница муниципалитета. На сайте было опубликовано постановление о том, что лес на восточном берегу реки Гудзон будет вырублен, а найденные там захоронения перенесены в чертог городского кладбища. На освященную землю. Также будет произведена судмедэкспертиза, для установления личностей погибших. В случае обнаружения здравствующих ныне родственников, кости будут переданы им для последующего погребения. Если же родственники не объявятся, то останки отправятся в военный мемориал в городе Вашингтон. На месте леса будет располагаться крупный торговый центр и парк развлечений, что, безусловно, удача, учитывая близость новой автомагистрали. Благоустройством займётся владелец земли «Дрейфус-Энтерпрайзес». Строительство начнётся в декабре этого года. То есть через месяц. После прочтения документа, лицо всадника потемнело, а черты зло заострились. — Что всё это означает? — спросил он, возвратив устройство девушке и подспудно понимая, что для него уж точно – ничего хорошего. Люди постоянно пытаются перекроить окружающий мир под себя любимых, не задумываясь о последствиях. Его век в этом плане не был исключением. Наоборот, дал толчок всем последующим. — Это значит, Абрахам, что и твои кости будут перенесены. Потревожены. И в худшем случае уничтожены, как и дерево мёртвых. В Тарритаун стекутся охотники и ведьмы всех мастей. Они наверняка уже в курсе. Кто-то боится проклятья, кто-то напротив получить над тобой власть. А если тебя похоронят на освященной земле, то из могилы ты уже не восстанешь. Следовательно, окончательно перестанешь существовать в нашем мире. — В голосе Джеа зазвучали извиняющиеся нотки. Словно это она была виновата в том, что земли по берегам Гудзона пошли с молотка. — Местных жителей, больше не пугают суеверия. Они хотят на них зарабатывать. Я только недавно обнаружила эти новости, когда думала о... — Уилсон осторожно тронула друга за предплечье, так и не закончив мысль. От прикосновения гессенский наёмник напрягся, но руку журналистки в сторону не отвел. — Потому я так спешила. Моя машина заглохла на шоссе в десяти километрах отсюда, а потом появились эти парни на внедорожнике. Дальнейшее ты видел сам. У меня стойкое ощущение, что они знали, кто я такая и пытались помешать мне встретиться с тобой. А ведь я даже не надеялась, что ты появишься. — Не исключено, что ты права — согласился Дуллахан, поджав губы. Соображения по поводу у него возникли.— Мне нужно переварить информацию. — Решительная мрачность заструилась вокруг всадника, по комнате, достигая плотно закрытых ставнями окон, через которые едва пробивались солнечные лучи. И судя по тому, как быстро эти лучи погасли, небо заволокли грозовые тучи. Его сила впечатляла. Если бы Женевьева была уверена, что за плохие вести он вытрясет из неё душу, то давно бы бросилась бежать. На улицу, в свет дня, который кавалерист не переносил, а так… Зная Ван Бранта, Уилсон осталась. Да она и не подумала удирать, понимая, что всё это отражает душевное состояние Абрахама. У парня есть причины для плохого настроения. Негоже становиться одной из них. — Что мы будем с этим делать? — Джеа постаралась сделикатничать, проявив весь такт, на который была способна. Этот вопрос брюнетка не могла обойти стороной, поскольку он для неё был важен. Как и дальнейшая судьба её товарища. Всё проще – она не хотела, чтобы Абрахам погиб или исчез из этого мира и из её жизни насовсем. Лучше редкие встречи, чем окончательное расставание. Она не Катарина Ван Тассел, чтобы дать всаднику обещание, а потом не исполнить его. — Мы? — светлая бровь вестника смерти вопросительно изогнулась. — Ну, конечно. Ты решил, что я позволю тебе развлекаться в одиночку? — невесело усмехнулась Уилсон. — Тех молодцов на внедорожнике кто-то хватится. Их будут искать. Значит и меня тоже. — Это не твоё дело, Женевьева. — Гессенец поднялся с насиженного места, окончательно отстранившись от соратницы. — Ты не обязана мне помогать. Меньше всего я хочу, чтобы ты пострадала. — Обязана. Ты мой друг. Пока светло, мне нужно вернуться за машиной. В багажнике оборудование для фотосъемки и ноутбук. Стоит выяснить побольше, о компании, что скупила территории. Кто-то ведь дёргает за ниточки. Уж что-что, а копать я умею. Это мой хлеб. ________________________________________ Я вырезаю символы на коже И выжигаю ее имя на своей плоти Стелю себя на гвозди, пламя и лед Я причиняю себе боль и не знаю пощады (с)Oomph! - Всё ради любви*. Амелия Филдинга не иначе** - «Амелия» роман Генри Филдинга, 1751 года.