В трех прыжках от кладбищенской ограды

Во сне я ходила на руках по перегородке между скатами черепичной крыши нашего поместья, ловко переставляя ладони на узком пространстве и царапая шершавыми подошвами туфель серое низкое мокрое небо. По небу плыли, лениво смыкая и размыкая веки, огромные скользкие рыбы с жестяной чешуей. На каминной трубе, положившей начало моему пути, сидела Беатрисс в черном траурном платье и читала вслух детские стишки. «Скажи мне, милая Кошка, где ты сегодня была?» — громко цитировала она, болтая ногами и, видимо, совершенно не боясь упасть, — «Скажи мне, милая Кошка, как в королевстве дела?» Внизу, во дворе, мертвый Адам Спроус курил трубку, сидя на бортике давно пересохшего фонтана. Подумать только, — возмущался он голосом викария. — Они распустили государственное собрание!» Не обращая на его слова ровным счетом никакого внимания, я дошла до края крыши, посмотрела вниз и, равнодушно перекинув ноги через голову, полетела навстречу мокрой земле. «Вот так всегда, — вздохнула я, обнаружив себя в кровати. — На самом интересном месте!» Мне часто приходила в голову мысль о том, что чувствует человек после смерти. Например, упав с крыши, я бы непременно разбилась насмерть, однако, вот она, я, со всеми целыми конечностями. Быть может, когда ты умираешь, это случается так же? Ты летишь навстречу своей гибели, а потом — раз, и просыпаешься в абсолютно другом месте. Разница лишь в том. Что когда ты умираешь во сне, проснувшись, ты помнишь об этом. А когда умираешь, просто просыпаешься, не помня, что с тобой произошло. Лично мне никогда не казалось, что после смерти человек просто исчезает. Ведь вот же он, вот его тело, вот его мозг внутри черепной коробки, в котором совсем недавно теплились какие-то мысли. Ну не может же быть так, что это в один миг просто исчезло. По правде сказать, в рай я тоже особо не верю. Ведь, учитывая, сколько людей умерло за всю историю человечества, в нем бы просто не хватило места. Либо он резиновый, либо религия нас обманывает. Надо будет поговорить об этом с викарием. Встав с кровати, я сунула ноги в туфли и положила дневник на тумбу. К ней ножом для писем была приколотая сложенная пополам записка. Я вытащила лезвие, с сожалением отметив, что оно оставило на лакированной поверхности весьма заметный след. Развернув записку, я впилась в буквы. «Софи, мы ушли в город. Хотим побеседовать с констеблем Т. Приходи, как проснешься.» — было написано аккуратным тонким почерком, это был Тони. Внизу стояли подписи. Инициалы Беатрисс образовывали замысловатый узор, чем-то напоминавший птицу. Далее стояло витиеватое «Энтони Уильям МакЭндрю» и три закорючки, принадлежавшие, по всей видимости, Роберту, Аннет и Саре. С улыбкой я перевела взгляд на последнюю строчку. «Пост Скриптум, — гласила она. — Зевса мы взяли с собой». Я положила письмо на место, надела теплое серое платье и поспешила вниз. Говорят, кто ищет, тот всегда найдет. Правда, не то, что искал, и не тогда, года хотел. Так, едва войдя в город, я столкнулась с констеблем, собственной персоной. Его тучная фигура нависла надо мной подобно колоссу, и я даже испугалась было, что еще один шаг, и он меня раздавит. Злобные поросячьи глазки констебля посмотрели на меня, их обладатель хрюкнул, подтвердив мои догадки о его происхождении от свиней, и грубо заявил: — Прочь с дороги, мелюзга. Такого отношения к себе я никогда не терпела, но в этот раз решила промолчать, поскольку эго Трота в несколько десятков, если не сотен раз превышало мое. Любое, по его мнению, неуважительное к нему отношение могло обернуться катастрофой. — Простите, констебль, — лучезарно улыбнулась я, сделав неумелый реверанс. — Вам так идет эта новая форма! Толстяк самодовольно улыбнулся. Жировые складки на шее и второй подбородок закрывали ему вид на запачканный кофе и заварным фисташковым кремом твердый тугой полицейский воротник, а потому он полагал, что выглядит с иголочки. — Я хотела спросить про Адама Спроуса, сэр… — я заломила пальцы и отвела взгляд. Говорить серьезно, глядя на его медные усики на лоснящемся толстом лице у меня получалось не лучше, чем у лошади получилось бы кататься на роликах. — Ты ему кем-то приходишься? — насторожился Трот. Глазки-бусинки опасно заблестели. — Нет, но… — Тогда будь такой паинькой, не лезь в это дело. Дурочки вроде тебя не способны серьезно относиться к вещам, а тем более, хранить информацию. Вам лишь бы трепаться и сплетничать за чашкой чая, да слоняться по городу, мешая доблестным полицейским выполнять свою работу. Я хотела было возразить, но меня грубо и бесцеремонно заткнули. — Я узнаю, какую роль ты играешь в его смерти, а до тех пор, не лезь в это дело, не мешай мне работать. Или что, захотела поиграть в частного детектива? У меня от возмущения перехватило дыхание, но к счастью, я этого не выдала. Пока я с каменным лицом думала, что лучше: дать ему каблуком в колено, или вежливо поклониться и уйти, мне на плечо легла рука. -Вообще-то, сэр, в детективное агентство. — это была Эллис, разумеется. — И будьте так добры, подбирайте тон, когда разговариваете с Элизабет. Она не одна из ваших младших подчиненных. Ее голос звучал тихо и спокойно, как будто она объясняла ребенку, почему не стоит бояться темноты, но в этом ледяном спокойствии я прочувствовала гнев. Беатрисс стояла за мной, гордо выпрямив спину и сжимая тонкими пальцами рукоятку трости с ручкой в виде птичьей головы, а в ее серых глазах бесновалась ярость океана. Трот стоял перед ней, открыв рот, не в силах сдвинуться с места, как стоит человек, знающий, что уже ничего не спасет его от шторма, и что сейчас ледяная соленая вода поглотит его, как маленькую песчинку. — Мисс… — сглотнул он. — Беатрисс Эллис Кингфишер, детектив, веду расследование по делу об убийстве Адама Спроуса. — все тем же ледяным тоном представилась она. — Простите, вы –детектив? — Трота слегка потряхивало, но неправдоподобность факта заставила его взять себя в руки и даже выдавить из себя жалкое подобие усмешки. — Да. Вы не расслышали? — спокойно поинтересовалась Беатрисс, и я поняла, что толстяку конец. — Но вы… девушка… — попытался настоять на своем он. — А вы — инфантильный толстяк, который пренебрегает своими служебными обязанностями, а вместо работы слоняется по городу, истребляя запасы экклских булочек и кофе в кондитерских и совершая нападки на юных леди, пользуясь при этом своими полномочиями, которых вас давно пора лишить. И не смейте так разговаривать с начальством, иначе вас, констебль, ждет увольнение. Вам все ясно? Трот вытянулся в струнку, кивнул и спешно удалился в сторону полицейского пункта. — Ого… — выдохнула я после нескольких секунд молчания. — Не подозревала, что ты… — Ты многого обо мне не знаешь, — прошептала она, глядя вслед удаляющемуся констеблю. Потом вдруг тряхнула головой, будто избавляясь от какого-то наваждения, и улыбнулась. Белая лента соскользнула с ее волос и седые пряди рассыпались по плечам. — Ну что, пойдем искать остальных? Они у фонтана, кажется. Мы двинулись вперед. — Что ты будешь делать, когда он выяснит, что ты не детектив? — осведомилась я, когда мы проходили мимо бакалейной лавки. — А с чего ты взяла, что я не детектив? — улыбнулась она. — У нас с тобой много общего, Элизабет. Я сверилась с наблюдениями в твоем дневнике, и мне нравится ход твоих мыслей. Я сама много думала об этом. В первый раз увидев констебля, я поняла, что, если не вмешаться, дело останется нераскрытым. Я задумалась. — Хорошо, ты детектив. Но ты не его начальство, это уж точно. — Это верно. Если бы они принимали в полицию женщин, нераскрытых преступлений было бы куда меньше, — кивнула она. — Думаешь, он теперь вообще осмелится ко мне подойти и что-то возразить? Она была права. После пережитого бедняга Трот будет обходить наше поместье за километр. А Беатрисс — за два. Мы неспешно подходили к фонтану. На его бортике в гордом одиночестве сидел Роберт. Он с озадаченным видом разглядывал свои пыльные ботинки и что-то бормотал себе под нос. — Не страшно? — я подошла к нему. — В этом фонтане лежал труп. Вдруг ты теперь проклят? Роберт покосился на меня, как на сумасшедшую, но с бортика все же спрыгнул. — Я думал об этом, — хмуро произнес он. — Тут что-то не так. — Об убийстве? — осведомилась Эллис. — Погоди секунду, сейчас. Она достала из кармана платья маленькую записную книжку и карандаш. — Продолжай. — Ну… — неуверенно протянул он. — Софи, ты помнишь, какая погода была тогда? — Да. Было холодно и влажно, за день до этого был дождь. А утром был туман. — сказала я с некоторым удивлением. Вот оно как, мозг. Это ты помнишь, а место, в котором спрятаны деньги, нет. — Да, да, и поэтому под ногами была влажная грязь, верно? — оживился он. — Этакая каша из воды и земли, правильно? Я кивнула. — Вот, и я тогда подумал, что, раз в фонтане нет следов борьбы, ну знаешь, ряска была бы разброшена, или что-то в этом роде, а он просто лежал, будто его туда положили специально, вот, раз там не было следов борьбы, значит тело туда принесли. А если его туда принесли, толстого мужчину пятидесяти четырех лет, должны же были остаться следы, да? Но ведь их не было… — Я тоже думала об этом, — призналась я. — Что-то действительно не сходится, Роб. Сначала я действительно предположила, что его убили и принесли труп в фонтан, но послушай, ведь труп был свежий, не больше часа. Во сколько открывалась ярмарка? — В десять. — На часах тогда было около одиннадцати. Значит, кто-то убил рыбака перед самым началом ярмарки и приволок его тело в фонтан. Потом на площади появились люди и затоптали следы убийцы. Беатрисс старательно строчила. — Но неужели за целый час никто не увидел рыбака в фонтане? — Возможно, кто-то об этом позаботился… — предположил Роберт. — Кто-то охранял труп? Я отбросила эту версию. Человек, сторожащий фонтан, привлекает еще больше внимания. — Более вероятно, что до этого труп лежал в другом, менее заметном месте. А перед тем, как скрыться, убийца переложил его в фонтан. — На глазах у толпы? Моя голова готова была взорваться. В этом дурацком убийстве не сходилось абсолютно все, как будто это был спектакль с очень плохо прописанным сценарием. Я жалела, что провела у тела так мало времени. Если бы не этот барсук Трот, сейчас у меня было бы куда больше информации.