Рождественский календарь Наруто. Не нарушая традиций.

Бывает, что от бумаги веет холодом. Глянцевая, безжизненная. Она больше похожа на расписную скорлупу высохшего яйца. Открытки из такой бумаги теряются в почтовых ящиках, забываются на столах, комодах, заваливаются на дно ящика. Даже подписанные, они превращаются в обезличенные, пустые. Их не хочется перечитывать. Лишь отложить в сторону и дальше разбирать стол. Но бывают такие, от приятной шероховатости которых хочется задержать ее в руках. Присесть, провести вдоль рисунка (тот может быть несуразным, блеклым, но обладать теплотой и душой), а после вспомнить те чувства, с которыми получал ее. От них пахнет чем-то особым, что не используют в типографии. Нечто, цепляющее за фибры души, и не отпускающее до самого вечера. И можно не смотреть на карандашную подпись в углу, потому что помнишь все, до первого удивления и прикосновения к скрытому под белым конвертом посланию. Саске хотелось, чтобы эффект был именно таким. Он сидел на кухне, занеся точеный карандаш над пустым полем. Тут не было стихотворных форм и пожеланий, которыми облегчают жизнь не особо-то смышленым дарителям. Но это поздравление предназначалось родителям, с которыми отношения всегда были на грани. Они не одобряли жизнью, которой тот жил. И дело не только в ругани, с которой сбежал когда-то к Итачи. А в том, что выбрал собственный путь. Заголосила сигнализация под окнами. Саске тряхнул головой. Жизнь с Наруто — решение, в котором он не сомневался ни на минуту. Возможно, судьба подшутила над ним, родив мужчиной, или Наруто — не женщиной, но он не сделал ничего плохого. Да, где-то внутри копошилось притупленное чувство вины за неоправданные ожидания. Он мог на них обижаться, как ребенок, не получивший ожидаемой поддержки, но они оставались теми, кто защищал его на протяжении полутора десятков лет. Осознание приходило с годами, когда живя у Итачи, Саске спрашивал о них. Открытка закрылась. Фетровая еловая ветвь пушилась от прикосновений. Блестящий шар-игрушка. Витиеватая надпись на блекло-зеленом фоне. Ни вульгарных огоньков, ни пошлых свинок-символов года. Лаконично и просто, ориентированное на содержимое. Но внутренний лист оставался девственно чист. И Саске это не давало покоя. Он мог написать что-то о пожеланиях, о счастье и земных благах, о том, что год будет легким и веселым, о денежном благополучии. Но это значило бы свести все старания к минимуму и уйти от разговора. Но Саске считал, что те сделали достаточно, чтобы заслужить честности. Хотя даже с собой откровенным быть сложно. Он занес карандаш и недолго думая, все-таки написал то, что оставалось неизменно. Пара слов, настолько емких, что адресат прочувствует всю глубину, таких простых слов. — Эй, ты не видел открытки? — Наруто словно вихрь появился на кухне. Уперев руки в бока, он оглядывал все горизонтальные поверхности. — Я точно купил двадцать пять. даже в чеке проверил, и… а-а… о-о! Наруто почесал голову, смотря что одна из открыток, что он выбрал в магазине, захвачена Саске. И судя по лицу того, предназначалась она явно не Суйгецу. — Ну… эм… — Узумаки даже не нашелся, что сказать, — я наверное тогда пойду. Раз она… мм… нашлась. И мешать не буду. — Я закончил, — Саске поднялся и провел пальцами по сгибу бумаги. Карандаш покатился и замер на самом краю стола. — У тебя же есть конверты? Завтра заеду на почту отправить. Не хочу стоять в очереди за марками. Наруто проследил взглядом за движениями и быстро закивал. — Я еще давно купил… должно хватить! — и поспешил в гостиную, где прямо на полу лежали десятки открыток, предназначенных для друзей, бывших сокурсников, знакомых. Наруто любил создавать вокруг себя праздник, пусть и приходилось сидеть за полночь. А Саске отправлял лишь одну, с коротким поздравлением и лаконичным «Ваш любящий сын».