Ни Сцилла, ни Харибда

      Восточное небо пестрело тучами, табуном тянущимися за горизонт. Понизу они были темно-вишневыми, выходящими в чернильную синеву, но дальше золотистый градиент растягивал густоту краски до полупрозрачного желтого, и так пока холст истончался до облаков, а те, уже полупрозрачные, рассеивались перьями по бледному небу.       Изменчивая гладь Атлантического океана отражала солнечные блики, разбрасывая их во все стороны, вода блистала будто драгоценная рыбья чешуя. Гэвин бросил на нее только один недовольный взгляд, прежде чем уцепиться руками за леер(1) и перегнуться за борт. Его тошнило от всего вместе, но больше от удара по затылку, страха и вылаканного накануне рома, которым он полночи пробовал добавить себе смелости и унять боль.       Вернувшись в вертикальное положение, Рид изучил гик(2), концом проткнувший настил рядом со штурвалом. Шторм ночью сорвал крепления, а вот оттяжку доломал уже лично Гэвин, пока пытался справиться с заевшим механизмом. Незафиксированный гик на яхте в шторм: что вообще может быть комичнее? Что может быть предсказуемее?..       Гэвин, конечно, помнил про гик. Про оттяжку, и про то, что весь такелаж(3) наверняка безвозвратно перепутался, про порванный парус, про десяток других вещей, каждая из которых была важна вот в этот момент. А потом яхта клюнула носом, покатившись с волны, вертлюг провернулся, и лишенный поддержки гик на излете долбанул Рида по затылку.       Теперь на том месте росла здоровенная шишка, к которой было больно прикоснуться, но Гэвин согласен был получить еще одну, точно такую же и на лбу, лишь бы с яхтой все было в порядке.       Он спустился к приборной панели, внутренне настраиваясь на то, что ничего хорошего там его не ждет. Яхта арендована, а в таких всегда все сложно: то расход топлива в два раза выше обычного, то навигатор теряет связь со спутником, то радио не дотягивается до ближайшей вышки. К тому же, существуют проблемы, которые Гэвин в одиночку никак не диагностирует: например, если повреждено перо руля или в двигателе пробоина.       Впрочем, нет. С двигателем все в порядке. Гэвин попал в шторм, но ни с чем не столкнулся, так что корпус должен быть целым… не считая дыры от гика в настиле, конечно.       Успокоив себя так, Гэвин взялся налаживать связь и, не дотянувшись до спутника, сдернул со стойки приемник от радио. Яхте «Сцилла» пока что не нужна помощь, но Гэвин хотел знать, что все исправно.             ***       Черная холщовая ткань зацепилась краем за острый риф, так и не достигнув дна. Легкое течение покачивало ее из стороны в сторону, к верхнему краю то и дело проскальзывали юркие ронки и альбулы, удовлетворяли любопытство и исчезали, а вскоре им на смену приходили другие. Коннор заметил инородный предмет утром, настороженно подплыл ближе и быстро понял, что опасности нет.       Есть только глухая злость: Коннор ненавидел, когда люди выбрасывали мусор в океан. Полиэтиленовые пакеты и баклажки, окурки, остающиеся на поверхности, стеклянные бутылки, опускающиеся на дно. В последнее время таких подарков стало вдвое больше против обычного, но ничего нельзя было сделать, кроме как терпеть или менять место жительства.       До сих пор все терпели, и Коннор терпел тоже.       Он, так и не коснувшись ткани, сжал хвост в три тугих петли и, оттолкнувшись от воды, взвился вверх. Темнота расступалась тем больше, чем выше Коннор поднимался, крупицы света превратились в широкие косые лучи, затем в проплешины, пока не распределились ровно: Коннор оказался в золотистом царстве поднимающегося дня. Над собой он видел крошечные частицы планктона, несколько бесформенных медузьих тел и одну узконосую тень. Не такую большую, как от человеческого корабля, но не настолько маленькую, как от шлюпки.       Человеческие посудины бывают опасны, это Коннор знал. Из уст в уста передавались жуткие истории о том, как легко запутаться в прочных сетях, а потом оказаться на корабле. Не все оттуда возвращались, но Коннор когда-то видел Маркуса с выколотым глазом и белесым шрамом поперек хвоста, будто кто-то пытался отрубить его, но самую малость не успел.       Коннор прислушался к воде: все было тихо. Он знал, как колотит воду мотор, как поднимают и вычерпывают ее весла, как буравит пространство винт подводной лодки — сейчас он не слышал ничего.       Наконец он отплыл на четверть мили против течения и осторожно поднял голову над поверхностью. Мокрые волосы тут же обдало ветром; Коннор отвел их со лба и присмотрелся к судну. На воздухе он видел хуже, чем в воде, приходилось щуриться на слишком яркое солнце, но все-таки на фоне неба несложно оказалось рассмотреть сине-белую яхту с надписью поперек кормы. Коннор иногда видел такие, и поэтому знал, что с этой яхтой что-то не так. Парус болтался двумя неровными ошметками, мачта склонилась под углом, так что ветер не мог надуть полотно, канаты и тросы висели в беспорядке.       Катастрофа?       Коннор сделал под водой широкий полукруг, чтоб осмотреть судно с другой стороны. Яхта стояла пустой, покинутой, серьезных повреждений на ней Коннор не заметил даже после того, как нырнул и осмотрел перо руля и киль. Утечки топлива тоже не было, иначе Коннор сразу почувствовал бы характерный привкус в воде.       В третий раз он поднялся уже без опаски, всего в паре десятков метров от яхты — хотелось рассмотреть ее получше, а может, и пробраться на борт, — и именно тогда увидел человеческий силуэт, поднимающийся из нутра судна на палубу.       Коннор сжал хвост так быстро, как позволяло сопротивление воды, и ушел вниз с тихим всплеском. Светлый контур яхты все еще виднелся на фоне неба, но подробности сгладились, очертания размылись, и уже не понять было, двигается ли кто-то по палубе. И, главное, успел он заметить Коннора или нет?             ***       А Рид только услышал всплеск, инстинктивно повернул голову на звук, но на водной поверхности не было уже никаких следов. Гэвин не удивился: он в океане, здесь полно живности и, черт возьми, ни одного человека, к которому можно было бы обратиться за помощью. Паршивый бортовой приемник не дотягивал до ближайших станций, оставалось надеяться попасть на волну проходящего мимо корабля, но пока что горизонт оставался чистым, небосвод тоже, и Гэвин решительно не знал, что должен делать.       Мотор не заводился. Рид растратил все топливо ночью на борьбу со штормом, поддавшись надежде выбраться из опасной зоны, а потом — необходимости направлять яхту по ходу движения волн, чтобы те не опрокинули ее набок. Теперь двигатель ворчал на холостом ходу, а запасных канистр Рид не обнаружил.       Гудящая голова не давала сосредоточиться.       Гэвин смотрел на парус, зло щурясь в сторону солнца и собирающихся вокруг него облаков: ветер будет, а с ним и дождь, а может и ураган, но что делать с парусом? Грот(4) уже никуда не годился, придется идти на стакселе(5) — для опытных мореплавателей не проблема, но Рид просто выбрался в отпуск. Для него это хобби, в котором он себя изрядно переоценил.       Надежду он не терял. В течение дня раз двести отправил безответный сигнал на длинной волне, раз сто обошел каждую каюту в поисках запасных канистр с топливом, раз пятьдесят попытался поднять и зафиксировать гик с оттяжкой; и как минимум десятикратно видел мелькающую поблизости в воде тень.       Вначале показалось, что это акула. Рид знал, что в реальной жизни акулы не кружат у кораблей в ожидании поживы, а вовсе сторонятся судов, больших и маленьких, но он все-таки замечал мелькающий среди волн серо-голубой гребень. Еще ему удавалось уловить шуструю тень, показавшуюся под водой по левому борту, а однажды он резко поднял голову во время работы со шкотами и — он мог богом поклясться — увидел над водой лицо.       На этом Гэвин не зациклился, у него были и другие заботы, куда более насущные, чем миражи. К ним мог привести слишком сильный удар по голове или обезвоживание — Рид пытался экономить пресную воду, чтобы ее хватило подольше.       Дождь так и не пошел. Небо перед закатом прояснилось, только над самым горизонтом собралась привычная синеватая пелена. Она вначале линзой увеличила солнце, и то превратилось в раскаленное красное око, а потом спрятала его от посторонних глаз. Небо стало коралловым и стремительно потемнело, Гэвин бросил все, что он делал, и спустился в рубку. Еще один сеанс односторонней радиосвязи занял у него пару минут, после этого Гэвин щелкнул тумблером, зажигая сигнальные бортовые огни на случай, если какое-нибудь судно будет проплывать мимо ночью.       Можно было укладываться спать, но Гэвин все-таки поднялся на палубу и встал под прохладным ветром, держась за леер. Темная вода бликовала сигналками, горизонт со всех сторон оставался чистым. В небе среди только-только разгорающихся созвездий мелькали огни самолета, летящего слишком высоко для того, чтобы пытаться подать сигнал.             ***       Оранжевые огни привлекли внимание Коннора снова. Он не то чтобы нарочно ошивался около яхты, но время от времени выныривал то с одной, то с другой стороны, так что к ночи уже определил, что человек на борту только один: никто другой наверху не появлялся, а этот, единственный, ни с кем не разговаривал. Еще Коннор понял — это было не сложно — что яхта сломана и человек испытывает трудности.       Однажды Коннору доводилось видеть поломку на большом корабле, но тогда все происходило совсем не так. Появился вертолет, завис, будто летающая рыбка над китом, а люди начали пересаживаться в резиновые плоты и отплывать подальше. Потом со стороны суши пришло два буксира, люди с плотов пересели обратно на судно, и то тяжело потащилось на привязи в порт, а вертолет, покружив над поверхностью, ускользнул в том же направлении.       Сейчас никакой вертолет и близко не появлялся. Не было буксиров и даже плотов, из-за этого Коннор решил, что человек справляется сам и помощь извне ему не нужна.       А потом увидел огни, и заметил, что яхта целый день плыла только благодаря течению и ветру, изредка надувавшему оставшийся парус. Это означало, что вовсе человек на борту не справляется.             ***       Списывать это на мираж было уже невозможно.       Гэвин проснулся в половине шестого, как раз под восход, но не потому что хотелось полюбоваться рассветом: новый день означал новые шансы, и Гэвин верил, что уж сегодня он точно если не гик починит, то хотя бы с кем-нибудь свяжется. Ему все равно, с кем именно: пусть хоть прогулочный лайнер, хоть баржа с углем, лишь бы они передали его сигнал в береговую охрану, и вот тогда все пойдет как по маслу.       Когда Гэвин выбрался из каюты, на палубе что-то лежало. Вначале он принял темный предмет мерзкого вида за комок водорослей. Довольно странно, если вдуматься, но в целом сходилось: океан, вода, водоросли. Вот только до дна, где они могли расти, глубина оставалась огромной, а ночью не было волн…       Рид пожалел, что при себе нет пистолета. Ясно, что темный комок не опасен, потому что размером он не больше, чем его собственный рюкзак, но с оружием все равно как-то спокойнее — профессиональная деформация. Палуба слегка пошатывалась под ногами, когда Гэвин подходил поближе; он собирался просто столкнуть комок за борт, уронив его в воду, но тот резко дернулся, затрепетав изнутри… и вновь затих.       — Дьявол…       На секунду Рид оцепенел, но сердце снова забилось, быстро и судорожно, а он пересилил себя и подошел вплотную, легко толкнув ногой водоросли. Те задергались снова, проскользили несколько сантиметров вдоль палубы, и тут только Рид понял, что это такое.       Запутавшаяся в водорослях рыба.       Запутанная в них и подброшенная ему нарочно.       Гэвин тут же забыл про липкое чувство страха — он знал, что перед ним, и бояться не было никакого смысла, — и опустился на одно колено, хватаясь руками за водоросли. Те остро пахли йодом и неприятно липли к ладоням, но Рид разорвал их довольно быстро и увидел наконец рыбину. Немного сплюснутая с обеих сторон, с треугольной головой и выпирающей вперед челюстью, она дрожала в его хватке, извиваясь как мелкий бес, так что Гэвин и впрямь чуть ее не выпустил.       — Ну дела.       Голова заболела с новой силой, но уже не в затылке, откуда шишка и не думала сходить, а в висках, от напряжения. Гэвин выпрямил спину, не выпуская рыбину, осмотрелся по сторонам: яхта была в порядке, но океан вокруг волновался, чем-то рассерженный, дыбился волнами, пенился и оседал. Ничего было не рассмотреть.       Подцепив рыбину под жабры, Гэвин бросил ее на настил у штурвала — оттуда не сбежит, — и пошел за рыболовным садком, который заметил накануне среди вещей в салоне. Он, конечно, не планировал есть сырую рыбу (готовить ему было не на чем), но и разбрасываться потенциальной едой тоже не хотел.       Рассказать кому — не поверят. Рыба в сетке из водорослей, материализовалась из ниоткуда.       Нет, Гэвин знал, что не из ниоткуда. Такого просто не бывает. А русалки как раз есть, только живут они не в Атлантическом, а в южной части Тихого океана, около Питкэрнов, куда раз в неделю ходят прогулочные катера на экскурсии. Рид там не бывал, но слышал, что результат у каждой экскурсии один: где-то мелькает хвост или силуэт, туристы в восторге, тур-фирмы в золоте.       В русалок Гэвин не очень верил. Точнее, знал, что где-то они когда-то существовали, но для него этот народ был вроде беломордых дельфинов из Красной книги: есть, но никто и никогда по-настоящему их не видел. А может и вовсе вымерли.       И шлют ему рыбу в водорослях с того света.       Рид выпрямился в полный рост, вгляделся в переменчивые волны снова. Прислушался, но не услышал ничего, кроме хлопанья парусины на ветру и извечного плеска, который поначалу Гэвину нравился, а потом начал вымораживать и надоедать. На что он рассчитывал? Что русалка в этот же момент выплывет и рукой ему помашет?       Он хрипло рассмеялся и покачал головой, а потом во всю глотку проорал:       — Эй, ты! Я знаю, что ты здесь!       Ветер подхватил его голос и бросил к волнам. Гэвин немного постоял на одном месте, будто вправду ожидая ответа, а потом ругнулся под нос:       — Какой дебил.   И вернулся в рубку, изматывать радио.             ***       Приближалась новая гроза, Коннор ощутил это по прохладным ноткам в ускоряющемся северо-западном течении. В океане опять начнется кавардак, волны растревожат недавно улегшийся у берега ракушняк и мусор, пригонят его сюда, где он задержится надолго — и это если нигде не перевернется баржа или танкер, или что там еще может перевернуться у людей.       Например, яхта.       Может быть, она уже уплыла? Коннор поднялся сегодня только один раз, увидел, что пойманная им ночью рыба исчезла с палубы, и вернулся обратно. Ему даже удалось занять себя другими мыслями, но переменившийся характер течения сменил и вектор размышлений, так что Коннор вновь проигнорировал безопасность и подплыл к самой поверхности.       Яхта не двигалась. Ветром ее отнесло на полмили западнее, но мотор давно не запускался — Коннор определил это, коснувшись ладонью днища корпуса. Потом он оплыл бульб(6) и растопырил гребень, замирая рядом с его торцом. Яхта снаружи выглядела внушительно, но изрядная ее часть пряталась здесь, под водой. Сколько она весит?.. Должно быть, много, но если подключить силу ветра и подводное течение…       Вынырнув на воздухе, Коннор проверил направление ветра и снова вернулся к бульбу. Теперь он знал, как и куда прикладывать силу, потому повернул перо руля в нужное положение и тогда толкнулся в бульб ладонью и плечом. Тяжело, но яхта повернулась. Сдвинулась с места, шатнулась и встала ровно, и наверняка поплыла бы, если бы Коннор не выдохся. До сих пор он считал себя физически сильным, а теперь придерживался за бульб от головокружения.       Не хватало кислорода. Он глотал ртом воду, поджав горло и помогая работать жабрам, но этого не хватало, становилось холоднее, хвост сам собой распрямлялся, хотя Коннор держал его свернутым.       Он не выдержал и, оттолкнувшись от бульба, загреб воду руками, поднимаясь на поверхность.       Первый глоток чистого воздуха показался Коннору священным. Он закрыл глаза и откинулся на спину, погрузившись обратно в воду полностью и оставив под ветром одно только лицо. Он дышал, наслаждаясь ощущением, которое в другое время могло стать смертельным, пока не услышал сверху резкое:       — Я тебя вижу, мать твою! Не смей меня игнорировать, сраный ты окунь!