Ни Сцилла, ни Харибда

      Катер остановился резко, будто напоровшийся на мель бумажный кораблик. Корму занесло в сторону, мотор задрожал, работая вхолостую, и Гэвин его выключил, выравниваясь во весь рост и вслушиваясь в плеск волн.       — Что там? — Крис сдвинул солнцезащитные очки на лоб. Двухдневное плавание порядком разленило его, и теперь даже перспектива встретиться с тритонами не казалась интересной: ажиотаж схлынул в первые несколько часов, ведь море вокруг оставалось безмолвным и на вид безжизненным.       В тритонов Крис поначалу не верил, но Гэвин, не размениваясь на слова, показал ему видео. И пусть Коннор там выглядел всего бесформенной массой со слабо выделяющимся хвостом, Крис разглядел этот хвост более чем хорошо, а повернутой головы оказалось достаточно, чтобы поверить — оно живое. Другие сослались бы на монтаж и постановку, но Крис своего приятеля знал: Гэвин не станет дергаться, если на все сто процентов не уверен в себе.       Но одно дело — плыть на встречу с тритонами, а другое — просто так, не замечая никого особенного, кроме редких чаек.       — Да хер его знает. — Гэвин взглянул на приборы около штурвала, но ни один не сбоил и не показывал критических значений. — Может быть, внизу какие-нибудь рифы. Или это огромный подводный монстр, науськаный русалками, хочет нас убить.       — У них есть подводные монстры?       — Как-то об этом я не спрашивал.       Гэвин выключил двигатель и остановил всю электронику. У катера не было съемного мотора, зато оставалась возможность поднять небольшую мачту и установить на ней целых два паруса, и Рид заранее научился неплохо проворачивать этот трюк именно для того, чтобы больше не попасть ни в какую тупую ситуацию.       Нужно как-нибудь проверить, в чем дело, подумал Гэвин, потирая переносицу. В подводных монстров он верил мало, но становилось не по себе, стоило вспомнить, что в тритонов он раньше тоже не верил. Океан глубок и огромен, одному богу известно, что еще может скрываться у него внутри. Точнее, богу и тритонам — если человек подчинил себе все, что находится на поверхности планеты, то почему бы хвостатым братьям не сделать то же самое под водой? Медузы служат им живым барьером, рыб они едят, осьминоги для них чересчур глупые… Гэвин пожалел, что в свое время задал Коннору так мало вопросов.       И сразу подумал, что сможет спросить его прямо сейчас, потому что голова, поднявшаяся над поверхностью воды по левому борту никому, кроме Коннора, принадлежать не могла. Так он решил в первый момент, как только увидел тритона, но стоило короткому ступору пройти, как Гэвин осознал отличия: более крупное лицо, шире посаженные глаза, светлые, будто у рыбы, и квадратный подбородок, и вертикальная складка между густых бровей… Почти как Коннор, но все же не он; недаром они называют друг друга братьями.       — Крис, — одними губами шепнул Гэвин, боясь отвести от знакомого лица взгляд, словно оно могло исчезнуть. — Бля, не додумался я тебя в каюту спрятать.       Так у него оставался бы маленький козырь в рукаве, потому что головы из воды поднимались одна за другой, а следом и бугры хвостов — серые, черные, серебристые, темно-синие, любые. Крис их тоже заметил и вскочил, дернулся вперед, но Гэвин схватил его за плечо, останавливая.       — Что-то их много, — продолжал шептать он. — Не выглядят обрадованными.       — А что, ты говоришь, написано на ткани, которой ты перед ними размахивал, как флагом?..       К тросу штормового якоря до сих пор было прицеплено полотно с символами, которое от движения катера выпрямлялось, демонстрируя надпись в обе стороны.       — Хер его знает, — Гэвин прикусил губу. — Хоть бы не матюки.       Начинать следовало первым, пока не напали, и Рид, вдохнув побольше воздуха для смелости и шагнув вперед, позвал:       — Эй! — на него и так смотрели, но теперь Гэвин безоговорочно владел всеобщим вниманием. — Я Гэвин, друг Коннора. Ну, вашего Коннора, брат он вам типа или как. Так вот, он попал в беду, и теперь никто, кроме вас, ему помочь не может.       Кое-кто из тритонов переглянулся, но в основном они продолжали смотреть и молчать; это сбивало, Рид даже занервничал, не понимая, что не так. Если Коннор знал язык и мог на нем разговаривать, то и эти должны, Коннор ведь сказал, что на поверхности они общаются словами.       — Моргните хотя бы, что вы замерли? — не выдержал он.       Море пришло в движение. Все они, собравшиеся там, подвинулись ближе; за релинг вдруг зацепился узкий металлический крюк, лязгнул и скрипнул, а затем вытащил на себе тритона. Он оперся ладонями о релинг, немного перегнулся через него животом, не выставляя напоказ хвост, но и не скрывая его, и оглядел катер.       Гэвин молчал, Крис шокированно рассматривал это существо и медленно пятился, сам того не замечая. Дальнейшее произошло быстро: крюк, поднятый ловкой рукой, взметнулся вверх и вперед, зацепил плечо Рида и подтянул вплотную к тритону, дырявя куртку, футболку и кожу. Гэвин вскрикнул от неожиданности, инстинктивно рванулся назад, загоняя острие сильнее, потом успокоился, загнав страх и боль вглубь себя. Если что он и запомнил со школы, так это что ни в коем случае нельзя демонстрировать животным свой испуг. Жизнь показала, что правило работает и с людьми, а теперь Рид проверял на тритоне.       — Вообще-то больно.       Их лица разделяло не больше десяти сантиметров. Гэвин чувствовал запах морской соли от волос, светлые глаза протыкали его не хуже крюка, изучая и исследуя.       — Где он? Коннор?       Голос у тритона звучал мягко, но угрожающе. В нем ощущалась сила, которую сейчас не использовали, и Гэвину ни капли не хотелось узнать ее природу.       — Я невнятно сказал, что я его друг? — игнорировать крюк в плече было нелегко. — Ебать культура общения.       — У нас нет друзей среди ваших, это ложь.       — Откуда я тогда о нем знаю?       — Вы поймали его и пытали, чтобы разговорить.       — Да с чего ты взял?! — Гэвин начал злиться, характер брал верх, а самоконтроль наоборот сбоил. — Я познакомился с ним, когда у меня яхта сломалась. Он помог доплыть до торговых путей, чтобы меня заметили и спасли, а через месяц мы встретились снова, много разговаривали, как друзья, а потом он показал мне свою подводную пещеру, где возле входа как раз были те надписи, которые я срисовал, чтобы вас, блядь, вытащить!       Рид затих, исчерпав дыхание. По лицу тритона он видел, что речь не произвела на него впечатления, зато остальные приблизились, впились похожими крюками в релинг и приподнялись над бортом, чтобы видеть происходящее. Нельзя показывать им слабость, думал Гэвин, рассчитывая, что Крис придет к тем же выводам. Нельзя дать им почувствовать уязвимость.       Нельзя признаться, кто на самом деле во всем виноват.       — Ты лжешь. — Крюк ужалил плечо больнее. — Думал, мы поверим тебе, потому что вас двое на маленьком судне. Что ж, я рад, что здесь нет твоих людей, чтобы всех нас поймать. Может быть, ваши трупы наведут их на мысль, что с нами лучше не связываться!       — Наши трупы наведут их на мысль, что вы опасная раса и нужно объявить вам войну, — подал голос Крис, заставляя напрячься всех, включая Гэвина. — Так работает коллективное подсознательное у людей. Мы не хотим вам зла.       — Коннор не сказал им ни слова, — подхватил Рид. — Они держат его в аквариуме, но он не разговаривает с ними. Он поговорил только со мной, и если ты хочешь узнать, о чем, придется отпустить меня.       Гэвин не особенно рассчитывал, что требование сработает, но металлическое острие немного подалось назад, пусть и не исчезло совсем. Тритон продолжал зло сверлить взглядом, его собратья молчали, но гнули хвосты, переговариваясь жестами.       — Какие твои доказательства?       С чего бы им верить? Гэвин за два дня плавания много об этом размышлял, ведь знал о других тритонах только со слов Коннора. Они ненавидят людей и боятся их: вспомнить только, как Коннор подолгу не решался даже подплыть ближе к его яхте, хотя точно знал, что там нет никакой опасности. Но в расчете, где много тритонов на двоих мужчин, бояться нечего. Как раз наоборот.       — Я знаю некоторые жесты. Коннор научил меня.       Он показал руками «важно» и «проблема», но тритон даже не опустил взгляд, чтобы посмотреть. Рид понял, что этого недостаточно, и тогда выдал последнее, что было у него в запасе, и о чем рассказывать совсем не хотелось:       — Я видел, как светится его хвост.       Тритоны зашумели. Опущенные в воду хвосты хлестали по бокам катера, покачивая его и немного креня на правый борт; те, кто находился рядом, шепотом о чем-то говорили, так что до Гэвина долетали обрывки слов, которые он не мог понять полностью. Стоящий напротив помрачнел, его глаза наконец медленно моргнули и посмотрели в сторону, оценивая реакцию остальных.       Гэвин ждал, затаив дыхание. Он не представлял, какое значение для тритонов имеет интимная близость, особенно с человеком; вряд ли это для них что-то хорошее, но по крайней мере они поймут, что Гэвин говорит правду. Потому что других доказательств у него не осталось.       Крюк отодвинулся медленно, словно его хозяин все еще сомневался. Металл зацепился за поручень и свободно повис, лязгнув, и со всех сторон послышался такой же звук — тритоны складывали оружие. Гэвин не спешил расслабляться, адреналин все еще держал его плечи расправленными и приглушал боль, но все-таки он чувствовал: откровение сработало. Мы, говорил Коннор, контролируем свое тело. Это значит, что вызвать возбуждение без ответного желания невозможно — никакой ученый с таким бы не справился. Тритоны понимали это, и по их лицам было видно, как постепенно переворачивается их мировоззрение, включая в себя стоящего на борту катера человека с кровоточащим плечом.       — Этих подробностей я не хочу знать, — наконец заговорил их вожак. — Но жду все остальные.             ***       Рассказать пришлось практически все, без утайки, но к концу длинного и до крайности утомительного диалога Гэвин почувствовал, что он с тритонами на одной стороне. Крис Миллер, чья помощь, как выяснилось, не так уж и нужна была Гэвину, тоже оказался втянутым в дело по уши просто из-за того, что с катера ему деваться было некуда. Он слышал разговор от первого и до последнего слова, но все время смотрел по сторонам, на перевешивающихся через релинг тритонов, на их хвосты и гребни, на быстрые жесты руками. Нервы у него постепенно расслаблялись, и Гэвин замечал, как Крис меняет позу, изредка улыбается и рассматривает подводных гостей с любопытством вместо страха.       Вот бы и остальные люди отреагировали так же…       Гэвин еле заметно вздохнул, переводя дыхание. Тема со свечением была единственной, которой вожак тритонов не хотел касаться, и Рид был полностью согласен, хотя по глазам видел — Коннору предстоит от него выслушать, если только получится отвоевать его свободу.       Ну и пусть бы, думал Гэвин, вспоминая мерцающие люминесцентом узоры. Главное, что им теперь есть над чем работать.       — Ты среди тритонов главный?       Они сидели на корме. Тритон с самого края, опустив черно-белый хвост в воду и покачивая им без цели, Гэвин чуть дальше, согнув одну ногу в колене, а другую подложив под себя, и Крис в самом конце, рядом со штурвалом, только создавая видимость присутствия.       — А ты главный среди людей? — тритон вернул вопрос, но сам же на него ответил: — Думаю, что нет. Тебя вынуждают обстоятельства. Меня тоже.       — Имя хоть у тебя есть?       — Коннор сам назвал тебе имя?       — Я спросил, вот он и назвал.       — Иар.       Гэвин в первый момент недопонял. Показалось, что это просто звук, изданный тритоном, предлог или какая-нибудь другая часть речи, но продолжения не было, и тогда Рид осознал. Иар. Что ж, не всем их именам быть похожими на человеческие.       — Круто. А это Крис, я сразу его не назвал, сам не знаю, почему. Не до того, наверное, было из-за офигенски здоровой херни в плече.       — Извини.       Плечо у Гэвина все еще болело. Крис помог промыть рану и наложить повязку, выяснилось, что острие проткнуло не так уж глубоко, но боль от этого не уменьшалась: стоило неловко двинуть рукой или разогнуть спину, как половину тела простреливало вспышкой. Рид злился глубоко в душе, но еще глубже испытывал к тритонам уважение. Он на их месте поступил бы так же, а может еще кулаком пару раз добавил.       — Да ладно. — Рид отмахнулся, будто Иар заговорил о крюке первым, а он пытался замять тему. — Мы не об этом. Раньше бывало, чтобы люди ловили кого-то из ваших?       — Бывало. Обычно мы не узнаем об этом. — Иар рассуждал задумчиво, его взгляд чаще всего держался на лице собеседника, но иногда скользил по братьям, внимательно слушавшим, но молчавшим. — Известно только, когда тритон пропадает и нигде не находят его тело. Одному из нас удалось вырваться с корабля: его затащили и плохо держали, потому он отделался шрамом и одним глазом.       — Двум из вас, — поправил Гэвин с едва заметной улыбкой. — Коннора тоже пытались поймать, я же рассказывал.       — Но еще неизвестно, смогу я и о нем сказать, что он вырвался.       Рид кивнул. Мрачное настроение Иара передавалось и ему, но это не только волновало, но и настраивало на деловой лад.       — Коннор станет первым спасенным. И первым, из-за кого тритоны и люди объединятся.       — Если можно назвать объединением союз, где всего два человека. У тебя есть план?       — Был один, а потом ты натолкнул меня на другую идею. Крис прав, наши трупы настроили бы людей на войну, но этот метод самый радикальный. Если немножко смягчить его и правильно интерпретировать…       — Наши не слишком изуродованные трупы? — предположил Крис.       — Да вообще не наши, и не трупы! — Гэвин обернулся, но через секунду снова глянул на Иара. Его слишком светлые глаза притягивали так, что трудно было сосредоточиться на чем-то другом. — Зависит от того, сколько тритонов готово участвовать.       Иар задумался и подпер подбородок пальцами. Руки у него были крупными и сильными, с четкими линиями мышц, без той мягкости, которой отличался Коннор, но их пальцы выглядели одинаково — длинные и аккуратные, с острыми костяшками и овальными, как у женщин, ногтями.       Его вообще можно было разложить на составляющие, каждая из которых представляла интерес. Жабры на шее прилегали неплотно, Гэвин рассмотрел шесть линий с обеих сторон, а вот у Коннора их было по четыре — почему?.. А еще расцветка хвоста, неправильные овалы светлых пятен вокруг гребней и у самого конца, и каждая чешуйка отлично выделяется…       Несложно понять жажду знаний ученых, Гэвин и сам не прочь был разобраться с некоторыми моментами, но любопытство свое прятал — вряд ли тритоны оценят.       — Зависит от того, — Иар вернул фразу, — что именно ты придумал.       Первоначальный план Гэвина выглядел мирно. Подготовленная запись из лаборатории плюс прямая трансляция из моря — спутниковая связь должна выдержать, а если нет, можно подплыть поближе к берегу. Эфир по главным новостным каналам, — ведь Элайджа обещал это устроить, — широкий общественный резонанс; поднять на ноги Гринпис, благотворительные организации и фонды, а потом правительство не сможет остаться в стороне и примет сторону пострадавших, как делало всегда. Со временем шумиха стихнет, но для спасения Коннора ее обязательно хватит, а о большем Гэвин не задумывался.       До сих пор.       Теперь же лежащие впереди перспективы захватили его и, несмотря на боль и усталость, он поддался порыву вдохновения, заранее зная, насколько задумка опасна:       — Возьмем корабль в заложники. — Гэвин уверенно посмотрел в лицо Иару. — Какой-нибудь небольшой туристический, и сделаем это вместе. Потом запустим трансляцию в эфир, обратимся к правительству официально, чтобы они не могли игнорировать.       — Они могут посчитать это террористическим актом, — заметил Крис.       — Я дам видео из лаборатории, так что сразу всем станет ясно, что это ответные действия. Причем радикальные, потому что не было прецедентов насчет тритонов раньше, их не защищают никакие законы…       — У нас свои законы, — вмешался Иар.       — И как, есть там пункты насчет взаимоотношений с людьми?       Тритон снова моргнул; Гэвин отметил, что делает он это редко, только по вескому поводу. Иар думал долго — наверняка вспоминал выдолбленные где-то в камне законы, — прежде чем согласиться:       — Ни одного.       — Видишь, как мы похожи. Но у нас есть куча херни про охрану животных и окружающей среды. Вы не животные! — Гэвин выставил перед собой ладони, предупреждая возмущение. — Просто есть, на что сослаться. А еще среди людей масса сочувствующих дикой природе и тех, кто против ее истребления. Поверь, если правильно к ним обратиться, все выгорит.       — Гэв, из тебя херовый оратор.       Рид шикнул на Криса и потер переносицу. Миллер был чертовски прав — говорить он никогда не умел, тем более на публику и так, чтобы расположить к себе людей. Но кто еще этим займется?.. Крис ни при чем, не он непосредственный участник событий, его вообще почти не затронуло — ему не поверят. Люди даже через экран чувствуют искренность, и Крису пришлось бы говорить от чужого лица, тогда как он, Гэвин Рид, мог сказать от своего.       Или поставить перед камерой Иара?.. Выйдет ошеломляюще, особенно если в кадре будет хвост, но и без этого жабры сыграют свою роль. Вот только Иар, как и прочие тритоны, ненавидит людей, и вряд ли ему удастся это скрыть. К тому же, речь придется писать заранее, и она не обойдется без официальных слов, которых тритоны знать не знают. С произношением возникнут проблемы, люди по ту сторону экрана тут же почувствуют фальшь, и вся затея окажется под угрозой.       Никаких провалов допустить нельзя, понял Гэвин. У них есть только одна попытка.       — Я подготовлюсь. Напишем все вместе текст, я выучу и… все пойдет по плану, нормально. Иар тоже пару слов для видео скажет, чтобы было доказательство. Мы сможем всё изменить. Карась, ты ж согласен?       — Пока согласен. — Иар медленно моргнул. — Что такое видео?             ***       Любой большой план состоит из десятков маленьких нюансов, каждый из которых нужно грамотно проработать. На это ушло два дополнительных дня, но даже потом Гэвин не был полностью уверен, что все получится. Слишком многое зависело от человеческого фактора, от предположений, что люди в той или иной ситуации поступят именно так, а не иначе. Рид видел, что во многом его план, как и поспешная идея выйти в море с куском полотна на тросе, оставляет желать лучшего, но сдавать назад было уже поздно — на карту поставлено слишком многое. В том числе и их с Крисом жизни, потому что Иар честно предупредил: если план не сработает, на сушу они больше не вернутся.       Причин не верить ему не было.       На третий день катер двинулся на восток, ближе к берегу, чтобы сигнал принимал лучше. Курс указывали тритоны — они уже подобрали подходящее судно, небольшой круизный лайнер, но Гэвин хотел лично увидеть этот корабль перед тем, как признать, что он подходит.       Лайнер оказался из тех, что совершают однодневную прогулку из Форт-Лодердейл до Чарльстона. На деньги за такой «круиз» легко можно купить два трансатлантических перелета, но люди предпочитали тратить их на каюты, постоянную качку, вид на море и безлимитную еду. И на зрелища, конечно, которых сегодня они получат сполна.       Стоило катеру оказаться в прямой видимости лайнера, как тритоны исчезли под водой: первая часть операции принадлежала только Гэвину и Крису. Они подошли ближе, транслируя сигнал о помощи на короткой волне, пришвартовались к левому борту и получили разрешение подняться на палубу. Перед подъемом Рид в последний раз спросил у Криса:       — Ты уверен? — он сомневался, что человеку со стороны, особенно втянутому во все насильно, действительно хочется принимать участие в сложном и рискованном деле.       — Ползи уже. И получше спрячь пистолет, я его вижу.       Гэвин фыркнул, но прикрыл рукоять табельного подолом футболки и начал взбираться по узкой металлической лесенке на борт лайнера.       Пистолет был плохим вариантом, к которому Рид обещал себе обратиться только в случае крайней необходимости. Никто в здравом уме не будет действительно сочувствовать человеку с оружием в руке, а Гэвину важно было если не завоевать симпатии, то хотя бы начать это делать. Тритоны компенсируют его нехватку обаяния и не слишком приятную разговорную речь, но до их выхода еще было далеко.       — Мы из полиции, — сообщил Гэвин помощнику капитана, наскоро демонстрируя значок. — Но информация конфиденциальна. Пожалуйста, устройте нам встречу с капитаном и старшими помощниками как можно скорее и как можно тише.       Повезло, что полиции доверяют. И что помощник не стал всматриваться в гравировку: полицейский департамент Гэвина и Криса не имел никакого отношения к морю и судоходству.       Капитан стоял перед ними в светло-сером костюме с подвернутыми рукавами, деловой и расслабленный одновременно. По мнению Гэвина, он был слишком молод для своей должности, но управлять умным кораблем, который почти не требует человеческого вмешательства, несложно, поэтому звание у него скорее формальное. Гэвин ему не понравился, с первого взгляда было ясно, а на Криса он реагировал приятнее, поэтому Миллеру и досталась главная партия:       — Пожалуйста, капитан, остановите судно и позовите всех людей на верхнюю палубу. Нам с детективом необходимо к ним обратиться, но делать это по громкой связи не хочется — лучше, чтобы мы их всех видели.       — Есть какие-то проблемы?.. С кем-то из них?..       — Нет, что вы. Ни проблем, ни опасности, но сейчас о сути дела сказать мы не можем, поймите правильно. Мы отнимем у вас не так много времени, а потом вы снова ляжете на курс.       Здесь Миллер приврал — если все пойдет по плану, ни о каком начальном курсе речи уже не будет.       Они вдвоем еще немного поуговаривали капитана, потом он все-таки сдался и сделал объявление, подобрав удивительно мягкие формулировки для того, чтобы пассажиры не испугались неожиданной просьбы. Через пятнадцать минут все они собрались на верхней палубе корабля, а Гэвин готовился выступить перед ними. Ему дали микрофон, чтобы голос хорошо было слышно, а Крис напоследок похлопал по плечу и показал большой палец, что Рида ни капли не обнадежило.       Выступать перед публикой он был не любитель. Опыта ноль, обаяния ноль, все, что у него имелось — это желание сделать все как можно лучше и слишком тяжелое чувство ответственности. От Гэвина сейчас зависело все.       — Кхм, дамы и господа. — Микрофон коротко треснул, потом стабилизировался. Гэвин поднес его ко рту поближе. — Меня зовут Гэвин Рид, я детектив полиции. Вместе со мной офицер Миллер, мой коллега, и мы хотели бы несколько минут вашего внимания. Первым делом хочу успокоить: для вас нет никакой опасности!..       Гэвин обвел взглядом первые ряды людей и, убедившись, что никто не разговаривает, а все внимание уделено ему, продолжил:       — Дело в том, что в опасности находится кое-кто другой. И его судьба сейчас зависит от наших с вами действий. Я искренне рассчитываю на вашу помощь и поддержку, а сейчас, чтобы не быть голословным, перейду к делу. Вы слышали когда-нибудь о русалках?..             ***       Тритоны пользовались огромной популярностью. Их поначалу побаивались, рассматривая со стороны обнаженные торсы, мокрые волосы и разномастные хвосты, фотографировали и снимали на видео, но потом люди начали смелеть и подходить ближе, знакомиться и общаться. Гэвин наблюдал в легкой эйфории за тем, как повсюду делают селфи, трогают гребни, сравнивают руки и демонстрируют ноги. Конечно, из людей не все захотели связываться с морскими жителями, но абсолютное большинство было здесь и поддерживало идею Гэвина. Крис даже заметил, что они разделились так же, как и сами тритоны — некоторая часть из них не пожелала участвовать в рискованной и сомнительной операции, слова Иара не убедили их, но остальные согласились.       Когда Гэвин получил сообщение от Элайджи, что съемочная группа будет на вертолете через полчаса, тритоны понемногу начали соскальзывать в воду, пока не остался Иар и двое его приятелей. Маркус выглядел диковато — шрам шел поперек хвоста, другой был вместо левого глаза: он был тем самым выжившим, о котором рассказывал Иар, и Гэвин ждал от него агрессии и злости, но пока что Маркус вел себя адекватно. Второй тритон — имя вылетело из головы, — держался тихо и выполнял скорее роль массовки и моральной поддержки Маркуса, потому что именно с ним тот больше всего общался.       Вдали показалась растущая точка вертолета, и тритоны скрылись под пологом тента, чтобы не показываться новым людям раньше времени, а Гэвин с Крисом подошли ближе к посадочной площадке. Элайджа писал, что группа предупреждена и не будет задавать лишних вопросов: проведет съемку, в процессе вмонтирует дополнительное видео, а потом улетит. Трансляция технически получалась не прямой, а опаздывала почти на минуту и подавалась не на телеканалы, чей график слишком плотный для внезапных изменений, а в интернет, но Элайджа нанял независимую студию, которая могла не волноваться о цензуре.       Братец, как думал Гэвин, решил постараться, чтобы больше Рид от него ничего не просил. Он даже пообещал подключить к трансляции в сети как можно больше людей и сделать ее популярной на первом десятке секунд, и Гэвин рассчитывал, что после этого видео появится если не в сверхсрочных, то в вечерних новостях. В прайм-тайм, как он и хотел.       — Вы готовы? — Гэвин заглянул в шатер, пока оператор настраивал камеру, устанавливал и проверял связь. Иар кивнул, уголок губ Маркуса слегка дернулся, но за ответ это можно было засчитать. — Вначале говорю я. Потом я вас позову. Будет камера, направленная на вас, и микрофон, я его сам подержу. Ваше дело только говорить. Все по условленному плану, ладно? Будьте искренними, и остальные поверят вам так же, как поверили здешние.       — Удачи, Гэвин.       Это было первое одобрение, которое Рид получил от Иара. Он улыбнулся, показал «всё хорошо» и исчез, задвигая полог: съемочная группа уже была готова, Крис Миллер и капитан корабля ждали рядом.       Через несколько минут финальных настроек оператор дал отмашку на старт, и Гэвин поднял ставший вдруг тяжелым микрофон.       — Меня зовут Гэвин Рид, — начал он, глядя прямо в тоннель видеокамеры, — я детектив полиции и нахожусь сейчас на прогулочном лайнере «Андреа», чтобы рассказать вам правду, о которой вы до сих пор могли только догадываться.       Он думал что собьется в самом начале, но чем дольше говорил, тем сильнее становилась его уверенность. Вначале Гэвин рассказал о своем морском путешествии, когда Коннор спас его жизнь. Потом о пещере и о том, как Коннор сделал это снова, на этот раз пожертвовав собой. О том, как его поймали и доставили в лабораторию Национального управления океанических исследований, как держали там в тесном аквариуме и обкалывали транквилизатором — в это время оператор запустил видео с микрокамеры, от Гэвина остался только голос.       — Я считаю, что Управление поступает неправильно, удерживая тритона против его воли, и поэтому я обратился за помощью к собратьям Коннора, которые столетиями терпят трудности из-за нашей с вами деятельности. Мы вместе хотим выдвинуть требования к главе Управления океаническими исследованиями, а также к правительству США, однако справедливо будет, если озвучу их не я.       Передав микрофон Крису, Гэвин заглянул в шатер и позвал Иара, а затем отошел в сторону, чтобы не перекрывать обзор.       Оператор, мужчина среднего возраста, зажал себе рот рукой. До этого он вполуха слушал Гэвина, вряд ли доверяя его словам, но теперь уставился на тритонов круглыми от шока глазами и потянулся за телефоном, чтобы сделать фото — как будто забыл, что у него есть пишущая видео камера.       Иар осмотрелся по сторонам, заметил объектив и искоса глянул на Гэвина; тот кивнул, перехватывая микрофон у Миллера, и шепнул: «Начинай».       Затем последовала пауза. Тритон облизнул пересохшие губы, обернулся к Маркусу, будто ища у него поддержки, но снова взглянул в камеру и сказал:       — Меня зовут Иар, сзади мои собратья, Маркус и Саймон. Я не знаю, как работает ваша технология, но Гэвин сказал, что это поможет освободить моего брата Коннора. Я хочу сделать обращение ко всем людям, которым небезразлична чужая судьба, — он умолк и сглотнул, а потом забрал у Гэвина микрофон: — Пожалуйста, помогите нам.       У Гэвина пульсировали виски. Резко бросило в жар. Иар шел не по тексту, он просил помощи вместо того, чтобы выдвинуть требования. О том, что формально этот лайнер взят в заложники, а каждый, находящийся на нем, под угрозой, тритон ни словом не обмолвился. Не стал он и угрожать, хотя до этого с уверенностью повторял: он лично утопит здесь каждого, если только Коннора не отпустят в ближайшие несколько дней. Такие слова пугали Рида своей искренностью и опасностью, но он надеялся, что этот настрой поможет властям действовать быстрее, а теперь Иар почти молил о помощи.       — Коннор — не единственная жертва среди тритонов, — продолжал Иар. — Маркус однажды попал в рыболовную сеть и вырвался только чудом. О тех, кто не вернулся, мы никогда не узнаем. Это происходит из года в год, и я не стану скрывать: многие тритоны ненавидят людей, но сейчас, когда один из нас попал в беду, именно человек делает всё для того, чтобы помочь ему.       Гэвин задержал дыхание, не веря в то, что действительно все это слышит.       — Как бы жестоко это ни было, мы понимаем исследовательский интерес ученых и вашей общественности. Подводный мир — загадка для людей, точно так же, как и ваша жизнь — тайна для нас. И сейчас я хочу сказать от лица всех тритонов: если вы заинтересованы в равноправном сотрудничестве между нашими видами, мы готовы рассмотреть предложения от ваших представителей.       Сердце Гэвина пропустило удар, воздух перестал проникать в легкие.       — Но сначала — освободите Коннора. Мы ждем его возвращения.       Рука с микрофоном опустилась, Иар продолжал смотреть в камеру, пока оператор не очнулся и не выключил ее. Гэвина слегка потряхивало от напряжения, он не успел осознать, что только что произошло, понимал только, что план, над которым все они работали, полетел к чертям.       — Что ты наделал… — пробормотал он, сжимая гудящую голову ладонями.       — Ты сам сказал: мы сможем всё изменить. Я хочу, чтобы это на самом деле было всё. Я больше не готов терять братьев.       Что же сейчас начнется, думал Гэвин, пустыми глазами рассматривая компьютер оператора, на котором заканчивалась прогрузка видео. Что же их теперь ждет…