Пророчество

Год назад мы вернулись из Нарнии. И каждый день вновь наполняет эту ужасную дату. Я и Питер уже не вернёмся туда. Никогда. Тяжело вздохнув, я подобрала колени и обхватила их руками, опустив на них голову. За окном бушевал ветер, дождь разбивал свои ноги о тяжёлую, невозмутимую землю. Было уже очень поздно, и все сладко сопели, видели сны. Я не могу уснуть. Вернее, не хочу. Во снах я вижу только одного человека. Того, кого больше не увижу. При мысли о нём, моё сердце сжалось, и я тяжело вытолкнула воздух из лёгких. Мне девятнадцать. Все девушки в моём возрасте уже помолвлены, поэтому на меня смотрят, как на восьмое чудо света. Конечно, я не единственная, но обычно те, кто, как и я держались одни, либо были не в своём уме, либо ждали своего единственного с войны. Война давно закончилась. Папа так и не вернулся. А мама…. Просто не смогла этого пережить. Сошла с ума. Говорит с ним, будто бы вот он, стоит рядом, наливает ему чай, а потом ругается, что папа совсем ничего не ест. Питер отворачивается и уходит, когда с мамой вновь такое случается, Люси тихо плачет, а Эдмунд начинает мять в руках, всё что попадается, будь то хлеб или подушка. Я понимаю маму. Слёзы прокатились по моей щеке, но я быстро вытерла их рукавом длинной ночной рубашки. Обычно я сажусь рядом и прошу рассказать маму о том, как они встретились. Рассказ этот знаю наизусть. Но маме становится легче. Тогда она обычно спрашивает меня — «А твоё сердце принадлежит кому-нибудь?». Я выдавливаю улыбку, поправляя волосы так, чтобы они спадали на глаза, и самым веселым голосом отвечаю — «Нет, мам. Я никому его не отдала». Обычно каждый раз, когда я говорю это, то чувствую на себе задумчивый взгляд Эдмунда и Люси. Я знаю, что вру. Знаю, что моё сердце в добровольном плену у Короля Нарнии. Но мне нельзя показывать свои чувства. Какая же глупость! Влюбиться в принца, всё равно, что влюбиться в парня, приснившегося однажды! Только во снах больше встреч, чем в моём случае. Я закусила губу. Нужно отучать себя от этой привычки. Хотя она очень помогла мне, когда мы шагали в наш мир, я даже смогла улыбнуться (если это можно назвать улыбкой). С тех пор, моя нижняя губа обзавелась ранкой. Но всё хорошо. Пусть все так думают. Пусть не знают, что каждый час, каждого дня, я думаю о Нарнии. Есть люди, у которых судьба сложилась намного хуже моей. Они, как и я не в том месте, не в то время, как и я одиноки в толпе, но есть у них раны неизвестные мне и намного хуже моих. Я очень надеюсь, что Каспиан счастлив, что у него семья, дети и мир. Может быть, там уже прошло несколько тысяч лет и моего Короля уже нет. Я очень надеюсь, что не сломала ему жизнь, не сдержав тогда свои чувства, украв его первый поцелуй. Где в этот момент был мой разум? Каспиан Х, я надеюсь ты не чувствуешь этой тоски, пожирающей все мысли, затягивающей в черную дыру. Посмотрев на звёздное небо, я нашла созвездия льва и безмолвно попросила Аслана — «Избавь его от этих мучений. Скажи ему, что меня никогда и не было. Аслан, не дай ему страдать». Глупо, наверное, загадывать каждую ночь эти слова. Но когда никто не видит, можно, дать себе волю. Чувства в жидком виде, снова наполнили мои глаза. На коленях ночная рубаха уже намокла от солёных капель тоски. Я встала, привычным жестом заправила прядь за ухо и села за письменный стол. Открыв первый ящик, взяла уголь и лист бумаги. Мысли улетели, словно маленькие пташки, наконец выпущенные из клетки, и рука затанцевала под знакомую музыку печальных чувств и моего любимого, проводившего со мной не один день в неделю — дождя. Утром я проснулась от громкого хлопка. Створки окна с силой распахнулись, вливая в комнату волны воздуха, приятно пахнувшего озоном, после ночной бури. Я подошла к окну и с удивлением поняла, что солнечный друг уже освещает наш город. Люси сидела в саду, снова подговаривала цветы расти чуть быстрее, чтобы холода не настигли их. Я постояла так несколько минут, и младшая сестра не упустила шанса подшутить надо мной. — Привет Сью! Ты что ночью в трубе ползала, посмотри на себя в зеркало. — Её добрая улыбка освободила ямочки на её щеке. О какой трубе речь? Я подошла к старинному шкафу (увы, не порталу, а просто предмету для хранения вещей) и увидела, что на моих щеках расцвели узоры рисунка, нарисованного позднюю ночь, и на котором я благополучно уснула. Подойдя к столу мои глаза, встретились с карими (конечно, они черные т. к кроме этого цвета, другого не было, но моё ненормально живое воображение вдохнуло краски в портрет) и сердце моё совершило резкий взлёт и не менее резкое падение. Может ли человек нарисовать другого человека настолько точно, не видя его целый год? Не знаю. Я схватила лист с любимым лицом и как безумная провела свободной рукой по скулам, будто могла, дотронулся до них. Нельзя мне утром выходить с красными глазами, сразу обрушу на себя целый шквал вопросов, и придётся немало постараться, придумывая жалкую ложь во благо. Ванная была свободна и я, проскочив, залезла в холодный душ, он всегда очень помогает взбодриться, после бессонных ночей, отданных на растерзания души. Также успешно удалось, обратно вернуться в комнату. Обычные будничные дела, расчесать волосы, нанести пудру, чтобы круги под глазами не бросались в глаза, и выбрать платье. Волосы я заколола украшением, напоминающей перевёрнутый, серебряный полумесяц, платье выбрала серое. Сегодня должен приехать наш дальний родственник, говорят, он очень скромен, поэтому я решила не смущать его яркой цветовой гаммой. В полном комплекте, я создавала впечатление полуобморочной дамы, мало бывавшей на солнце. Кожа на самом деле приобрела бледный, немного болезненный вид. Но мне, же лучше. Смогу списать своё витание в облаках, на головную боль или недомогание. Никогда раньше мне не приходилось так много врать. Но иначе я заражу всех своим меланхоличным состоянием. Спустившись вниз, я увидела, что Люси уже бегала по залу, что-то ярко описывая. Потом она увидела меня и резко смолкла. — Что-то случилось? —  Люси подавлено молчала. — Лу увидела мышонка в саду, очень похожего на Рипичипа. И она считает, что это знак. Нарния ждёт нас. — Эдмунд высказал всё, повисло тяжелое молчание. Они вернуться. Я и Питер — нет. — Ох, вы всё ещё помните эту нашу детскую игру! Восхитительная память у вас. — Я улыбнулась, в душе рыдая и умоляя, сказать им правду. Сестра встретила мой взгляд, и я тут же надела маску беззаботной, снисходительной Сью. Сама бы себя ударила. Глаза младшей Певенси заблестели. — Как ты можешь так говорить! Как смеешь оскорблять Нарнию и его народ — называя их вымыслом? — Слова вылетали из её уст со скоростью колибри. Щёки её мгновенно стали красными от обиды и боли. Прости меня Люси. Вам так будет легче. Мне так будет легче. — Сьюзен, извинись. — Питер снова играет роль Верховного Короля. Прости брат, мы уже не короли и королевы. — Я не стану поддерживать её вымысел. Юной леди не подобает жить мечтами о вымышленном мире. — Развернувшись, я пошла в сад, не слушая всхлипы сестры и осуждения братьев. Может, говоря, что этого всего не было, я и вправду смогу жить в мире, в котором живу. Деревья, как рабы человечества, подавленно молчали. В Нарнии они на равнее, такие же живые, как и каждый из нарнийцев. Я села на скамейку, закрытую от глаз листьями ивы. Пустота засасывала меня как чёрная дыра. Опустила голову на руки. Как же я устала. Неимоверно. Поднявшись, я долго шла. Не знаю, как и почему, не помню дороги. Вокруг было поле, недалеко видны были дома. Я поёжилась и обняла себя руками. Помню это место. Обрывистые берега и темно-синяя вода. Я двинулась на пляж. Сюда редко кто-то ходит, боятся змей. Песок исчезал в воде. Берег был полукругом окружён кустами. Мало кто знает, что с лева между зелёнью прячется тропинка. Если двигаться по ней, попадаешь в тайное место, скрытое от людских глаз. Я часто приходила сюда в детстве. Постелив пальто, я села. Набрав полную грудь воздуха, прикрыла глаза. Сжала руками песок и судорожно выдохнула. Всё, так как надо — в сотый раз твержу себе. Не помогает. Тихий шелест деревьев и спокойный размеренный звук бегущей воды уносили меня прочь из реальности.