сильные слабые

кажется, это был их второй совместный отпуск. по крайней мере, саша точно помнит, что их отношения находились где-то на стадии «ты меня, блин, бесишь, урод красивый, но я все еще стесняюсь признаться тебе, что мой любимый завтрак — несквик и печенье». саша готов поклясться, что примерно такую фразу выдал ему взвинченный до предела смолов. они кажется спорили насчет завтрака и федя тогда действительно вышел из себя. впрочем, ситуация стала образцово-показательной: оказалось, что говорить друг с другом не так уж страшно, а чужие секретики могут быть достаточно милыми, а где-то даже переделаны в приятные привычки. с того момента все пошло куда проще, пусть перепалки никуда и не исчезли (ни федя, ни саша ни за что не признаются, что подкалывать друг друга им нравится немногим меньше, чем целоваться). в один из тех немногочисленных вечеров, федя насильно вытащил уже завалившегося на кровать кокорина прогуляться (что уже было сродни подвигу). всю дорогу от отеля до пляжа и обратно саша ворчал не затыкаясь, проклиная сраного федю и его дурные желания, мстительно обещая припомнить, а сам смолов, не обращая ни на что внимания, пялился на небо и мечтательно улыбался, придерживая дующегося парня за руку. южное небо было сплошь усыпано звездами и феде, очевидно, это нравилось. а саша зачем-то запомнил. саша действительно на какой-то (совсем не сдавшийся ему) хер запомнил и сейчас, проходя мимо люминесцентной бумаги, так неудачно попавшейся на глаза в дурацком магазине, остановился. идея пришла мгновенно, а отговаривать себя же было бесполезно. кокорину ничего не остается, кроме как тяжело вздохнуть, взять парочку рулонов и притащить их на кассу (когда-нибудь он честно научится не потакать феде, когда-нибудь явно не сегодня). дело остается за малым: дождаться пока смолов свинтит по очередным делам с их общей квартиры часиков так на пять, а еще научиться рисовать звездочки и обращаться с ножницами. саша чертыхается, но стойко планирует идти до конца. сплавить федю оказывается самым простым из всего этого списка: тот просто едет на какую-то встречу и саша просит заехать в магазин на обратном пути, чтоб наверняка, а вот дальше начинается пиздец. первые полчаса кокорин учится рисовать звезды. он пробует целых три способа, предложенных ему гуглом. выходит только с седьмой попытки. дальше парень решает не рисковать и кое-как вырезает шаблон. дальше вроде как остается плевая работа, заключающаяся в обведи—вырежи, но и тут саша успевает основательно подзаебаться, вслух возмущаясь хули потолок в спальне такой огромный и кто это вообще, блин, придумал. возмущения оседают на стенах молчанием. саша матерится еще раз. смолов звонит из магазина, когда саша пытается приклеить первую звезду, проклиная натяжные потолки. из-за звонка кокорин чуть не падает со стула, ругается сквозь зубы и отправляет федю через весь город, а какой-то ресторанчик, ведь: «блин, федь, так сильно блюда от шефа захотелось, а доставки у них нет, ну. тебе ж не сложно, пожалуйста!» и смолов пропадает еще на полтора часа. саша очень сильно надеется, что времени ему хватит. в итоге, он даже успевает сбегать выкинуть обрезки, чтоб не спалиться, и вернуться обратно, перед тем, как раздается трель дверного звонка. на пороге слишком заебанный федя с пакетами наперевес, готовый уже зарычать на сашку. кокорин суетится, прет все на кухню, попутно заталкивая федю в ванную. сам же перекладывает еще не остывшую еду на тарелки, прихватывает бутылку вина и тащит в спальню. разливает вино по бокалам, пытаясь покрасивее выставить все на журнальном столике. сам же машет на это рукой и возвращается за федей, который, по его мнению, слишком надолго завис перед раковиной. тащит его за собой на буксире, не слушая недовольного ворчания, и опрокидывает федю на кровать. ложится рядом и выключает свет. смолов только открывает рот возмутиться, но тут же застывает, замечая светящиеся звездочки по всему потолку. — саш…— слова даются с трудом, а взгляд переводится на сашу только волевым усилием. — это я сам сделал, нравится? — саша звучит искренне, как ребенок, на что смолов только улыбается; находит в темноте сашкину руку и аккуратно переплетает их пальцы. — спасибо, — федя не отвечает на вопрос, но никому из них это и не нужно. куда лучше за федю говорит поцелуй, переполненный нежностью и любовью, так тщательно скрываемой в обычные дни. целоваться они прекращают минут через пять под дикий вой сашкиного живота. — а теперь давай жрать, — вообушевленно вещает он, садясь на кровати и включая торшер, — полдня с этим дерьмом возился, заебался весь и голодный как черт. ответом ему служат тихий смех и тычок под ребра. федя снова думает, что его парень невыносим. федя снова улыбается.