Что со мной не так?

      Снег рассыпает сверху невесомыми хлопьями. Белое небо, белые комья слипшихся снежинок, белые улицы… Белое полотно без конца и начала. Всё такое торжественное и, вместе с тем, недосягаемое. Словно протянешь руку, и растворится, утечёт водой.       Выдох на пару мгновений замирает в воздухе паром, рассеиваясь. Я устала ждать Ксюшу. Ну сколько можно переодеваться? Опять втупила куда-нибудь в стенку и сидит в одном ботинке, тормозит общее движение.       Мы давние друзья, я знаю её вдоль и поперёк. Уверена, так оно и есть.       — Вась, извини, что пришлось ждать! — даже пуховик застегнуть не успела, на ходу возится с молнией.       — Да ничего страшного, всегда мечтала замёрзнуть насмерть, — раздражение сильнее меня; мысленно уже готовлюсь к нотациям в духе: «Нельзя такое говорить! Типун тебе на язык!»       Но Ксюша смотрит даже не с осуждением, а с каким-то снисхождением. И молчит. Почему-то чувствую себя виноватой.       — Ой, ладно, пойдём, — невнятно бурчу, махнув рукой.       Мы с ней живём через пару дворов друг от друга, так что нам по пути. Я всегда хожу быстро и широким шагом, Ксюша плетётся следом, увязая в снегу свеже занесённой дорожки. Вместо того, чтобы подгонять её, замедляюсь сама.       — Как там твой Егор? — пользуясь случаем, нарушает тишину. Вокруг ни звука. Пышный снег будто вбирает в себя все шумы.       — Никакой он не мой, — румянец подступает к щекам очень некстати, — Мы просто сходили вместе погулять, — отчеканиваю я, убирая лезущие в лицо волосы, мокрые от таящих на них снежинок.       Её взгляд излучает неверие: «Ты это брось, уж я-то знаю».       И когда это я перестала быть честной со своей лучшей подругой? На самом деле, гораздо важнее, почему я больше с ней не откровенна. Есть вещи, о которых я не могу рассказать даже Ксюше. Пусть это останется между нами — мной и ним. Именно с того момента всё и началось.       — Вы уже целовались? — естественный интерес подруги можно понять.       — Ну… — замявшись, начинаю я, — Было дело.       В памяти сразу всплывает тот нелепый поцелуй на набережной. Несмотря на собачий холод, этот романтик потащил не догадавшуюся одеться по погоде меня прогуливаться вдоль Москвы-реки. Хоть он и честно старался, все его попытки согреть были как мёртвому припарка. И Егор не придумал ничего лучше, чем неожиданно меня смутить. Я правда не была готова, когда он приблизился к моему лицу почти вплотную и… Произошло то, что произошло. Касания его губ были настолько деликатными и нежными, что в тот момент мне и впрямь стало очень неловко.       — И как оно? — тут же интересуется Ксюша.       — Очень странно, — не могу подобрать слов лучше, — Давай о чём-нибудь другом поговорим. Так когда мы там к тебе шить завалимся? Надо к фесту успеть.       Приходится переводить тему, пока не поздно. Ксюха у нас профессиональная выпытывательница подробностей дел сердечных, если так можно выразиться. С самого появления Егора на горизонте не забывает по десять раз на дню возвращаться к нашим с ним отношениям. Которых, кстати, нет.       Так вышло, что олимпиада по английскому проходила в его школе. Мажорская такая школа, только-только отремонтированная. Столкнулись друг с другом в просторной раздевалке. Познакомились, обменялись номерами. В этом году Егор заканчивает последний класс — без нескольких месяцев выпускник. А мы с Ксюшей только в восьмом. И эта разница, сказать честно, напрягает.       С Егором видимся каждую неделю — его инициатива. Не привыкла я к излишнему вниманию. Тем более, со стороны противоположного пола. И, тем более, такому. «Но это лишь пока ещё в новинку. С непривычки», — говорю я себе. Дальше будет легче. Хотелось бы верить, конечно.       Пока мы добираемся до Ксюшиного подъезда с покатым козырьком, снегопад усиливается. Поднявшийся ветер бросает в глаза снежные хлопья, приходится часто моргать. Подруга кутается в шарф, поднимая его повыше.       Может, всё дело в нём и в том, что произошло?

***

      Проводив Ксюшу, плетусь домой. Нехотя и как можно медленнее. Нет ни малейшего желания туда возвращаться: мама заявила, что сегодня к нам в гости придёт он.       Ёжусь не столько от холода, сколько от неприятно колющего чувства, прокатывающегося по телу волной мурашек. Будь моя воля, осталась бы ночевать на улице. Всяко лучше. Лучше уж и правда замёрзнуть насмерть, чем видеться с ним. Находиться в одном помещении, пересекаться взглядами, слышать его голос.       «Ненавижу».       Дверь тяжелая и скрипучая. Рванув на себя со всей силы, юрко протискиваюсь в образовавшуюся щель. Подъезд обдаёт накопившемся в нём теплом. Начинаю раздеваться прямо в лифте, чтобы, переступив порог квартиры, быстрее бросить уличное на комод в прихожей и закрыться в комнате, сделав вид, что из-за домашки мне всё недосуг.       «Да чтоб тебя!» Как я ни старалась быть тише, моё возвращение не осталось незамеченным, и в коридор выглянула мама. Тёмные волосы заколоты крабом, оправа очков оттеняет толстый слой теней на веках, элегантным платьем ниже колена с вырезом решила подчеркнуть свои достоинства, в особенности, тонкую талию и длинные ноги. Да, она знает, что выглядит гораздо моложе своего возраста. Но чего так вырядилась? Уж больно этому борову много чести.       — Как раз к обеду, раздевайся и марш на кухню, — люрекс на её платье мерцает под светом тусклого бра над зеркалом. Встала надо мной, чтобы проконтролировать и подгонять, если понадобится.       — Дядя Слава уже пришёл? — спрашиваю приглушённым голосом, вдруг он услышит.       — Да. На кухне.       — Я не хочу есть, спасибо…       — Василина! — мама произносит моё имя максимально строго, как ей самой кажется, и смотрит с упрёком.       — Нам много задали. Позже поем, — не дожидаясь реакции, исчезаю за дверью комнаты.       Наконец-то я одна. Дрожащий тревожный гул в голове плавно нарастает. Непонятно откуда взявшиеся усталость и слабость сами усаживают на кровать. Ощущение пружинящего подо мной матраса ненадолго успокаивает. Временный штиль. Как и все кошки, с достоинством вышагивающая по ковру Сирена, останавливаясь у края, запрыгивает ко мне, удобно устраивается на мягком покрывале. Тяжело выдыхая, откидываюсь на спину.       Уроки, хобби, затем мелкие домашние дела… Надо чем-то себя занять, чтобы не думать о лишнем. Лишь бы только не думать. Если вообще получится абстрагироваться, пока он здесь, что тоже не факт. Обвожу ленивым взглядом потолок с люстрой, которую уже могу запросто нарисовать по памяти, и стеллажи с плотными рядами книг. До Нового года каких-то три недели с небольшим, а моя комната пока мало тянет на праздничную: ничего ещё не готово.       Зато я уже знаю, что загадаю в новогоднюю ночь: чтобы его здесь больше не было.