Без лишних слов и болтовни. Без лишних оскорблений и нелепой лжи. Они сидели тихо, будто молча пели О своих таких вот странных целях и видах на друг друга. И все тут знали: не могло случиться чуда. Он слишком горд. Она чиста. На него смотрит лорд, А на нее устав. Их кровь бурлит в смешении друг с другом Они то знают, будет очень дурно, Если решат про этот глупый шаг. Но всё сидят и смотрят на простор, Предпочитая в тишине оставить этот спор.
***
Стук в дверь. — Я войду? — Да, конечно. Из-за двери показались рыжие шелковистые волосы и прошествовали к кровати, на которой лежала засоня-Грейнджер. На ней красовалась прическа а-ля я-упала-с-сеновала-тормозила-головой. Наконец, она продрала свои глаза и посмотрела на подругу, которая сидела на краю её кровати. — Джин, ты хотела что-то? — Ты просто не пришла на завтрак, и я думала, что ты будешь голодна, когда проснешься. Я взяла пару булочек и решила принести их тебе. — Уизли ласково улыбнулась. — Спасибо тебе большое. Гермиона раскинула свои конечности на кровати, смотря в потолок. Совсем не хотелось вставать. Да и есть тоже. Казалось, что кусок в горло не пролезет. «Спасибо» — это все, что ты можешь сказать? Нет сил на разговоры с кем-либо. Неужто приближающаяся депрессия? — Эй, Герми. Я не обижаюсь на тебя, чтоб ты знала. Ты правильно поступила. Рон совсем с катушек съехал, просто с ним ещё никто не решался поговорить на эту тему. Ты не обижайся на него, он дурак. — Малфой позвал меня в Хогсмид сегодня. — выпалила соня, а глаза её подруги округлились. — Так чего ты ждёшь?! Вставай! Нам срочно нужно собираться. Джиневра стащила одеяло с заспанной мадемуазель, оставив её в одной сорочке. Ветер, вызванный сотрясением воздуха пробежался по нежной коже, оставив за собой след из мурашек, и Грейнджер свернулась в клубок. — Джинни, не сейчас, дай ещё поспать пять минут. Я помогла убить Тёмного Лорда, неужели мне нельзя отдохнуть? — с улыбкой сказала Гермиона и отвернулась от подруги. Уизлетта совсем не слышала бормотание с кровати и копошилась в ящике, пытаясь найти хоть что-то подходящее для прогулки. После долгого рысканья в чужих вещах Джинни поднялась на ноги с комплектом одежды и устремила свой взор на Грейнджер, которая снова сопела. — Агуаменти! — Чёрт, Джинни, вы что, уже дошли до изучения этого заклинания? — завопила уже мокрая Гриффиндорка. — Вставай, рыбка, тебе пора умываться. — Джин указала на дверь. Завершив все водные процедуры и выпрямив волосы, Гермиона вновь улеглась на свою кровать. Рядом с ней лежал её наряд. Ноябрь наступал на пятки, поэтому нужно было утепляться. Теплый свитер крупной вязки, должен был заправляться одним концом в классические штаны, которые были длиной выше щиколоток. Дополняли этот образ ботильоны на платформе, серое прямое пальто и объемный клетчатый шарф. Ни одна теплая вещь не могла бы согреть её сердце от ужасного хлада, что так хорошо пробрался в каждую её артерию, протекая с кровью до самого главного насоса. Ей было холодно, пусто, тоскливо. Казалось, упади она на мягкую кровать, тут же разобьется на мельчайшие кусочки хрупкого стекла. Они поменялись. Не внешне, не по характеру. Они обменялись стихиями. Его хладность успокоилась под лучами её теплых веснушек. Она согревала его никчемную душу, топя лёд своим взглядом. Увы, закон сохранения энергии жесток, и приходилось чем-то жертвовать. Взамен отданного тепла, она получила мрак. Даже не от него самого. Не обязательно меняться попарно. Жизнь, в лице её знакомых, одарила пустотой и инеем, что покрыли её с головы до ног. — Гермиона, он ждёт. — сказала, заглянувшая Уизли в комнату, снова прервав в тишину. Шаг. Другой. Она спустилась по лестнице из спальни. В гостиной факультета никого не было. Может оно и к лучшему? Не хочется слушать оскорбления за спиной. Она подошла к портрету и тот легко отодвинулся. В проёме стоял он. Они не виделись всего полдня, а кажется, что полжизни. Его тонкая и изящная рука протянулась в её сторону, и Гермиона, не без труда, вложила свою ладонь. Они спускались держась за руки. Портреты оборачивались. Некоторые хихикали, некоторые просто удивлённо смотрели, и лишь в глазах немногих отражался ужас, а из уст вырывался обречённый вздох. Даже нарисованные люди понимали, что эти двое обречены. Холодный ветер беспощадно трепал каштановые волосы, и если для Гермионы это было минусом, то прическа Драко от небрежности становилась ещё более привлекательнее. Они медленно шли до Хогсмида, ловя на себе непонимающие взгляды прохожих. В очередной порыв ветра Малфой посильнее прижал дрожащую мисс Грейнджер к себе, чем вызвал непонимание уже с её стороны. В полной тишине они добрались до «Трёх метел» и, завидев прекрасное уединённое место в углу, безмолвно решили сесть туда. Гермиона, решив, что уже достаточно пить, заказала содовую с вишневым сиропом, а Малфой не имел ничего против смородинового рома. — Итак, с чего начнем? — гриффиндорская натура явно не понимала, что она здесь делает. К чему весь этот цирк с приглашением в Хогсмид? Он достаточно поиздевался над ней, заставив ненавидеть с новой силой. И желать. Ненавидеть его дыхание на своей багровой шее. Желать его мокрого рта, уверенно движущегося по коже. Ненавидеть его сильные руки на её талии. Желать прикосновений к самой душе. Ненавидеть его мерзкий, такой требовательный и желанный язык между своих зубов. Желать вновь почувствовать его томящееся достоинство. — Я хотел бы узнать что-нибудь про тебя. О, Драко, ты ещё тут. Прости, я слишком увлеклась фантазиями на твой счёт. Чёрт, даже от его голоса ноги невольно сжимаются. — Что ты имеешь в виду? Господи, Грейнджер, а ты можешь говорить увереннее? Тебе было мало в башне, когда ты слишком расклеилась и пустила его к себе в рот? Да, было очень мало. А можно ещё? — Ну просто… Я подумал, раз уж мне суждено провести с тобой целый год, тем более, что он последний, мне стоит узнать о тебе что-нибудь. Не все же нам кусаться, Грейнджер? Его губы вновь расползались в этой обворожительной ухмылке. Сколько же в ней всего есть. Уверенность, удовлетворённость, безграничное чувство собственной важности и… симпатия? Перестань вытворять такое со своим ртом, иначе, мне придется взять дело в свои… губы. — Так, и что же тебе хотелось узнать в первую очередь, Малфой? — Можем начать с простого. Какие твои любимые цветы? — Никакие, — отрезала Гермиона, но увидев непонимание в лице собеседника, она продолжила, — Я не считаю нужным срывать нечто живое ради дневной забавы. — Хорошо, запомнил. — Драко явно был огорчён, и Гриффиндорка с грустью воспроизвела в голове образ той подаренной розы, что сейчас стояла в стакане на тумбочке возле её кровати. — А у тебя есть любимые? Или чистокровные волшебники не позволяют себе слабости по отношению цветам? — Гермиона засмеялась и покрылась пунцовым румянцем. — Пионовые розы. Только не говори никому. — подмигнул Слизеринец. — Не обижай меня больше, иначе весь волшебный мир узнает о твоей тайне, — несерьёзно пригрозила Гермиона, — Есть ещё вопросы? — Расскажешь мне о своей семье? Все слова встали комом горле. Рассказывать нечего. Семьи у нее нет. Негатив, что она так старательно выводила из своих мозгов вот уже столько времени, вернулся и разлёгся в самой удачной позе. Он снова поглотил её, заставляя захлёбываться. — Я — единственный ребенок в семье. Мои родители — маглы. Они были очень горды за меня, и очень волновались каждый раз, когда наступало время покидать разные стены. Перед войной я наложила на них очень мощный «Обливейт» и отправила в Австралию. Они не помнят, что у них есть дочь. — Вот чёрт, извини, я не знал. — занервничал Драко. — Ты не должен винить себя в том, о чем даже не догадывался. Что за глупости? — мы уже слышим эту девочку-которая-не-говорит-глупостей. Малфой уверенно посмотрел на великую всезнайку. Как же он любил, когда она злилась. Любил наблюдать за её слегка подергивающейся губой. За её бегающими зрачками, заглянув в которые, можно было прочитать всё. Как же он ненавидел её. Ненавидел за такую неприкосновенность и невиновность. Ненавидел потому, что она не его и никогда таковой не будет. Ненавидел потому, что она никогда не попросит его сделать то, о чем они обмолвились в Башне старост. Господи, как же он хочет её. Плоть в штанах требовательно загудела, наслаждаясь тёплыми оттенками веснушек, но долго на себя отвлекать не смогла. — У тебя есть ещё вопросы? И опять тот нежный тон, сладкий голос, добрые глаза. Да, у меня столько вопросов к тебе всезнайка-Грейнджер, но у тебя нет на них ответов. Самая умная ведьма не сможет найти ни одного подходящего слова, если он заговорит. Малфой прикусил губу. — Ты выйдешь за меня?