первое декабря

мы были одной стеною стена оказалась берлинской и песни бегут по кругу весна за весной как осень не мог назваться поэтом тебя и никто не просит я выкину все кассеты из автомагнитофона я буду слушать как шины дорогой стремятся к дому а ты лучше спи ночами кури поменьше но крепче желаю тебе обломов желаю тебе печалей успокойся д.ар. — Ну, собственно, ничего необычного, квартира, как квартира, берлога, чтобы перекантоваться. Диана окинула взглядом помещение, к которому ещё не привыкла. Сейчас, рассматривая его, как бы заново, отметила чрезмерно яркое освещение. Глаза, конечно, не резало, но чувство, что стоишь под прожектором присутствовало и ещё неожиданно отчетливо проявилось смущение, подступавшее с момента захода в лифт. Целовать Свету в автомобильных потьмах или сладко брать прямо после не первой, выпитой залпом, рюмки оказывалось в тысячу раз проще, чем вот так, на абсолютно трезвую голову. Неожиданная неловкость плотно расположилась рядом. — Слушай, ты вся дрожишь. Динка, надо противовирусное срочно, простынешь, как пить дать. — Да нормально всё, пройдёт. — Зато курточка модная. — Сурганова, хорош издеваться. Ничего не будет, сейчас согреюсь. — Аптечки тут нет, правильно понимаю? В ответ Диана фыркнула и открыла шкаф. Достала непочатую бутылку виски, со стуком опуская её на стол. — Вот тебе, и жизнь, и слезы, и любовь. Лечи, как хочешь. Светлана улыбнулась, игриво закатывая рукава кофты. — С вашего позволения, дорогой пациент, доктор тоже примет, в целях профилактики. Разлила по глоточку, протянула стакан Диане. — Светуль, чего скромничаешь, как обычно, на два пальца? — Консуэтудо эст альтэра натура. За встречу, дорогая. Арбенина кивнула, соглашаясь. Выпили. — Там вареники в морозилке, надо сварить. И сыр есть какой-то, если ещё не сдох. — Динка, иди грейся, я тут сама разберусь. — Да прям, ты же в гостях. — Арбенина, ты помнишь анекдот про тракториста, который звонил на радио? — Это про валенки, что ли? — Про валенки. Так вот, Диана Сергеевна, мы пуд соли вместе сожрали, давай без церемоний. Иди, пожалуйста. Меня не оскорбит, если я нарежу твой сыр с естественной плесенью и кину кучку варенников в кастрюлю. Диана, не имея возможности возразить, послушно шагнула в ванную. Так и не поняла, колотило её от того, что промёрзла или от нервяка, бушующего под кожей. Разделась, посмотрела на своё отражение в зеркале, посчитав, что зад можно было бы подкачать, и грудь висит, и лицо какое-то старое, сухое.. послала собственные мысли и крутанула кран с горячей водой. Света достала одинокий, покрытый инеем, пакет из морозильника, прочитала срок действия и состав на этикетке. Да, Сурганова, завтра ты умрешь, вместе со своим желудком. Но это завтра, а сегодня — полуфабрикаты бодро варятся на плите, сыр жив и нарезан, и даже один полуживой апельсин украшает их триумфальный банкет. — Пахнет едой.. спасибо. Диана в халате, с не до конца просушенной головой, села за стол. — Буду тебя кормить, да и себя заодно. Как ты, согрелась? Кивок, глаза в глаза. — Тогда давай есть, пить и болтать. Стаканы соприкоснулись, глухой звук стекла об стекло разбавил тишину и говорить стало без надобности. Сурганова смотрела на этого уставшего израненного зверя и чувство обречённой любви заполняло ее сердце. Как залечить раны человека, вытянуть из трясины навязанной реальности, обрести саму себя. Только любовью, любовью, которая помогала ей жить самой, преодолевать немыслимые препятствия и беды, надеяться и верить, что когда-нибудь она найдёт своё пристанище и останется там навсегда. — Вкусно, Светка.. спасибо тебе. — На здоровье. Светлана собрала пустые тарелки со стола, поставила в раковину и обернулась, задерживая взгляд на спавшем с плеча халате, отмечая, как с каждым годом россыпь пигментации проступает все ярче. И почти сразу заныло сердце, разгораясь колючей ностальгией, так Арбенина была похожа на ту девочку — худенькую, хрупкую, с выжженными перекисью волосами. — Сурганова, блин, ты спишь, что ли? — А.. — Я говорю, наливай. Или всё, старость, на чай переходим? — Наливать.. ну сейчас налью. Светлана взяла бутылку, сделала большой глоток и медленно села на колени Дианы. Коснулась пальцами подбородка, соединяя губы. Горячая струя алкоголя, полилась по горлу. Арбенина, теряя реальность, с трудом проглотила виски и прижала женщину к себе. Шёпотом в шею. — Светка.. моя. Светлана чуть откинулась, беря лицо Дианы в руки, эти волчьи глаза сводили с ума. Дорожка мелких поцелуев по линиям ключиц, дошла до груди, раскрыла халат, очерчивая языком ореолы сосков. Нежно взяла в рот мгновенно окаменевший шарик, осторожно прикусывая. Диана глухо выдохнула, неосознанно раздвинула ноги, приподнимая бёдра. Полы халата распахнулись и женщина предстала перед Светой в своей беззащитной доверчивости. Скрипачка сползла с колен на пол, поглаживая кончиками пальцев роскошные ноги, поцеловала крупную родинку на внутренней стороне бедра, от которой все эти годы сносило крышу. Диана дернулась, жмурясь от ощущений, хотелось всего и сразу, отдаться, взять, снова отдаться и снова взять. Светлана любовалась, не спеша коснуться глубже. — Пожалуйста, я больше не могу. — Дин..я хочу посмотреть, как ты сделаешь это сама. Осторожно дотронулась до свисающей руки, притянула к себе, целуя каждый палец, и понимая, что попросила сейчас о невозможном. Арбенина тяжело сглотнула, смысл слов доходил медленно, она только чувствовала, как Света кладёт её руку, как двигает её пальцами, а потом исчезает и только обрывки тёплого низкого голоса о том, как она красива. Разум пробивался сквозь пелену, подступающей волны, крича, что ни один человек во вселенной не может просить об этом, что это высшая степень откровенности, что это слишком.. несколько движений внутри и Арбенина зашипела, с силой сводя колени вместе и откидывая голову назад. Света, не отрываясь, заворожённо смотрела на женщину, не понимая почему ей захотелось именно так. Диана убрала влажную руку, с трудом унимая сбившееся дыхание, осторожно приблизилась к Свете. — Что ты со мной делаешь, Сурганова? Потянулась к губам, глубоко и жадно целуя, прикусывая и захватывая язык. Не отстраняясь, сняла со Светы кофту, буквально разрывая тугую непослушную застежку на лопатках, смяла чувствительную грудь. — Динка, подожди, я хочу помыться. — Отвали. — Диана, остановись! Почти крикнула. Арбенина медленно, не глядя на полураздетую женщину, сгребла себя в кучу, поднялась, озираясь в поисках пачки сигарет. — Я сейчас выкурю сигарету, потом ещё одну, а потом тебе пиздец. Света засмеялась, собирая одежду с пола. — Я быстро, а то твой пиздец ждать не любит. Развернулась, собираясь пойти в душ. — Светка. — Что? — Ничего.. иди. Оставшись одна, смачно затянулась, впервые за долгое время, чувствуя себя кайфово и по-настоящему свободно. Ровно через две сигареты, Сурганова, завернутая в большое полотенце, заглянула на кухню. Диана, прикрыв телефон ладонью, шепнула: — Пять минут, прости, это мама. Света кивнула, проглатывая фразу о привете. Прошла в комнату, повесила полотенце на спинку стула и легла. Тело ответило в ту же секунду благодарностью и мгновенным расслаблением. Обрывки поезда, концерта, поцелуев, слов закружились в голове, Света перевернулась набок, засыпая. Арбенина, немного раздражённая, появилась в комнате, тормозя на пороге. — Светуляя. Свееет.. Сурик, блин, неужели ты спишь? Подошла к кровати, легла рядом, убеждаясь, что это действительно так. — Ну блять.. бляяяяяять. Спящая красавица. Рука не поднялась разбудить. Прижалась, бережно обнимая со спины. Сделала глубокий вдох, ухмыляясь своим обломам и подумала, что если утром им что-нибудь помешает, она выкинется с окна, утопится и выпьет яда из рук своей мучительницы одновременно.