It's cold outside

В школе Ист Винд вовсю подкрадывалось Рождество: кабинеты пестрели огоньками, учителя ходили в весёлых, красно-зелёных свитерах, а ученикам разрешали приходить лишь на пару уроков. Счастье, скажете вы, но только не для Барри Аллена. Его бабушка умерла ровно год назад, поэтому рождественские каникулы он встречал у тёти, в кругу незнакомых ему мужчин и женщин. Приятного мало, если брать в расчёт ещё и то, что его пуховик заметно прохудился, а свитер растянулся вплоть до колен. «Денег нет, так модно» — все, что слышал парнишка в декабре и ноябре. Он понимал, что до него нет никому дела, хотя внутренне всё же благодарил за крышу над головой и полуполный желудок. Лучше, чем на улице. Хантер был выпускником, для него эти зимние каникулы были последними в стенах школы. Времени зря не теряя, он пытался привлечь всё внимание всех девушек к себе. Ловелаз, гроза коридоров и нахал — вполне подходит под его описание, но не в эту неделю. Во вторник Кларингтон заметил, что девятиклассник, поставивший сценку, не явился на репетицию. В среду парнишка всё же дошёл до школы (он видел, потому что ехал прямо за ним), но уж очень тот часто спотыкался, кутался в шарф и обнимал себя руками без перчаток. Проезжая вперёд, Хантер заметил пару заплаток и совсем красные руки. Дело плохо. — Эй, садись, — приоткрыв дверь, Хантер крикнул парнишке. — Кхм, я сам, спасибо, чуть-чуть осталось, – лицо стало ещё краснее, но больше от подступившего смущения и неловкости. Старшеклассник видел его латки. Прекрасно. — Барри, я прошу тебя по-человечески, сядь в машину, пожалуйста, — чувствовался напор, но Хантер улыбался. Хороший знак. Сев на переднее сидение и пристегнувшись, девятиклассник вызвал смешок у водителя. — Не смейся, пожалуйста, — и отвернулся к окну. Всю оставшуюся дорогу парни ехали молча. У школы Барр вышел первым, кинув тихое «спасибо» и убежав на урок, а Хантер, решив, что уроки в честь праздника можно прогулять, развернул машину и уехал. «У меня много дел». В четверг они пересеклись в столовой, когда Хантер всучил парнишке коробку с лекарствами в подарочной упаковке, подписав сверху «Не пропускай репетиции». В пятницу после школы Барри и Хантер прогулялись до парка. Старшеклассник проследил, чтобы парнишка укутался в его огромный шарф, грозно подоткнув его за шиворот и купив горячий чай. «Надо, чтобы ты согрелся». В субботу уроков не было, репетиция только в воскресенье, парни не виделись. Не списывались. Они не знали ничего друг о друге, но каким-то странным образом почти неделю соприкасались в школе, встречались в парке. Сегодня, как и во вторник, как и в среду, и оставшуюся неделю, Хантер не ловил девушек по барам, кафетериям или коридорам, он аккуратно упаковывал подарок, выводя каллиграфическими буквами «Счастливого Рождества, хочешь встретить его дома?». Руки дрожали. Это был самый странный поступок в его, и без того короткой, жизни, но он чувствовал ответственность за этого долговязого гномика, вечно мерзнушего и так артистично читающего текст на репетициях. Так странно, что чай и прогулка до парка ему врезались в память, а имя девушки, находившийся рядом около месяца, — нет.

***

В одиннадцать утра Хантер подъехал к спортивному комплексу их школы, выглядывая своего девятиклассника. Ему нужна была лишь минутка. — Эй, Аллен, — крикнул из приоткрытого окна парень. Худенькая фигурка, словно по мановению волшебной палочки, повернулась в сторону голоса, улыбаясь от уха до уха. Он шёл к машине. Зачем кричать в ответ, когда его все равно посадят на сидение и довезут прямо до входа? — Кхм, не сочти это за грубость, но, в общем.. Это тебе, — перехильнув через спинку, Хантер достал огромную коробку с зелёным бантом, на котором болталась красноватая бирка. «Не читай, не сейчас, нет» проносилось в голове, и его мольбы были услышаны: мальчишка открыл коробку, аккуратно перебирая обветрившимися пальцами узелки. — Хантер... — только и выдохнул мальчик, доставая синий свитер крупной вязки, к которому были пристегнуты шапка с варежками в тон, — О, нет, нет.. — на дне лежал свернутый пуховик со светлым мехом на капюшоне, — Я не приму это, прости, это, это прекрасно, но я не могу... Суетившись, парнишка зацепился молнией за свитер, чуть затянув нитки. — Тише, тише, – наклонившись и отцепив девятиклассника, сказал Хантер, — Это не из жалости, а, ну, это правильно, я думаю.. Он и сам не знал, что в этом правильного, но он это чувствовал. Всей душой и рождественской верой в чудеса. — С...спасибо, — хрупкие руки потянулись за дружеским объятием, — А, а что значит «встретить Рождество дома»? Ты, ну, хотел отвезти меня к тёте? Потому что сейчас ходят автобусы, я сам мог бы.. — Нет, я имел ввиду у нас дома. С моими мамой и папой, они будут так рады, Барри. Пожалуйста, — губы Кларингтона вытянулись в строгую линию, показывая нервозность. Понимая, что сейчас его ударят, выкинут из машины и, возможно, заберут последние вещи, позволяющие не умереть от переохлаждения этой зимой, Барри кладёт одну руку на щеку старшеклассника и приближается. Медленно, чтобы увильнуться от прямого удара, но нет. Чужая, грубая рука, берет свободную руку в свою, притягивая ближе, нежно целуя в висок, спускаясь двумя поцелуями к уголку губ. — Это да? — улыбаясь куда-то в щеку, спросил Хантер. — Это да, но сначала — ... — нежно целуя губы своего старшеклассника, парень улыбается и прижимается к такой тёплой руке. Теплее любого пуховика. И что бы там не говорили про разницу в возрасте, характере или социальном обеспечении — Рождество способно сделать сказку даже из обычных пуховика и обветренных рук. Главное, вовремя заметить, где не хватает именно твоей частички души. Где не хватает именно твоих «Счастливого Рождества, хочешь встретить его дома?»...