Теория Большого Спора

— Эй, кисуля, а ну выходи, твоё время вышло, — Хосок нервно стучит пальцами по журнальному столику, на котором уже были приготовлены два бокала и бутылка красного полусладкого, которое так любит Юнги, — кис-кис, иди уже скорее ко мне! Из соседней комнаты слышится громкое пыхтение и тихий мат, в котором Хосок разбирает проклятия в адрес производителей такого узкого и ничего не прикрывающего белья. Он ухмыляется, а его воображение отчаянно рисует будоражащие образы супруга в костюме кошечки, которые заставляют его сердце сладко замирать в предвкушении страстного и горячего вечера. Да, именно сейчас Юнги напяливает на себя тот самый предмет-наказание спора Джуна с Хосоком, а именно — эротический костюм кошечки. Кошечки, блять! Юнги вообще во всей этой истории чувствовал себя преданным и обманутым, он ведь с мужем то не спорил! И слова поперёк его идеи стать писателем не сказал! А что в итоге?! В итоге Юнги еле втиснулся в это кошмарное кружевное безобразие, состоящее из топа с узкими лямками и трусиков-шорт, прекрасно дополненных ушками, хвостиком и беленькими перчатками с имитацией кошачьих лапок. Мягко и аккуратно одергивая шёлковые тряпочки, еле как закрывающие все его интимные места, Юнги, громко вздохнув и закусив нижнюю губу, оглядывает себя в зеркало и выпячивает попу назад. Подхватив свой хвостик в руки, Мин вертит им из стороны в сторону, приводя в движение кончик этого самого хвостика внутри себя. Пробка приятно заскользила внутри и защекотала гладкие стенки, ударяя по простате и выбивая из Юнги громкое «мяу». Нет, ну, а что, надо же вжиться в роль! Не зря же он себя растягивал полчаса в ванной для этого чёртового хвоста. — Кис-кис, моя кошечка. Хозяин уже заждался! — ласково, но настойчиво тянет Хосок, расстегивая пару верхних пуговиц на рубашке и ослабляя ремень на брюках. Юнги выглядывает из-за угла, взлохмачивая свои волосы и надевая на голову последний атрибут своего костюма соблазнительной кошки. Блять, это так унизительно. Чёртов Хосок! Как, вот скажите, как получилось так, что Юнги оказался втянутым в этот чёртов спор?! Юнги искренне надеялся, что кара его минует, и Хосок вовсе забудет о наказании, решив не требовать его исполнения. Сам-то Джун покрасился на следующий день после выхода хосоковой статьи, а вот Юнги же удалось свою часть проигрыша избежать, правда, временно. Сначала они с Хосоком поругались из-за его же сестры, будь она неладна со своей тупой ревностью. А потом Хосок стал подкатывать к Чонгуку, зажимался в клубе с Чимином, и они разругались так, что Юнги даже покинул их общую квартиру, сам сгорая от ревности… Наследственное это у них с сестрой, однозначно. Ну, а после разговора по душам и долгожданного примирения, Юнги думал, что тот самый спор канул в лету и давно позабылся, но нет, Хосок та ещё злопамятная сучка. Уговор дороже денег, как говорится. А в случае Юнги — дороже чести, его незапятнанной и непорочной чести… Ладно, перед смертью не надышишься, а Юнги себя трусом не считал никогда! Медленно и грациозно выставляя правую руку из-за стены в белоснежной перчатке, Юнги щёлкает пальцами, привлекая к себе внимание и еле слышно мяукает. Хосок моментально оборачивается и, расставив ноги пошире, хлопает рукой по своему бедру в приглашающем жесте. — Ну же, киса, хозяин без тебя так скучал, — он гладит себя, скользя вверх, и останавливается возле паха, ни на минуту не отрывая глаз от медленного появляющегося из-за стены Юнги. Юнги со всей своей грацией, хрен знает откуда вдруг взявшейся, неторопливо и повиливая попой направляется прямо в распростёртые объятия своей половинки. Он усаживается боком на колени Хосока и судорожно одергивает узенький топ, пытаясь хоть как-то прикрыться. — Кисуль, не будь такой стеснительной. Давай-ка я налью тебе твоего любимого вина, — Хосок тянется за уже открытой бутылкой, придерживая крепко мужа на своих коленях, и выуживает из под подушки фарфоровую мисочку в форме кошачьей мордочки. — Блять, Хосок, хватит издеваться! Я и так натянул эти тряп… — Какая непослушная киса! — Хосок смачно шлёпает Юнги по бедру и громко шикает: — Ты, наверняка, хочешь пить, так что принимайся за угощение. Чон быстро вливает в миску вина и подносит её к губам Юнги, смотря на него грозно, но в то же время с такой любовью, что тот перехватывает миску и начинает торопливо хлестать из неё напиток. Часть вина льётся по подбородку, по груди и затекает под чёрное кружево топа. Юнги покрывается мурашками и ёрзает на чужих коленях, но продолжает быстро глотать вино, проливая на себя всё больше и больше. Выпив всё до дна, Юнги швыряет миску на диван и начинает облизываться, имитируя своими лапками умывание мордочки. Он делает это неспешно, смотря Хосоку прямо в глаза, по большей степени всё по себе размазывая, чем вылизывая. Вскоре беленькие лапки становятся запачканными красными разводами, а Юнги — разомлевшим и разгорячённым от порядочного количества выпитого напитка, вожделенного взгляда мужа и самой атмосферы происходящего. Хосок бережно дотрагивается сначала до мохнатых ушек, беззлобно ухмыляясь, а затем пропускает сквозь пальцы густые прядки тёмных волос, слегка наматывая их на кулак. Юнги одним движением хосоковой руки откидывает голову назад, обнажая хрупкую тоненькую шейку, к которой тот тут же припадает, осыпая её ленивыми нежными поцелуями. Его шершавый горячий язык скользит так медленно и мучительно, словно заново изучает каждую жилку, каждый изгиб, получая в ответ безмолвные стоны и дрожь во всём теле Юнги. Не прекращая поцелуев, вкрадчивый голос Хосока нашёптывает что-то, чего Юнги уже разобрать не может, предаваясь полностью ласкам и млея от них. Бессовестные руки скользят по всему телу, оглаживают его и забираются под тоненькую намокшую маечку, тут же надавливая и сжимая правый сосок, выбивая с губ первый звучный стон. Хосок издевается, теребит и царапает сосок ноготками, а затем нежно вылизывает его языком. Юнги изнывает, ему мало, так мало, он хочет ещё ближе, ещё теснее. Он жмётся плотнее к до сих пор ещё одетому мужу и жалобно скулит, прося всё больше и больше. Хосок мычит в поцелуй и, отрываясь от набирающей цвет шеи, любуется ей и плавно спускается рукой по животу вниз, другой — всё также продолжает сжимать волосы Мина. Он накрывает полувозбуждённый и вылезающий из-под плена чёрного шёлка член любимого ладонью и несильно сжимает. Юнги тут же дёргается и шипит, пытаясь освободить свои волосы из жёсткой хватки, чтобы принять более удобную позу, но Хосок не позволяет и прикусывает хрящик на ухе. Шея у Юнги уже затекла, её непривычно тянет, а Хосок, будто специально не обращая на это внимания, всё сильнее и сильнее сжимает чёрные пряди и достаточно напрягшийся член в миниатюрных шортиках. — Что же под шортиками у моей кисы? Давай-ка проверим? — Юнги довольно мурлычет и быстро-быстро кивает, тем самым заслуживая высвобождение своей шевелюры из железной хватки. Хосок подхватывает супруга и укладывает его животом на свои колени, устраивая того поудобнее, и чуть приспуская шортики с маленькой округлой попки. Он любуется, мнёт ягодицы, рычит и оставляет следы от ногтей, испытывая эстетическое наслаждение от подобной картины. Юнги хныкает жалобно и повиливает попой, ожидая более решительных действий. Хосок натыкается на пушистый хвостик с пробкой и резко её вытаскивает, тут же заменяя его парой своих пальцев. Свободной рукой он нетерпеливо спускает мешающую ткань шортиков до колен и с отчетливым хлопком шлёпает упругую попку. — Ты так хорошо меня принимаешь, кисуль,— шепчет Хосок, наглаживая нежную кожу ягодиц после удара, и проталкивает ещё один палец в жаркую и мокрую тесноту покрасневшей дырочки, — такой раскрытый и такой нуждающийся только для меня, а твоя дырочка идеальна для моих пальцев… Юнги перестаёт стонать и резко замирает, а через пару мгновений его тело начинает сотрясаться от смеха. Он начинает задыхаться в приступе истеричного хохота, вводя Хосока в полнейшее недоумение. — Кисуль, ты чего? — растерянно спрашивает Хо. — Блять, Хосок, — ржёт Юнги, — так хорошо меня принимаешь! Нуждающийся и раскрытый, серьёзно? Ты, кажется, перечитал бульварной порнухи, — Юнги не может подавить очередной приступ и соскальзывает с колен, поправляя свои шорты и подтирая уголки глаз от непрошенных слез. — Ты реально думал, что меня с этого вставить должно? Да я чуть со смеху не помер, — Хосок растерянно смотрит на Юнги, но пытается продолжить начатую игру: — Какая плохая киса! У которой слишком длинный и слишком портящий атмосферу язык! — он расстёгивает ширинку на брюках и расставляет ноги пошире. — Давай, сделай своему хозяину приятное, используй свой язычок по назначению. — Лапуль, по всем правилам твоего любимого чтива: тех, кому вначале отсосали, потом трахают в жопу. Хочешь попробовать? — Юнги в голосину хохочет и закатывается на полу в очередном припадке безудержного смеха. — Да, да, я почитал парочку рассказиков из твоего сборничка. Ты забыл закрыть свою страничку, любимый. Хосок обречённо стонет и откидывается на спинку дивана. О сексе сейчас можно и не мечтать: что у него, что у Юнги все опало: и член, и желание. — Ну, а что мне оставалось делать? — дуется Хо, застёгивая ширинку на брюках, — Ты меня вон сколько времени динамил, вот мне и приходилось довольствоваться, как ты выразился, бульварной порнухой. У меня, вообще-то, потребности есть! Хосок с грустью смотрит на лежащего на ковре Юнги и хватается за бутылку, глотая вино прямо с горла. — Ладно тебе, Лапуль, не расстраивайся. Пошли пожрём сначала, — Юнги мягко отнимает бутылку и отставляет в сторону, — на голодный желудок пить не комильфо. А потом я приму твой член так хорошо, что любой альфа из этих твоих рассказов обзавидуется! Юнги вновь не может сдержать смеха, заражая этим и своего мужа. Ну и пусть секс у них обломался, зато воспоминания на всю жизнь обеспечены. Уж Юнги этого точно так просто не забудет!