Свобода алого цвета.

      В течение целой недели Нацу с Люси закрывались в ее комнате и продумывали идеальный план побега, представляли себе разочарованное лицо короля, военных, ожидающих наказания за причиненные неудобства. Конечно, они не станут никого убивать. Люси представляла, как будет развлекаться в огромном особняке, где живет король, Нацу же с каждым разом все больше стыдился брата и хотел скрыть от всех то, что они родственники. Он рано утром приходил к ней, уходил по объявлению комендантского часа. Они оба нарушали закон и смеялись очень тихо, рассказывали про свое прошлое и позволяли друг другу показывать эмоции. Дотрагивались друг до друга.       Нацу постоянно приносил подруге нормальную еду, таскал ей удобную и теплую одежду, даже матрас новый принес, чтобы ей было мягко спать. Он заботился о ней, берег. Ему были в новинку такие ощущения, как желание заботиться о друге, ведь раньше он вообще не имел друзей. Он ни с кем не разговаривал, только со своим отцом, который ничем не лучше брата.       В дверях стоят несколько десятков военных во главе с Джераром, небрежно засунувшим руки в карманы штанов. Форма военных вообще сильно отличается от остальных — она не скучная и мрачная. Более высокие чины носят черные накидки с расшитыми воротниками, с гербом страны и своими инициалами. Более низкие по званию такой накидки не получают. Джерар же давно получил. За ним стоят солдаты, скрутившие по рукам и ногам Эрзу, даже не пытавшуюся сбежать. Она принимает реальность и не собирается показывать свое отчаяние. Она сильная. Она сбежит, только потом, когда никого не будет рядом.       Нацу осторожно встает в длинную колонну, рядом с Лисанной. Все выстроились вдоль стен до входа в часть для военных этой психбольницы. Нацу удивленно смотрит на эту церемонию, но не решается спросить долгое время, пока прибывшие не пройдут мимо него куда подальше. Он наклоняется к Лисанне и тихим голосом спрашивает:       — Кто эти люди? Что здесь вообще происходит?       — Это элита среди военных. Говорят, каждый из них чем-то отличился когда-то давно, вот их и определили в самый элитный отряд. Они имеют лучшие условия для проживания, ближе всего к королю. Среди них, кстати, моя старшая сестра, но сегодня я ее не вижу почему-то. Лучшими среди элиты считается как раз она, Мираджейн Штраус, и Джерар Фернандес, — она кивнула в сторону синеволосого парня. — Его отряд сумел поймать легендарную Эрзу Скарлет. Знаешь же ее?       — Конечно. Странно, что им это удалось. Каким образом? — задает вопрос Нацу, засунув руки в карманы и переведя взгляд на связанную Эрзу. Для недавно пойманной властями она выглядит очень хорошо: нет никаких побоев, царапин, ожогов, ее взгляд не пустой и отстраненный, а задумчивый и напряженный.       — Встань нормально! — шепчет Лисанна ему. — За неподобающее поведение перед элитой тебя вышвырнут отсюда, а тогда пока-пока, свобода. Сечешь?       Нацу достает руки из карманов и вновь встает прямо. Он закатил глаза, но ничего не сказал. Почему он должен пресмыкаться перед ничтожными, давно потерявшими доверие граждан аристократами, властями, военными. Нацу ненавидит ущемление в социальном статусе, он хочет высказать все недовольство брату в лицо. Он стыдится своего рода, происхождения. Но если посмотреть иначе, ему даже думать противно о встрече с королем, тем более он не бросит Люси, его первую подругу и ту самую девчонку с фотографии, которую он так рвался найти.       После того, как все военные элитного отряда скрылись в другой части здания, все разошлись по своим делам, а именно они следили за пациентами через камеры или прохлаждались в своих комнатах. Нацу же сразу направился к комнату Люси.       Люси поворачивается в сторону скрипящей двери и смотрит, как Нацу заходит. Она не решается спрашивать о том, для чего собирали всех военных больницы, но спрашивает про давно волнующий ее вопрос. Она не понимает, почему ее до сих пор не убили. В комнате несколько камер, они записывают видео, но не звук. Но даже так она показывала свои эмоции Нацу, так что камеры должны были это засечь. Ее бы убили сразу. Но она жива, и она не понимает причины.       — Нацу, могу я задать тебе вопрос? — спрашивает она, сминая в руках рукава кофты. — Почему они меня еще не убили? То есть я же показываю эмоции на камеры! И ты приносишь мне постоянно еду или всякие прочие штуки, лишь бы мне было удобнее тут находиться.       — Так рано пришла пора рассказать, — вздыхает Нацу. — Если честно, я вообще не знаю, зачем ты им нужна, но ты у них в приоритете. Они убьют тебя, наверно, только за очень сильные эмоции, какие-нибудь действия, призывающие к восстанию против власти. В общем, ты это… будь осторожна в словах и действиях. Мы скоро сбежим отсюда, а уж потом и установим свои собственные правила, ага?       Люси кивает. Она все равно не понимает, почему ее запрещено убивать за эмоции, но теперь ей становится легче. Она понимает, что Нацу рассказал ей какую-то тайну, пусть и не всю — а его все равно не посвятили до конца. Она начинает действительно доверять ему. Она уже не считает, что надежда потеряна.

***

      Эрзу запихнули в какую-то подвальную комнату, где очень холодно и темно. Ее приковали за обе руки к стене железными кандалами. Ей тяжело дышать, воздуха очень мало, он разряжен, неприятен. Но она не вырывается, лишь сидит смирно и хранит молчание. Ее заставляли ответить на кучу вопросов о том, где прячутся прочие беспризорники, но она не предавала своих. Ее хотели пытать, пока не получат ответ, но очень вовремя Джерар их остановил. Он решил потом отдельно поговорить с ней об этом. Он знает ее больные темы, правильный подход к таким, как она.       Что делает человек в отчаянии? Нет, что он может сделать в отчаянии? Наверно, морально слабый начнет искать способ выместить всю боль, страх, негативные эмоции на своем теле, на других предметах, окружающих его. Он может протяжно кричать, пока не сорвет голос; может плакать, пока будут слезы; может срываться на физической силе. Самое страшное это причинение себе физической боли. Отчаянный человек не понимает, что делает, и может неосознанно вскрыться, изрезать руки, ноги, бедра, обжигать запястья сигаретами, кипятком, может душить себя, употреблять таблетки, но не их смертельную дозу (а: это не пропаганда селфхарма!). Сильный морально будет терпеть.       Эрза закалилась со временем. Она очень сильна, сдержанна, ответственна и умна. Она не станет наносить себе вред, делать хуже своему телу, усугублять положение. Она смирно сидит и слушает разговоры за железной дверью напротив нее. Так мерзко. Пусть человечество сильно продвинулось в технологиях, подвалы остались такими же каменными и сырыми, порой железными, но самое главное, что очень крепкими, с толстыми стенами. Их не пробить голыми руками. Эрза видит свет, сочившийся через щель в приоткрытой двери, слышит приближающиеся шаги. Перед ней зажгли свечу. Она видит Джерара, стоявшего рядом с ней. Он не выглядит зловеще, только очень серьезно.       — Ты могла бы стать отличным солдатом, а потом и в сливки общества пробиться, — говорит он. Как же Эрза устала слушать одно и то же.       — Не хочу, — отрезает она.       — Это только твой выбор. Забавно, что у тебя есть право выбора, когда у остальных сосудов его нет. Но ты выделяешься среди них, ты хотела и, полагаю, хочешь перевернуть этот мир с ног на голову, — его голос тихий и ровный. Он уверенно говорит, не сбивается, не нервничает. — Отчасти я согласен с тобой, мы живем неправильно, но ты не подумала, как тебе удастся подговорить всех пойти против короля?       — Зачем ты мне это говоришь? Понимаешь же, что лучше молчать иногда.       — Считаешь, что можешь использовать мои же слова против меня? Увы, среди всех военных мне нет равных. Тебе не пройти мимо меня. Не скрыться. Я знаю все твои слабые места. Обидно, когда враг знает твои слабости.       — Что-то ты сегодня более разговорчив, чем обычно.       — А ты наблюдательная.       — Чего ты хочешь? — спрашивает Эрза, сжав кулаки.       — Хочу предложить тебе сделку, о которой будем знать только мы.

***

      За большим письменным столом сидит маленькая девушка, вся заваленная документами. Она постоянно перебирает ценные бумаги, подписывает разрешение на что-либо, распоряжается капиталом страны. Когда она была маленькой, ее хотели переделать под сосуд, но она поразила всех своим интеллектом. Королю стало просто жаль ее терять. В свои шестнадцать лет Леви доверена, считай, страна с ее порядками. Леви не любит здешние законы, но ей приходится их уважать, чтобы не гнить в темнице. Ей разрешено контактировать с королем, разговаривать с ним лично, смотреть ему в глаза. Главная ее проблема — частичное отсутствие эмоций с рождения. Никто не полагал даже, из-за чего у нее такие проблемы с эмоциями, но это только на руку Зерефу.       Леви перебирает немного желтоватую бумагу. Документы. Документы. Документы. Как ей это надоело, это утомляющее занятие. Она встает и идет развеяться, подышать воздухом, пропитанным пролитой кровью, послушать звуки жестоких аристократов. Она выходит на улицу и видит огромное сборище перед собой. Она не может разглядеть ничего из-за низкого роста, но она понимает, что казнят очередную «угрозу населению». Опять эмоции? Леви не считает нудным вмешиваться, высказывать мнение по поводу всей мерзости, она только подстраивается под чужие забавы и делает вид, что ей тоже нравится.       Она видит, как меняются эмоции аристократов при виде публичной казни. Сначала ожидание, потом радость, смех, перешептывания, заинтересованность, а в конце бурные аплодисменты. Как людям не надоедает одно и то же? Леви уже давно бы перестала смотреть на чужие смерти. Она вообще давно продумывала то, как будет выглядеть страна в ее власти. Она бы отменила все ужасные законы, переписала бы их, она бы запретила допуск ненужных смертей, побои. Богатым все спускают с рук.       Леви с презрением наблюдает за тем, как к стулу с шипами ведут высокого парня. Она подумала, сейчас людям станет до ужаса весело, но все пошло немного иначе. Только военные довели пойманного до стула, он резко развернулся и сильно ударил ногой одного из солдат по лицу. Пока тот пытался встать, парень быстро и с решительной улыбкой на лице столкнул второго солдата на тот самый стул. Леви не могла оторваться от такого зрелища. Впервые такое произошло: пленник напал на военных прямо перед казнью.       — Как такое вообще возможно? — спрашивает какая-то женщина у стоящих рядом людей.       — Грядет что-то необычное. — вещает вторая, наигранно поджимая губы.       — Никогда не видела, чтобы количество казней так возросло. А сейчас-то что было! — верещит еще кто-то.       Леви не вслушивается в голоса. Она только смотрит на место, где ранее стоял тот парень. Солдат на стуле уже истекает кровью — его все-таки сильно припечатали к шипам. Второй все еще без сознания лежит на холодном полу. Леви смотрит на большие часы на высокой башне неподалеку. Уже наступает вечер, скоро будет темнеть. Она медленно разворачивается и идет к своему дому.       У самой двери она останавливается и оборачивается. Толпа на площади все еще копошится, обсуждает что-то. Она запирает дверь изнутри и внезапно слышит шум из большой гостиной, где она предпочитает работать. Осторожно взяв в руки первое попавшееся орудие убийства, то бишь немаленьких размеров вазу, которая и весит-то тяжелее Леви, девушка тихо подходит к комнате.       Осторожно выглянув из-за угла, Леви видит того самого парня с гитарой. Она слышала про гитару, вычитывала из разных документов всякие интересные запрещенные вещи по типу музыкальных инструментов, книг, картин. Леви настораживается и не подает виду, точно ее и нет в этом доме. Но все же закончив играть на гитаре, может, последней уцелевшей в этом мире, парень оборачивается на Леви и ухмыляется.       — Не делай ничего необдуманного, — произносит Леви. Ей почти удалось испугаться, но эмоции все равно не шли. — Стой на месте.       — Я и не собирался уходить, — говорит он. — Не поставишь вазу на пол?       — А, да… — Леви растерянно опускает предмет и начинает пялиться на своего незваного гостя. — Что ты устроил на площади? И что ты здесь делаешь? Не боишься, что я сдам тебя?       — Да я вынесу тебя одним ударом, так что угрозы немного не в тему, верно? Ги-хи.       Леви озадаченно сжала губы и замолчала. Она смотрит на парня и удивляется: он позволяет себе много. Раздобыл где-то огромное количество серег, волосы растрепаны и неопрятны. Леви кажется, что с этого дня ее жизнь поломается и пойдет под другим углом. Хорошо это или плохо — она не узнает раньше положенного времени.