Свобода алого цвета.

      Порой грусть овладевает человеком, берет над ним верх и направляет его, только вот вперед ли? Грусть очень опасна, она вгоняет в депрессию, может довести до суицида или самоповреждения. После грусти наступает апатия, эмоции просто исчезают, это надо вытерпеть, пока кто-нибудь не поможет развеселиться. Но если нет такого человека, который готов помогать в любой ситуации? Если больно, грустно, душно, найдется ли тот, кто сможет отпереть закрытое сердце и наполнить внутренний мир радостью и теплыми лучами солнца. Очень трудно найти такого человека, но еще труднее не искать его и держать все в себе.       Джувия не собирается открываться первому попавшемуся под руку человеку. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к собеседнику, почувствовать себя комфортно, начать рассказывать о себе. Никто никогда не давал ей нужного тепла, с ней обращались как с мусором, она ощущала себя ненужной и ничтожной. В ее голове часто роились навязчивые мысли по типу: «А если я спрыгну с этой крыши, что случится?» или «Как они отреагируют, если я повешусь на площади?»       Девушке тяжело пришлось в прошлом. Она никак не может выкинуть из головы события, слова и те ужасающие взгляды. Как ей сильно хочется просто жить, открываться людям и не думать о плохом, выдавливая равнодушие при всех. Но это не все — в Джувии сильно желание кричать, встать посреди улицы и кричать до потери голоса, громко зареветь и избавиться от всех слез, почувствовать боль на себе, чтобы не ощущать неприязнь к миру.       Она сидит за столом и пялится в одну точку. Ей страшно находиться в этом доме, дышать этим воздухом и ожидать чего-то неизвестного. Джувия старается избавиться от плохих мыслей и переключиться на более положительные, но просто не может. С ее прибытия в особняк Грея прошло несколько часов. Парень ушел куда-то и все еще не вернулся. Джувии страшно. Она невольно думает о том, что все будет плохо.       Обычно ее мать надолго уходила из дома по ночам очень взбешенная и злая, хлопая всеми дверями и крича на мужа, а приходила умиротворенная, но разговаривала все равно грубо. Маленькая Джувия никак не могла разгадать такое странное поведение матери. Уже тогда она слышала все, что происходит без ее присутствия в доме. Мать постоянно орала на отца за то, что Джувия живет с ними и обрекает их на возможную гибель. Девочка видела через щель в двери отстраненное лицо отца, а потом наблюдала за тем, как по комнате летают стаканы, тарелки, вазы. Она понимала, что это мать бесилась, называя свою дочь отвратительными словами. В этой семье даже не скрывали неприязнь к ребенку.       Джувия же выросла хорошенькой и доброй, хотя с таким детством ей было бы простительно ненавидеть всех. Нет, Джувия не ненавидит, она боится. Чтобы не привязываться и не пережить такое еще раз, она закрывается от людей и ждет подставы, зла, грязи. Именно поэтому сейчас ей страшно. Наконец дверь открывается, в столовой появляется Грей. Девушка недолго рассматривает его черные волосы, бледную кожу, шрамы. Интересно, откуда они? Заметив на себе взгляд Джувии, Грей немного смутился от такого внимания.       Обычно никто не рассматривал его. Он постоянно находится в доме один, а когда приезжает его сестра, нет почти никакой возможности увидеться. Уртир либо падает от усталости на работе, либо Грея посылают по поручениям на несколько часов. Но они все равно переглядываются, разговаривают. Уртир вообще раньше не любила общение, но начав встречаться с братом реже, она вдруг захотела побольше поговорить при редких стычках. Они оба скучают друг по другу.       Грей часто злился на сестру за ее отсутствие, но прекрасно понимал, что она не виновата. Сейчас он смотрит на Джувию, которая едва осмеливается пошевелиться. Парень замечает ее напряжение, страх, учащенное дыхание. Он ничего не говорит, не может подобрать правильные слова, а Джувия боится спросить и молчит в ответ.       — Все же ждешь от меня подставы? — наконец спрашивает он. Джувия медленно кивает, и парень продолжает. — Мы с тобой встретились совсем недавно, даже не общались нормально, поэтому я понимаю тебя. Но давай попробуем довериться друг другу? Если тебе от этого станет легче, я хочу сбежать отсюда.       — Но один не справишься, полагаешь? — спрашивает Джувия. Она немного расслабляется. — Мне знакомо это чувство.       — Я уверен, ты тоже мечтаешь убраться отсюда подальше и не терпеть эту несправедливость. На самом деле я сразу это понял, уловил в твоем взгляде. Вот и подумал, мы могли бы хоть сбежать вместе, а потом разойтись или еще что.       — Извини, я не привыкла видеть в людях те же цели, что и у меня. Я всегда подозревала, что есть еще такие же предатели с эмоциями. Что же… Я думаю, мы можем сбежать, но…       — Ты мне пока еще не веришь, верно?       Джувия кивает, и Грей довольно улыбается. Они найдут себе команду для побега или сбегут сами — им все равно, лишь бы исчезнуть из этой страны, лишь бы выжить, лишь бы увидеть нормальную жизнь. Они верят, что за пределами откроется свобода. Но мечты почти всегда слепят разум и приводят в пропасть отчаяния, разочарования и боли. Нельзя полностью довериться мечтам.

***

      Когда в дверь постучали, Люси оживленно вскочила с кровати. Но она расстроилась и немного испугалась, увидев не Нацу. На нее приветливо смотрит невысокая девушка, держа в руках поднос с едой. Ее взгляд успокаивающий, беззлобный, живой. Люси неловко молчит, прижавшись к стене, и смотрит на вошедшую. Где же Нацу? Почему пришел не он? Никто не решается заговорить первым.       — Ты, верно, очень удивлена, — начинает Лисанна, закрывая за собой дверь. — Нацу попросил меня принести тебе еду. Его отец приказал ему вернуться домой незамедлительно. Ох, не навсегда, конечно же, — добавляет она, видя, как погрустнела Люси. — Нацу будет здесь уже к вечеру, а до того ты под моим присмотром.       — Я тебя знаю, — шепчет все еще удивленная Люси. — Мне Нацу о тебе рассказывал. Но почему он ничего не сообщил про отъезд?       — Его только сегодня вызвали, так что не сердись на него. Ты это… поешь, что ли. Я навещу тебя в обед, хорошо? — спрашивает Лисанна, не ожидая ответа, и уходит, оставив поднос с едой на кровати Люси.       Люси медленно присаживается на кровать. Теперь она одна, пусть и ненадолго, но без защиты. Кто угодно сейчас может ворваться в комнату и утащить ее в темницу или на виселицу. Учитывая то, сколько раз Нацу позволял ей проявлять эмоции, девушка готова к худшему исходу событий. Вновь с недоверием она смотрит на еду и фыркает. Голод все же берет над ней верх, приходит есть на свой страх и риск.       После бурного общения с понимающим ее человек, комната кажется слишком пустой, даже противной, более мерзкой, чем до их знакомства. Наверно, она и страдает от одиночества, лежа на кровати и рассматривая незаживающие шрамы на руках, но кому-то ведь приходится еще хуже. Она хотя бы находится одна в четырех стенах, ей приносят еду, точно она какая-то важная шишка в этой больнице.       День тянется очень скучно и долго. Люси иногда заглядывает под матрас и смотрит на их план побега. Все до мелочей расписано едва заметными чернилами украденной ручки, пририсована карта больницы, которую так хорошо изучал Нацу, чтобы вывести подругу наружу. Люси усмехается и кладет лист бумаги обратно, отворачиваясь к стене. В ее сердце всегда жило беспокойство. А если не получится? Она чувствует себя птицей, лишившейся крыльев, но очень сильно желающей взлететь опять.       Опять стук в дверь. Люси равнодушно поворачивается в сторону звука и не торопится реагировать. Что-то ее сегодня раздражают визиты к ней. Она гаснет в одиночестве и ждет друга, она слишком привязалась к нему за короткое время.       Привязанность доставляет боль, режет в самые неподходящие ситуации. Сам не заметишь, когда успел привязаться, а потом… Когда привязанного человека бросает его опора, становится мерзко на душе. Наступает депрессия? Апатия? А потом можно ли вернуться в чувства и открыть сердце другим? Брошенный, преданный кем-то человек, если слаб морально, не сможет больше открыться другим людям. Он будет ждать боли, постарается опасаться знакомств, но все равно не сможет постоянно закрываться. Привяжется опять и наступит на те же грабли уже в миллионный раз. Так больно, так страшно знакомиться, открывать свое сердце, общаться, смотреть в глаза другому человеку, так трудно довериться. Но Нацу сумел завоевать доверие Люси, ее расположенность, дружбу. И он не собирается бросать ее. Никогда.

***

      Нацу стоит на пороге особняка, где жил с отцом. Он отстраненно смотрит на спокойное лицо отца, не выражающее ровно ничего. Парня позвали внутрь дома, в большую опустевшую гостиную, где уже сидел один гость, которого Нацу не жаловал никогда. Его серо-зеленый взгляд полыхнул ненавистью при виде брата. В комнате повисло напряжение, разъедающее все чувства.       — Давно не виделись, Нацу, — тихо говорит Зереф, слегка улыбнувшись. Его улыбка пустая, фальшивая, наигранная.       — Зачем вы вызвали меня обратно? — спрашивает Нацу, едва сдерживая крик. Он хочет бежать отсюда, вернуться к Люси. Даже такая короткая разлука заставляет его сердце сжиматься до боли в груди, появляется лишь одно ужасное чувство — тревога. Нацу боится за Люси.       — Спокойнее, брат, — продолжает Зереф. — Я же решил навестить тебя не просто так. Лучше присядь и послушай. Мои солдаты начали замечать, что некоторые незаметно перебираются через границу в соседнюю страну. Желают свободной жизни. Но ты же понимаешь, что слепая вера в мечты приводит в бездну отчаяния. Они жаждут лучшей жизни, пытаются обезопасить себя, проявлять эмоции, но…       — Почему бы тогда не переписать здешние законы? — спрашивает Нацу, сдерживая гнев. — Из твоей страны сбегают? Не думаешь, что твой эгоизм губит все? Хочешь у власти остаться? Быть правителем всего мира? Ужесточишь теперь правила? Нельзя будет и слова вставить без разрешения?       — Не сердись ты так. Я лишь позвал тебя сюда, чтобы сообщить, что скоро Номер «13-32-19» переведут из психбольницы в более приятное место. Тебе же дается право выбора как моему родственнику: будешь следовать за ней и узнаешь, почему я запретил ее убивать, или откажешься от нее, но тогда тебя либо переведут к другому пациенту, либо вернут сюда обратно до поры, до времени. Решай. У тебя есть несколько дней на выбор, потом же будет поздно.       Нацу напряженно отводит взгляд. Он часто думает, что же такого они нашли в Люси, что даже ранить ее не хотят теперь, но ответа нет. Всегда вокруг Драгнила роится куча вопросов, на которые нет ответа. Остается терзать себя в догадках, мучиться в раздумьях.       — Ну? И что же ты решил? — спрашивает Зереф, растягивая почти каждое слово для большего эффекта.       — Я пойду с ней, — процедил Нацу. — Это все, что ты хотел? Могу я вернуться обратно?       — Погоди, не торопись. Если очень немаловажная информация, которой тебе было бы полезно владеть. Нацу, скажи, ты позволяешь ей проявлять эмоции? Видимо, я прав. Что же, я не советую тебе так расслабляться. Пусть она и бывшая аристократка, сейчас нам от нее нужно только повиновение. А его не добьешься от эмоций.       — Я не собираюсь убивать в ней все человечное.       — А этого и не надо делать. Если ты будешь противиться, я прикажу солдатам разлучить вас.       Нацу рассерженно цокнул языком. Он не хочет разделяться с новой и единственной подругой, за которую и жизнь можно отдать. Парень желает узнать, в чем же заключается ценность Люси, почему Зереф так печется о ее безопасности, чем она так важна. Видимо, сама девушка об этом не знает ничего. Ему приходится согласиться. Нацу будет думать, как исполнить их план как можно быстрее, пока ничего еще не произошло.       Спустя неопределенное количество часов утомительного разговора, наконец, Нацу отпустили. Он вновь садится в машину, в которой обычно парню становится нехорошо, проезжает по пустым улицам и оказывается у дверей больницы. Он всматривается в небольшое окошко палаты Люси и видит слабое свечение. Бегом поднимается по ступеням, преодолевает этажи, длинные коридоры, грязные стены. Нацу резко распахивает дверь и видит, как Люси сидит на полу, уткнувшись в стену. Он подходит к ней, осторожно касается плеча девушки и медленно отстраняется. Присев рядом с ней, Драгнил спрашивает:       — Что с тобой?       — Что со мной? — тихо говорит она. — Ты сегодня уехал, не сказав мне ни слова. Я думала, ты решил бросить меня здесь.       — Низкого же ты мнения обо мне, — усмехается парень. — Прости меня.       Люси молчит. Она не знает, как реагировать. Тем временем Нацу быстро прижимает ее к себе, обнимает, гладит по волосам. Девушка расслабляется, уткнувшись в его грудь.       — Простишь?       — Теперь может быть.       — Люси, — абсолютно серьезно говорит Нацу, — нам надо бежать отсюда. У нас мало времени.