/???/
Туман. Тяжело стоять. Сложно думать. Класс. Лица размыты. Возле доски — фигура девушки. — Я знаю, что ты убийца! Пистолет, направленный прямо на Аяно. … Значит, меня раскрыли. Придётся что-то сдел… придум… Слова в голове смешивались в кашу и становились неразберимыми, но отчего-то Айши интуитивно понимала свою задачу. — Хах, ну и что с того? — Ты видишь пистолет? Ты получишь достойное наказание, если не пойдёшь со мной в участок. Голос безликой девушки кажется ровным. Моментальная мысль. Я знаю хитрый план! Аяно с трудом и как-то неестественно медленно расставила руки в стороны, мол, «давай, выстрели в меня». Начала понемногу приближаться. Снова шебуршание на душе, как при прослушивании второй кассеты. Она была про убийство и обгоревшие кости. — Ты что, готова опуститься до уровня убийцы? Ну, давай, убей меня. Что, страшно? Ей же страшно, да? Безликая девушка не была безликой. Аяно каким-то нутром знала это и пыталась вглядеться в призрачные впадины глаз, в неясный бугорок носа, в линию рта, но не могла сфокусироваться — очертания персонажа будто тут же начинали плыть. Айши, почему-то не чувствуя ног, подошла к девушке с пистолетом настолько близко, насколько могла. Почувствовав, что она теряет равновесие, Аяно упёрлась лбом в дуло и даже не ощутила холода оружия. Выстрел. … Гром. Девушка резко раскрыла глаза. Ночь, потолок… дождь. Она просто у себя дома? В недоумении, школьница поднялась в кровати и села, сначала уставившись на светящие в темноте электронные часы, показывавшие время 3:48 am, а затем переведя взгляд на чудовищной силы ливень за окном. Капли не стучали по стеклу — они стекали по нему сплошной водой, а небо было чернее чёрного. Наверное, меня разбудил гром. — постепенно очнувшись от странного сна, подумала Аяно. Девушке они снились и раньше, обычно после насыщенных и тяжёлых дней. Все до единого представляли собой грубую инсталляцию произошедшего за сутки, визуальное и звуковое воплощение событий, и таких сновидений было не больше десяти за всю жизнь. Однако этот сон совсем не был похож на них. Естественно, со мной такого никогда не происходило. Бредовый сон. Она невольно начала вспоминать приснившееся и просчитывать ходы, менять реплики на рациональные, представлять, как бы реагировала на них безликая собеседница и одноклассники. Раздумия закончились, не успев начаться: стоило вооружённой девушке достать пистолет, она сразу же вызвала негативную реакцию у людей, они её скрутили, кто-то побежал за взрослым… Конец. Вот таким и должен быть настоящий сон по её мнению. В этот раз все люди в нём почему-то были глупыми. Незнакомка при них же достала огнестрельное оружие и грозилась убить человека, одноклассники никак не реагировали на происходящее, а сама Аяно… Она тоже была глупой. Больше обращала внимание на себя, чем на других, применяла неверные слова, которые в сновидении казались нормальными. Странно. У Айши никогда не было ощущения, что она ведёт себя глупо. Даже во сне. Наверное, так начинают выздоравливать. Мне приснился сон, потому что последняя неделя действительно насыщенна для меня. Обычно сны логичные, но поскольку я познакомилась с эмоциями — а они, как известно, антоним разуму, — этот отличается. Вот и всё объяснение. Да, звучит логично. Через несколько минут наблюдения за ливнем физиологическая потребность в мягкой кровати вновь напомнила о себе, и девушка уснула.***
/6.04.19, суббота, дом Айши, 2:13 pm/
Первый выходной день в неделе Аяно решила начать с домашнего задания. Она твёрдо вознамерилась узнать больше о произошедшем в 1989 с её матерью и тремя девушками — в дневнике оказалось слишком мало информации, — поэтому, закончив с уроками, она приступила к поиску в интернете. Всё, что удалось откопать за полчаса вглядывания в монитор — это небольшая статейка 2007 года, в которой говорилось о зверском убийстве несчастной Шайона Тацуми, «жестоко убитой в туалете на третьем этаже в некогда престижной старшей школе Академи». Произошло это 18 апреля 1989 года, и была одна подозреваемая — школьница, имя которой не указано, — однако она прошла психологический тест и даже детектор лжи, которые показали абсолютную нормальность её нервной системы и непорочность деяний, поэтому очень скоро её отпустили. Настоящий убийца до сих пор не найден. С этим событием также связывают пропажу Ноширо Вако и Унака Тоимо, учениц этой же школы, но информации по ним нет вовсе, а также ни слова не написано о том, кто попытался обличить Рёбу. Кое-что получилось найти. Маму действительно признали невиновной — значит, у папы и общества были серьёзные причины считать её законопослушной. Но как же «безумец»? Мне нужно знать больше. Едва успев сделать выводы из статьи, Аяно тут же взяла телефон и написала Инфо-тян. «Ты знаешь что-нибудь об убийстве в Академи в 1989?» Заодно и проверим, знаешь ли ты наши семейные тайны. — мысленно добавила она. Примерно полминуты сообщение оставалось непрочитанным, что непозволительно долго для Инфо. Однако после прочтения она молчала ещё больше и ответила лишь спустя две минуты. «Это платно. Панцушоты всех членов студсовета, либо Роншаку-тян и её подружек, либо 5 разных панцушотов Тамамото-тян, либо 25 панцушотов других девушек. Рекомендую Тамамото — заказы на неё всё прут и прут.» Это слишком дорого! У неё действительно так много информации? Либо у неё какие-то проблемы с бизнесом, и она пытается завысить цены, либо... ...либо она не хочет говорить мне это по каким-то причинам? Стоило только представить, сколько раз ей придётся ловить удачный угол, сразу возникали сомнения в справедливости системы Лоны. К счастью, в голову пришёл способ решить проблему. «А ты принимаешь деньги?» В конце концов, Аяно была человеком экономным и надеялась, что оставленных родителями йен может хватить на покупку информации. Возникали вполне логичные мысли-предостережения: Инфо-тян может знать совсем немного и при этом задрать цену, она может обмануть, ничего не рассказав, и не вернуть деньги (и с ней ничего не будет — она же Инфо-тян), в конце концов она может запросить такую огромную сумму, что потом Айши будет сидеть на одном рисе и воде. Но все эти мелкие сомнения примялись большим и внушительным оправданием — опыт работы с ней. Инфо уже помогла яндере устранить одну соперницу: она предоставила верную информацию, которая помогла сдружиться с Наджими; она всегда была готова помочь — стоит вспомнить хотя бы то, как девушка отреагировала на просьбу научить школьницу взламывать замки, без лишних расспросов о том, зачем это понадобилось Аяно. Так что если цена будет не слишком высокой — можно и рискнуть. «Что за глупости? Сфотографировать чьи-то панцу не так уж и сложно, а играть в святошу странно с твоей стороны.» Второклассница не видела смысла на это как-либо реагировать. Она бы и не успела — пришло продолжение ответа. «Деньги мне не нужны. За них я продаю только панцушоты, а остальные услуги за йены или доллары могу предоставить только разово, тем, кто не является моим агентом. У нас с тобой будут длительные связи, поэтому ты агент, и тебе услуги предоставляются исключительно за фото панцу. Денег у меня достаточно, а панцушоты всегда нужны для поддержки целевой аудитории.» «Ясно. Предоплата?» «Да, 100%.» Видимо, таким путём подробности истории я узнаю очень нескоро. Может быть, стоит найти другой способ? Она прокрутила в голове, увы, небольшое количество вариантов — преступления произошли 30 лет назад. Интернет отчасти помог, но на большее вряд ли способен; раритетные газеты 1989 года можно найти с ещё меньшей вероятностью; с очевидцами та же проблема — не указаны имена ни работников полиции, ни человека, обвинившего мать, ни родителей жертв… Но указаны их фамилии. Бураза — городок маленький, в котором нет неродных людей с совпадающими фамилиями. Наверняка их можно найти, но как? Попробуем с помощью фейсбука. Айши зашла в свой профиль и решила начать с фамилии дочери директора — Шайона. Ей сразу же улыбнулась огромнейшая удача — в Буразе такой человек живёт всего один. … Шайона Кочо. На аватарке — мужчина преклонного возраста с глубокими морщинами и серьёзным видом, сидящий за столом и сложивший пальцы в замок. Это была единственная фотография в профиле, зато на остальную информацию мужчина не поскупился: указал и место жительства, и работу, и религиозные взгляды, и отношение к алкоголю/табаку, а также рабочий телефон, на который ему может позвонить любой желающий. Работает он заместителем директора в одной из средних школ Буразы, а живёт около детской поликлиники, что достаточно далеко от дома Аяно. Это действительно он — даже работает до сих пор в педагогической сфере. Раз он настолько открыт, можно позвонить ему и попробовать спросить насчёт дочери. Девушка достала телефон и набрала номер бывшего директора Академи, но нажимать на кнопку звонка не торопилась. Нужно быть осторожной. Наверняка эта тема для него болезненна. Скажу что-нибудь не то — потеряю кладезь информации. После некоторого просчёта наперёд палец наконец опустился на зелёную иконку. … — Средняя школа номер 4. Здравствуйте, чем могу помочь? Тон лучился внутренней силой и уверенностью в себе — в принципе, как и профиль. — Здравствуйте! Вы Шайона Кочо? — Он самый! — всё так же энергично ответил замдиректора. — Извините, я бы хотела спросить не о школе. — Хм. Тогда о чём? — Я из интернета узнала об одном вопиющем случае, произошедшем в 1989. Извините, это вы — отец Шайона Тацуми? — Да, я… Что вы хотите? — Извините ещё раз. Просто мне кажется несправедливым то, что убийцу так и не нашли. Я бы хотела восстановить справедливость и найти его, поэтому мне нужно как можно больше информации. Не могли бы вы как можно подробнее рассказать обо всём, что знаете? Аяно понимала, что её речь выглядит как минимум наивно: она, обычная школьница, хочет «восстановить справедливость» в событии тридцатилетней давности, в котором бессильны оказались даже профессионалы. Но что, если эта наивность растопит сердце прагматичного педагога? — Хех… восстановить справедливость… — немного мрачно, немного иронично, но совершенно без злобы или насмешки над Аяно пробормотал Кочо и замолчал, явно что-то обдумывая. — …Что ж, я не против, — наконец ответил он. — Приятно, что хоть кому-то это небезразлично. Если хотите, мы можем встретиться в «Шокуёку», у меня сегодня выходной. — Давайте! — не долго думая, воскликнула она. — Во сколько? — В пять. — Хорошо. — Как я вас найду? — Я буду одета в чёрно-серую полосатую тунику. Заранее вам спасибо! — Это вам спасибо… Устройство замолкло, и лишь спустя несколько секунд Аяно поняла, на что подписалась. На встречу с незнакомым мужчиной в кафе. Чуть ли не на свидание. Обычно на подобное осмеливаются девушки, занимающиеся эндзё-косаем*. Скорее всего, если кто-то из знакомых Айши увидит её со стариком, про неё появятся сплетни именно об этом. Подобное вполне могло произойти в маленькой Буразе, потому что ресторан — место публичное, объединяющее совершенно разных, но чаще всего знакомых людей. В том числе и коварных сплетников. Значит, нужно найти способ не вызвать подозрений. Что я собираюсь сделать? Узнать информацию посредством общения с одним человеком. По-моему, это называется интервью. Яндере за пару мгновений вооружилась блокнотом и карандашом. Действительно, в постоянно пишущей позиции была не только внешняя маскировка, но и практическая польза — следопытка сможет законспектировать знания на бумаге, чтобы не забыть детали даже через месяцы. Теперь пора собираться и отправляться в путь.***
Ветер сегодня дул сильный, однако грозы не предвещал — небо, хоть и покусаное всюду серыми клочковатыми облаками, совсем не выглядело угрожающе, а на месте рваных дыр вовсю сияла девственная голубизна. Аяно прибыла в более оживлённый район города, чем тот, в котором она живёт, и оказалась перед дверями названного кафе. Вскинула руку с чёрными часами — до встречи ещё пятнадцать минут. Иметь запас во времени лучше, чем опоздать. Она решила не стоять сиротливо у входа, а зайти внутрь и занять какой-нибудь небольшой столик на двоих, что вскоре и сделала. Девушка уже была в «Шокуёку» около тридцати (она считала) раз за жизнь. Пять из них она обедала с семьёй, в остальных же случаях её затаскивали гулёны-подруги. Так что она прекрасно знала и меню, и обстановку, и обслуживание. Это семейное кафе фами-рэсу**, и оно единственное в городе выглядело именно как кафе, а не забегаловка или бар. Здесь любили обедать вместе с семьёй, собираться с друзьями и отмечать дни рождения подростков и детей. В «Шокуёку» готовили практически всё, от традиционной еды до западной, но по чуть-чуть: особенно пострадали американский фастфуд и суши — они занимали гораздо меньше строчек в меню, чем японские супы и разнообразные гарниры к куриным котлетам и сосискам. В большом городе такое неопределённое по своей направленности заведение долго бы не прожило, но в Буразе нашло место под солнцем: не нужно далеко ехать, чтобы поесть мисосиру, или чизбургер, или что вашей душе угодно, и горожанам это по нраву. Вскоре (в 2:55, подметила Аяно) в дверях появился Шайона Кочо. Почему-то он был одет в официальный костюм, хотя вполне было бы достаточно прогулочной одежды. Он слегка взволнованно (но едва заметно из-за маски серьёзности и уверенности в себе) оглядел зал и задержался на полосатой тунике Аяно, после чего приблизился к ней и принял более лёгкое и дружелюбное выражение лица. — Здравствуйте, — вежливо-робко кивнула она, тут же готовя карандаш и блокнотик. — Здравствуйте… извините, не знаю, как к вам обратиться, — он сел за стул напротив. — Айши Аяно, — отозвалась девушка и с удивлением заметила, как резко и неожиданно изменилось уверенное лицо директора, смешалось со страхом и с жалостью. — Ох… — Что-то не так? — Аяно не сразу поняла, что могло смутить мужчину. Он выглядел неловко. — Я, честно, хотел не сразу это упомянуть, но… Айши Рёба… ваша мама, получается?.. была обвиняемой в том… убийстве. А, ну да, точно. В противоречие своим спокойным мыслям она удивлённо распахнула глаза. — Что?! Моя мама?! — Не думайте пока про неё ничего плохого. Вы ещё ничего не знаете об этой истории, — встревоженно и одновременно уверенно предупредил Кочо. Сглотнув, Айши кивнула и сосредоточенно сгруппировалась, поудобнее взяв карандаш. Замдир перевёл взгляд на блокнот и аккуратную руку, готовую писать, и спустя несколько секунд всё это время сдерживаемый уголок рта умилённо пополз вверх. — Знаете, настоящие журналисты ещё включают диктофон. Неплохой совет. — Спасибо, — вежливо улыбнулась она и, положив блокнот с карандашом на стол, достала телефон и включила на нём названную программу. Бывший директор кашлянул и мотнул головой, однако убрать улыбку, вызванную забавной, преувеличенной сосредоточенностью Аяно, это не помогло, поэтому он подался вперёд, сложив пальцы в замок, и поспешил объясниться: — Я раньше был связан с журналистикой, очень любил её. Но всё-таки выбрал путь преподавателя и руководителя. — Понятно, — кивнула Айши. Кочо кашлянул ещё раз, и серьёзное выражение лица упало на его морщины. — Значит, вам интересно дело о… Шайона Тацуми, верно? — произнеся это мгновенно упавшим голосом, он поджал губы и уставился куда-то в сторону. В серо-карих глазах тлела печаль: давно забытая, с которой нежно сдували пыль. — Да. Он тяжело вздохнул. — Прошло уже тридцать лет, поэтому… мне будет говорить об этом несколько проще, чем тогда, перед следствием. Ну, вы понимаете… — Конечно, — тихо и мягко произнесла Аяно, и мужчина наконец начал. «Я был директором и основателем Академи — школы, в которой училась моя дочь. Я не хотел управлять обычным заведением — я хотел создать своё, начать свою особенную историю; ещё в университете мне твердили, что у меня, не могу умолчать, действительно есть талант. Я вложил в создание Академи всю свою душу и все свои деньги и представлял её, как частное заведение с лучшими учителями, самое престижное если не в провинции, то хотя бы среди городов-соседей. И я создал его — как раз тогда, когда Тацуми переходила во второй класс. Академи сразу же приобрела популярность: свежий ремонт, удобная планировка, лучшие учителя, перешедшие из других школ в мою — я выплачивал им большую зарплату — привлекли внимание учеников и их родителей. Я был так рад! Я одобрял создание любых клубов и отдавал им кабинеты на всех трёх этажах, а свою Тацуми сделал лидером студенческого совета, потому что она этого хотела. Тогда же ученицей стала… ваша мама. Они были одноклассницами, и я не помню, чтобы дочка говорила о Рёбе что-то плохое. Честно, я даже не знал об этой девушке, пока… пока ничего не произошло. И вот, на календаре — 18 апреля… Погожий денёк был. Я запомнил, как стояла замершая пыль в луче света, и на душе было как-то тревожно — впервые за всё время работы в Академи. Видимо, это была… интуиция или что-то вроде того. Тогда я не очень верил в неё, точнее… предпочитал не обращать на неё внимание — это называется «профессионализм». И поплатился…» Он помял сжатые в замке пальцы, переведя взгляд ещё ниже, и замолчал. Вокруг кипела жизнь, звенел смех, из колонок ненавязчиво играло что-то тихое и попсовое, а чуть поодаль шипели горячие котлеты — не будь всего этого шума рядом, в помещении стояла бы гробовая тишина. Но она царила между ними. — Давайте опустим тот момент, что я увидел в туалете следующим утром, — наконец раздался его голос. — Вам это не нужно. Просто поверьте на слово — школьница не способна сделать такое с человеком. От волнения в последнем предложении интонация была неровной. Даже не ясно, на каком слове он сделал акцент — на слове «школьница» или «человеком». Аяно кивнула и начертила ещё несколько иероглифов: — Продолжайте. Кочо нервно вздохнул, но быстро справился с собой. — С этого момента… всё пошло наперекосяк. Абсолютно всё. Вся моя жизнь… В школе поселился страх, и мало того, что я чувствовал себя ужасно, так ещё и один… — он гневно прошептал, — писака подливал масла в огонь… Айши вопросительно взглянула на замдира. — Вы имеете в виду журналиста? Вы помните, как его зовут? — Сложно забыть, — он передёрнул плечами. — Омата Тошихиро. — Как-как? — О-ма-та То-ши-хи-ро, — по слогам произнёс Кочо. — Записывайте, записывайте. Когда Аяно вывела все иероглифы и вновь подняла на мужчину взгляд, он оказался совершенно другим. На лице всё так же больше деланной уверенности и стойкости, чем искренних чувств, как и у большинства людей в его возрасте, но примесь грусти сменилась едва проскальзываемой в блеске ясных глаз щепоткой презрения. — Это он обвинил вашу мать в убийстве. — твёрдо выговорил он. После своих слов Шайона задумался о чём-то и ненамного смягчился. … «Когда я учился в старшей школе, он был лидером журналистского кружка, и я был первым человеком, которого он принял к себе в клуб. Честно сказать, мы очень хорошо дружили, он даже называл меня своим лучшим другом, однако меня немного пугала его… м-м, импульсивность. Я всё-таки всегда был спокойнее и добивался целей неторопливо, в отличие от него — если он писал какую-то грандиозную статью, об этом знал как минимум весь его класс. Не спорю, он хорош, грамотен и даже, несмотря на эмоциональность, не витал в облаках, и я его уважал, но… Просто не так хотел его общества, как он моего. Однажды наши пути разошлись. Он планировал пойти в журналистику и заманивал меня учиться с ним вместе. Однако я выбрал педагогику. У Тошихиро был талант, это невозможно отрицать: его заголовки интриговали, повествование затягивало, а в написанные слова хотелось верить. Поэтому ему так просто было создать ажиотаж вокруг очередной работы — люди знали о его даре. У меня его не было, или он был совсем малым. Я следовал всем известным мне правилам и не делал ни одной ошибки, но мои статьи не пользовались спросом, и когда я попросил Тошихиро объяснить мне, что я делаю не так… он указал на множество недочётов, и они были столь… иллюзорные — он ещё сказал, я до сих пор помню, «воспринимаемые читателями на подсознательном уровне», — что… я просто понял: журналистика — не моё. Я боюсь думать, что он мне таким образом мог отомстить за мой выбор… Только представьте себе: я, поглощённый горем, вижу в газете яростную статью, что мою родную доченьку убила ученица моей же школы — и это от лица человека, который когда-то был мне другом! Эх…» Взгляд мужчины застекленел. Он, очевидно, погрузился в те далёкие воспоминания, а девушка, внимательно вглядываясь в его выражение лица, в его морщины, тоже задумалась о чём-то: рука постепенно застыла, так и не дописав иероглиф. Кочо наконец собрался с духом и, покачав головой, продолжил: «Тошихиро со временем лишь развил свой дар. Не приводя особых аргументов, он захватывал массы людей и играл на моей трагедии, зарабатывая себе имя и отнимая у меня всё, что было. Многое в моей жизни в один миг оказалось перечеркнуто: семья, карьера, счастье… Ученики массово переводились в другие школы, так как они и их родители посчитали Академи опасной; на меня рушились тонны оскорблений, ко мне заявлялись многочисленные проверки на соблюдение норм безопасности; про вашу маму, школу и меня продолжали выпускать статьи и посвятили несколько выпусков новостей. Спустя месяц я не выдержал — не смог вынести позора плохого руководителя и оставил свой пост. Вскоре от меня ушла жена: мало того, что я позволил нашей дочери умереть, так ещё и не смог найти нормальную работу из-за своей репутации. Когда я остался один, я впал в депрессию и подумал, что нет смысла жить дальше — я не выполнил свой долг и потерял всё, что было. Но я не успел. Не успел… кхм, уйти, если можно так выразиться… Не сказал бы, что произошло нечто радостное для меня. Разве что… утешающее, снимающее хоть какую-то часть груза с плеч и возвращающее жизнь хоть в сколько-нибудь благоприятное русло. Хоть общественность и любила съедать фастфуд-статьи Тошихиро, полиция, к которой он постоянно обращался, к его аргументам относилась скептически. Омата-сан в доказательствах в основном упоминал свои наблюдения, мол, «Айши-сан следила за тремя девочками», «Айши-сан была сильна физически», «Айши-сан несла кости в дом» и так далее. Ну, вы же понимаете, что какие-либо вещественные доказательства привести было невозможно. Однако под гнётом общественности полиция всё же провела необходимые процедуры. Ну и что вы думаете? Всё ложь. Рёба невиновна, Тошихиро повержен. Так что, уверяю вас, можете расслабиться — вашу маму не в чем обвинить.» — он улыбнулся. — «А что произошло с журналистом — честно, не имею ни малейшего представления: до сегодняшнего дня я о нём даже не слышал. Он как будто… исчез! Меня немного обрадовало, что хотя бы девушка… то есть, ваша мама заживёт спокойно. Но был ли я так уверен в своей собственной жизни? Я, несмотря на раскрытие правды, всё ещё был виновен в произошедшем: позволил постороннему человеку войти в школу и совершить страшное деяние. Однако с пропажей Тошихиро из газет и, соответственно, его статей, люди забыли о преступлении и обо мне. Нескоро, но забыли. Тогда я, несчастный, одинокий, безработный, наконец смог устроиться учителем математики в средней школе, и в этот момент моя жизнь приобрела маленький положительный вектор. Время шло, я постепенно поднимался и наконец поднялся. Сейчас у меня есть стабильный заработок, своя квартира, а по должности, как вы могли догадаться, я заместитель директора — то есть, до руководителя мне недалеко. Я считаю это успехом.» Кочо сложил пальцы в замок и стал спокойно смотреть на собеседницу, показывая, что он закончил. Аяно, кивавшая во время монолога, сейчас перевела на заместителя задумчивый взгляд, который вмиг стал чётким. Мне кажется, я могу ещё кое-что узнать. — Скажите, пожалуйста, знаете ли вы, что происходило в Академи после вашего ухода? — Да. Я считал своим долгом следить за событиями, связанными с ней. — спокойно и степенно заговорил он. — К счастью, школу не закрыли — нашёлся человек, который захотел там быть директором. Его звали… м-м, я совершенно забыл… — он стал перебирать собственные пальцы. — Точно! Киюжи Ёрихиро. Ки-ю-жи Ё-ри-хи-ро… Однако он превратил её в совершенно обычное заведение, из-за чего она потеряла свой шарм на долгое время… Вы дописали? Отлично. В 2000 году его сменил Огимура Кюичи… Кю-и-чи… кхм, и он уже пытался возродить Академи как престижную школу, но, насколько я знаю, он выделял учителям скромные зарплаты, поэтому идея не удалась. Я боялся, что после него никто не захочет выкупать школу, однако в 2015 нашёлся такой человек — совсем молодой Гота Шихо. Да, у него… пишете?.. у него получилось сделать Академи престижной, но я не поддерживаю его идей насчёт свободных правил. Испокон веков только режим общности и строгости давал людям именно те навыки, которые помогают в жизни — социализация, коммуникативность, профессиональная ориентированность, ещё и воспитание, что немаловажно! Даже есть настоящий пример: взгляните, например, на американские элитные школы: дорогие, разносторонние, которые развивают таланты детей, которые дают блестящее образование — и на их же бесплатные муниципальные, на эти гадкие, простите, рассадники алкоголизма и наркомании! Подумайте, где же строгие правила, а где свободные, и подумайте, к чему бы следовало стремиться Гота-сану. Вот потому-то меня его политика разочаровывает. — Угу… — Аяно задумчиво оторвала грифель от бумаги, размышляя, что ещё можно спросить. Дверь вновь открылась — звон колокольчиков, конечно, давно стал привычным, но в этот раз заставил Айши оторваться от мыслей. Зашла — о, господи… — Мидори. И она была вместе с… Это же агент Инфо-тян! — Вау, привет, Айши-тян! — лучезарно подскочил зелёный комочек счастья и через секунду почтительно добавил. — Здравствуйте. Вы, наверное, её дедушка? — Хм, нет, вы не правы. Мидори сначала удивлённо уставилась на мужчину, а потом непонятливо перевела взгляд на Аяно. Агентша же забавно насупилась — возможно, это её эмоция на все случаи жизни. Яндере встала со стула, повернувшись к знакомым. Надеюсь, это правильное решение. — Гурин, — Айши приблизилась к зеленоволосой и взяла её за запястье, доверительно впившись взглядом в её чуть напугавшиеся глаза (однако заблестевшими, потому что хоть кто-то назвал её по имени), — я взяла на себя очень важную и невероятную задачу — найти хитрого преступника… Расширившиеся глаза блестели всё больше. Аяно подошла ещё ближе: — Тридцать лет назад он безжалостно убил одну девушку в нашем городе, ещё две пропали без вести… Приблизившись почти вплотную, она произнесла вкрадчивым шёпотом: — И его до сих пор не нашли… Мидори тихо ахнула. Её бездонные и звёздные, словно космос, заинтересованные, напуганные и шокированные доверчивые глазки блестели, как новогодние стеклянные шары. — А кто этот старик? — требовательно спросила агентша, кивнув на Кочо, который недоверчиво взглянул на невежу, имевшую дерзость назвать его именно так. Аяно повернулась к ней, не отпуская рук Гурин, и жалобно склонила голову, произнеся максимально сочувственно: — Он — отец убитой девушки… — М-м, — ответила желтоволосая, спустя несколько секунд всё-таки осознав своё некорректное поведение, и нахмуренно потупилась. К сиянию больших глаз чувствительной Мидори примешался блеск её слёз, а бывший директор равнодушно уставился в одну точку и глубоко погрузился в себя. — Это просто ужасно, — плачуще заскулила Гурин и уткнулась в плечо Аяно, по-детски приобняв её и зарыдав. Этого мне ещё не хватало. — Что ты, успокойся… — Айши по-матерински приобняла её в ответ. — Видишь, никто не плачет? Это ведь было давно… Да и вообще — скоро мы найдём виновника, он получит по заслугам, и… — она не знала, что ещё можно сказать, поэтому просто замолчала. — Угу, — Мидори успокоилась так же быстро, как и разнервничалась, и, шмыгнув носом, сняла руки с плеч знакомой и потёрла ими красноватые глаза. — И ты хочешь самостоятельно докопаться до правды? — интонация агентши, как и её лицо, была неясной: то ли подозрительной, то ли восхищённой, то ли вообще равнодушной. — Ну, я не откажусь от помощи. До настоящей правды они, конечно, не дойдут, раз не дошли профессионалы, но помочь с поиском свидетелей и различных улик вполне способны. — Это очень хорошее дело, — решила высказаться Мидори. Её голос был тихим и немного сиплым от плача. — Так правильно, так и должно быть… Но я одновременно хочу и не хочу помогать, потому что… боюсь. И не знаю, смогу ли я быть полезной. Если я найду что-нибудь, какую-нибудь зацепку — я тебе сообщу обязательно. Мне очень, очень её жалко… Любительница зелёного выглядела больше, чем неуверенно — она была подавлена. Наверное, бедняжка и представить себе не могла, что в границах родного города могло произойти такое страшное преступление. Айши перевела взгляд на агентшу, задав ей схожий немой вопрос. По лицу желтоволосой снова пробежали непонятные эмоции — или не эмоции даже? — Возможно, я помогу, но вряд ли это будет постоянно. Обнаружу что-нибудь — сообщу. То есть, искать целенаправленно я не собираюсь. Аяно сухо кивнула, и беседа вроде как подошла к логическому концу. — Какой столик займём? — буднично задала вопрос агентша своей спутнице. Та смутилась и растерялась. — А я что-то… и не хочу есть. Может, пойдём? — Ну почему? — возмутилась собеседница. — Мы сюда специально шли, чтобы ты перехотела? Я всё ещё хочу есть, например. Мидори выглядело виновато. — Ну… ты можешь покушать, а я рядом посижу тогда. — Ай, ладно! Чёрт с тобой, пошли отсюда. Колокольчики у дверей вновь звякнули, добродушно проводив двух девушек. Аяно снова села за столик, не зная, как заполнить воцарившуюся паузу в диалоге. Первым её нарушил бывший директор. — Это ваши подруги, да? — произнёс отстранённо. — Знакомые, — ровной интонацией. — Из одной школы. — А где вы учитесь? — чуть более заинтересованно. Айши замялась на несколько секунд и ответила с вежливо-смущённой улыбкой: — Академи. Мужчина поднял брови и, опустив их, несколько раз задумчиво кивнул. — М-м… Надеюсь, хотя бы вы не позволяете себе юбки выше колена, — Аяно усмехнулась и кивнула, пробормотав что-то вроде «конечно», а Кочо продолжил. — Пожалуйста, не уподобляйтесь этим свободным правилам — они из вас человека не сделают. Айши тормознула. Последняя фраза, весьма привычная, которую яндере слышала множество раз, сбила с толку — девушка случайно восприняла её по-другому. Они не сделают из меня человека… Да, из меня человека сделает лишь Ямада-семпай — точнее, его нахождение рядом. — У вас остались ещё вопросы ко мне? — не обратив внимание на молчание собеседницы, спросил интервьюируемый. Она подняла на него взгляд и попыталась быстро додуматься до чего-нибудь, но, вроде бы, уже узнала всё. — Нет, — она улыбнулась. — Спасибо вам. — Это вам спасибо, — он едва приподнял уголки губ. — Во время этого разговора я многое переосмыслил. Аяно выключила диктофон и собралась складывать вещи в чёрный клатч. — Подождите, — остановил Кочо. — Запишите-ка ещё мой обычный номер. Девушка кивнула и вновь раскрыла блокнотик. — На случай, если я вам понадоблюсь снова, — пояснил замдир, когда закончил диктовать. — А я запишу себе ваш телефон, — он достал телефон-раскладушку и начал набирать на нём символы. Айши, записав, сложила свои вещи, встала со стула и успела сделать несколько шагов до последнего вопроса, но уже заданного ей. — Как вас зовут, ещё раз? Она обернулась. — Аяно. — Хм… До свидания. — До свидания. _____ *Эндзё-косай (яп. 援助交際 — оплачиваемые свидания) — практика, первоначально возникшая в Японии, при которой мужчины среднего и старшего возраста проводят время с молодыми женщинами, покупая их время за деньги и/или подарки. **Фами-рэсу — семейный ресторан, сокращённо от английского «family restaurant».