Сокровище. Часть 2

Она скользнула взглядом по всем собравшимся, после чего заговорила, глядя на сей раз на одного лишь господина Нушрока. В конце концов, к чему теперь лукавить, все, что она должна сказать, предназначено прежде всего ему. Наверное, она совершила огромную ошибку: следовало еще тогда, давным-давно, уже больше сорока лет тому назад сказать всю правду. Но все же у нее есть одно оправдание: она была слишком молода тогда, слишком напугана, а кроме того, в те времена она еще верила, что поступает правильно. А потом… потом было слишком поздно, и она уже не могла открыть правду. Никому. Кроме того, какой в том смысл: не нужна она уже никому, эта правда, и никому она не интересна. Только если улыбнуться лишний раз. Когда еще случай представится на такую дуру круглую поглядеть? А сейчас: вот она, перед вами — во всей, так сказать, красе. Эта история началась очень давно. И всего этого можно было избежать еще тогда. Нужно было только понять простую и нехитрую истину: невозможна никакая связь меж неравными друг другу людьми. То есть, если ты — обыкновенная горничная, то твое дело — убирать дом, а не крутить шашни с хозяином. Даже если он и оказывает тебе знаки внимания, даже если бывает иной раз настойчив… Впрочем, Цертиху-старшему не пришлось вести себя слишком уж напористо, Асырк и без того быстро потеряла голову и согласилась сама, с легкостью. Еще считала, что ей несказанно повезло! Иной раз в мечтах своих случалось ей вознестись так высоко, что она видела себя госпожой, законной супругой одного из первых вельмож королевства. Ну, дура дурой, что тут скажешь! Но ее быстро, фигурально выражаясь, окатили холодной водой. Если подумать: так и надо. Знай свое место, девка; на чужой каравай рта не разевай. Асырк по сей день помнила брезгливое выражение Цертиха-старшего, когда он сказал ей: «Послушай-ка, все, что было, то прошло! Забудь навсегда и обо мне, и… обо всем остальном! Так будет лучше!» Она покорно кивнула, пряча слезы, потому что ничего другого попросту не оставалось. Но разве могла она подчиниться? Забыть можно о сказанных кому-то в сердцах словах, которые могут серьезно задеть или даже ранить. Ты просто не придаешь им значения, или же наоборот, выясняешь отношения, просишь прощения, а затем все становится на свои места, и произошедшее стирается из памяти. Чем больше проходит времени, тем тем меньше ты думаешь об этом, все логично. Но когда речь идет о человеке, к которому ты испытывал симпатию, разве можно забыть все слова, что вы говорили друг другу; как были вместе? Нет, к тому моменту, когда Цертих прогнал ее, Асырк уже не любила его. Она это поняла сразу же после того, как осталась одна. Даже если и были какие-то чувства, то после его предательства, от них не осталось и следа. Если бы Цертих велел ей забыть о связи с ним — это было бы понятно. Она не посмела бы его осудить. Но он приказал ей забыть о дочери. О том единственном, что было было у нее жизни. Что могло бы стать для нее сокровищем, которому нет цены, смыслом жизни… — Вы могли хотя бы показать ее мне! — робко проговорила Асырк, не глядя на Цертиха, который, впрочем, и сам не желал смотреть на нее. — Зачем? — равнодушно пожал он плечами. — Ребенок умер при родах. Его больше нет. Поэтому тебе проще считать, что его и не было. Поняла? — Но я же… — она хотела объяснить, что ей все равно хотелось бы взглянуть на свою дочь. Прижать к себе — в первый и последний раз в жизни. Однако, Цертих не дал ей договорить: — Разговор окончен! Поди вон! Именно в ту минуту Асырк возненавидела его. Все, что с ним случилось потом — по заслугам, считала она, злорадно усмехаясь. Есть все же правда на земле! Когда Цертих выгнал ее из своего дома и лишил дочери, Асырк всерьез подумывала о том, чтобы утопиться. Ужасно чувствовать себя униженной, полностью растоптанной, уничтоженной. Ею попользовались и выкинули, словно ненужную грязную тряпку. Может быть, Асырк действительно лишила бы себя жизни, но ее спасло то, что она попала в дом Абажа в услужение к его младшей сестре Азокертс. Госпожа была очень добра к ней, а кроме того, работа помогала, отвлекала от мрачных мыслей. Правда, Цертих частенько наведывался в дом Абажа, но разумеется, даже если и удавалось им пересечься, скажем, когда госпоже Азокертс было что-то нужно, и она передавала приказ своей служанке, никто из них даже не смотрел в сторону другого. В самом деле, к чему знатному господину обращать внимание на горничную, а горничной вовсе не обязательно пялить глаза на гостей хозяйки. К счастью, госпожа Азокертс вскоре вышла замуж за господина Нушрока, переехала к нему и взяла Асырк с собой. Господин же Нушрок, как известно, с Цертихом не ладил, поэтому теперь Асырк не приходилось волноваться даже о случайных визитах последнего. Время шло, и душевная боль, которую она испытывала, чуть-чуть уменьшилась. Но внезапно оказалось, что она рано радовалась. Однажды к ней пришел камердинер Абажа и сказал, что его господину нужно с ней поговорить. Тайно. Никто из семейства господина Нушрока не должен был узнать об этом. «Это касается тебя и твоего ребенка, — так мне велено передать тебе», — сказал камердинер Абажа. Асырк, услышав о ребенке, не поверила своим ушам, откуда Абаж мог узнать обо всем, если только сам Цертих не рассказал ему. Она не видела свое дитя мертвым, могилу ей также не показали, и вот… Возможно, эта мысль заставила Асырк задрожать, точно осиновый лист, ее дочь жива! Она сумела тайком улизнуть из дома и отправилась к Абажу, где, разумеется, застала Цертиха. — Вот эта женщина, — небрежно махнул рукой в ее сторону Абаж, — как вы и приказывали. — Оставь нас, — кивнул ей Цертих. — Ну, здравствуй, милая! — улыбнулся он ей. — Вы приказали мне прийти, господин, — склонив голову, проговорила она, — извольте: я здесь. — Что же, ты, как всегда, разумна. Давай перейдем сразу к делу. Ты мне сейчас расскажешь обо всех слугах в доме Нушрока. И назовешь имена… скажем так, надежных людей. Которым я без боязни могу поручить кое-какое дело. А взамен я скажу, где находится твой ребенок. — Она… моя дочь ведь умерла! Вы мне сами так сказали, — пролепетала Асырк. — Я солгал, чтобы не делать тебе больно, — Цертих подошел к ней, провел пальцем по щеке. — Любой осудил бы тебя. На тебя стали бы показывать пальцем. Ты сама подумай: тебя не взяли бы ни в один приличный дом, и что ты стала бы делать? А девочка? Ее ждало клеймо бастарда… А так — она теперь живет в уважаемой семье, у нее есть родители: отец и мать. — И вы ничего мне не сказали? — Ты бы не согласилась, даже зная, что так будет лучше для всех. Поэтому мне и пришлось решить все за тебя. — Где она? — по щекам сами собой потекли слезы. — Где моя дочь? — она молитвенно сложила руки. — Господин Цертих… прошу, не мучайте меня больше! Скажите мне… — Скажу, — миролюбиво отозвался Цертих, — разумеется, скажу! Если ты сделаешь то, о чем я тебя попросил. Как говорится, ты мне — я тебе. Так вот. Ты должна будешь выбрать из слуг Нушрока какого-нибудь сообразительного малого, жадного до денег и готового выполнить несколько моих приказов. Сведешь меня с таким человеком, и я открою тебе правду о твоем бастарде. — Хорошо, — медленно произнесла Асырк. — Я согласна! Она попросила время подумать, сославшись на то, что пока еще не изучила всех обитателей замка Нушрока досконально, ей нужно приглядеться к ним более пристально, чтобы не было ошибок. Тогда она еще не любила господина Нушрока так, как любит его сейчас. Вернее, она была бесконечно благодарна ему и его жене, успела привязаться к их маленькой дочке и мечтала о том, что всю жизнь проведет рядом с ними, во всем им помогая. Как и подобает верной служанке. Она не могла, не имела права предать их, причинить хотя бы даже и малый вред. Но на другой чаше весов — ее дочь. Ее родное дитя, ее девочка! Она не умерла, она — жива, и Асырк сможет увидеть ее. Значит, решила она, нужно найти способ сделать так, чтобы семья господина Нушрока не пострадала, а поручение Цертиха — было выполнено. К тому времени Асырк уже пользовалась полным доверием госпожи Азокертс, поэтому та без колебаний отпустила ее в город, якобы купить новую ткань для шитья и проверить, исправно ли выполняют свою работу слуги в господском доме. В городском доме жило не так много слуг, и Асырк без труда смогла выделить среди них лакея Цепулга, простого парня не слишком-то большого ума. Достаточно было пару раз подмигнуть ему, сказать пару-тройку ласковых слов, и он был готов ради нее в огонь и воду. Асырк убедила его согласиться и сделать все, что скажет ему Цертих, но тут же сообщить обо всем ей. — Сразу же как только он передаст тебе приказ — бегом ко мне! Ты понял? — Конечно, милая! — беспечно улыбнулся Цепулг. План был простой: Цепулг выслушает Абажа и Цертиха и тут же передаст все Асырк. А уж она придумает, как предупредить хозяев о кознях этих подлецов. С нее взятки гладки, и если потом Цертих вздумает разозлиться и высказать ей, дескать, все сорвалось, ничего не вышло, то Асырк свалит все на Цепулга, мол, он оказался нерасторопным болваном, в последний момент струсил, выдал их хозяину. Она же свою работу выполнила. И таким образом, господин Нушрок не пострадает, а она узнает, наконец, что случилось с ее дочерью. Когда же Цепулг, стуча зубами от страха, рассказал Асырк, что задумал Цертих, она просто оцепенела. Они собирались убить хозяина, его жену, дочку, сестру и маленького племянника, — все семейство! А Цепулг должен был провести солдат окольным путем к замку Нушрока так, чтобы никто из его сторонников Нушрока не смог их выследить. Солдаты Цертиха должны были устроить в том укромном месте засаду и ждать, пока не покажется карета Нушрока. Абаж тем временем рассказал и показал другому отряду солдат тайный ход, по которому они должны были преследовать беглецов. Он правильно рассчитал, что Нушрок непременно воспользуется тайным проходом, когда его застанут врасплох. Асырк поняла: нужно было спасать господина Нушрока, но… в тот момент она решила не выдавать ему Цертиха. Она все еще мечтала о встрече с дочерью! Поэтому Асырк написала письмо, передала его все тому же Цепулгу и велела как можно скорее вручить начальнику гвардии. Письмо было анонимным, но там был подробно описано все, что задумал Цертих. Гвардейцы очень уважали господина Нушрока, и их начальник, конечно же, предупредил бы его, и Нушрок сумел бы вывести негодяев на чистую воду. Увы, Цепулг оказался сущим дураком, и судя по всему, слишком замешкался, письмо начальник гвардии получил слишком поздно и поздно предупредил Нушрока, поскольку Цертих уже начал действовать. Поэтому господин Нушрок чуть было не угодил в западню, а госпожа Азокертс, госпожа Авос и принц Ниов, ее возлюбленный, погибли. Маленький сын госпожи Авос также стал жертвой этого чудовищного заговора (тогда еще никто не знал, что господин Гурд остался жив, благодаря своей кормилице Орбод). Гибели же Цепулга Асырк обрадовалась, теперь он не сможет выдать ее. Сейчас Асырк прекрасно понимала, что поступила по меньшей мере глупо и, как там ни крути, предала хозяина. Наверное, нужно было рассказать ему обо всем сразу же, не скрываясь, и вот тогда он воздал бы Цертиху по заслугам. А потом, возможно, помог бы ей отыскать дочь, нашел бы способ разговорить Цертиха. Но в те времена ей казалось, что она придумала хитрый и потому безупречный план. Хвала небесам, маленькая госпожа Анидаг осталась жива, и Асырк поклялась себе, что отныне всегда будет рядом с ней, в память о ее матери, будет верой и правдой служить ей. Возможно, это поможет ей успокоить свою совесть, подумала она тогда, и в какой-то мере так оно и произошло. Она по-прежнему жила в семье господина Нушрока, служила ему самому и госпоже Анидаг, и каждый день засыпала и просыпалась, обещая себе больше никогда не делать таких глупостей, не подвергать жизнь хозяев опасности. Кроме того, она с каждым днем все больше привязывалась к своему хозяину, восхищалась и любовалась им… Она и сама не понимала, как так вышло, что постепенно он стал для нее не просто хозяином и господином, но и просто бесконечно дорогим человеком. Конечно же, она ни на что не претендовала, поскольку слишком хорошо понимала: он никогда даже и взглянет в ее сторону. Прежде — он слишком любил свою жену, а потом в его жизни появлялись другие, поистине достойные его женщины (по слухам, господин Нушрок оказывал знаки внимания даже младшей сестре Топседа Седьмого, да и она сама отличала его среди прочих). Потом и вовсе появилась госпожа Аретнап, которая окончательно и бесповоротно покорила его сердце (хотя, если разобраться… в ней нет ровным счетом ничего особенного). Посему, сами понимаете, Асырк даже и мечтать не смела о том, чтобы обратить на себя внимание хозяина. Но иногда, стоит признаться, она позволяла себе помечтать о том, что если бы все сложилось иначе, если бы тогда, давно, она встретила на своем пути его, а не Цертиха, ее жизнь была бы другой… — Где моя дочь? — спросила она, явившись к своему бывшему любовнику домой вскоре после того, как страсти улеглись, а Цертих и его покровитель Кинтевос, который, как оказалось, и руководил заговором, утвердились в своем могуществе. Господин Нушрок, Асырк была уверена в этом, ни за что не простит им смерти своих близких и своего собственного позора, но об этом Цертиху знать не обязательно. — Ты не очень-то заслужила, Асырк, — скривился Цертих, — потому что из-за остолопа, которого ты отрекомендовала как толкового парня, чуть было все не сорвалось. Он опоздал на последнюю встречу, потом чуть было не заблудился в горах… Словом, если бы не подкрепление, посланное Абажем, мы могли бы лишиться всего! Но раз уж я обещал… Цени мою доброту! Он рассказал, что тогда, после родов, он велел акушерке тайком унести ребенка и передать ему. На следующий же день Цертих распорядился отдать девочку в семью королевского врача. У господина Ломогоба с супругой детей не было (это потом уже, через два года у них родился мальчик), и они согласились взять девочку к себе на воспитание. Асырк почувствовала, что часто-часто забившееся сердце вот-вот выпрыгнет из груди или разорвется. Дочь королевского лекаря Алечп — на самом деле ее родное дитя! Ей захотелось увидеть ее хотя бы издали посмотреть, как она выглядит, хотя бы мельком услышать ее голос. Ей удалось тайком пробраться на территорию королевского дворца, туда, где жили не придворные, а слуги и издали увидеть жену господина Ломогоба с дочкой. Девочка была очаровательна и мила: золотистые кудряшки, перевязанные алой лентой, чуть вздернутый носик, ямочки на по-детски пухлых щеках, серо-голубые глаза, — она показалась Асырк самой милой и красивой на свете. Время от времени, когда Асырк удавалось выбраться в город, она всегда наведывалась во дворец (придумать предлог не составляло труда, ведь она же на службе у господина Нушрока!), чтобы проведать свою дочь. Иногда ей удавалось передать ей какой-нибудь незамысловатый подарок: пряник, леденец на палочке или шелковую ленту. Поначалу она хотела во всем признаться жене королевского лекаря, но потом передумала. Какой смысл? Слишком поздно что-то менять, ведь девочка растет, и она уже привыкла считать своей матерью другую женщину. Конечно, если бы Асырк увидела, что к дочери плохо относятся, обижают малышку, или они живут, еле сводя концы с концами, она, возможно, и придумала бы способ забрать дочь. Но маленькая Алечп точно сыр в масле каталась, она была абсолютно счастлива в семье Ломогоба. Поэтому Асырк не оставалось ничего другого, кроме как смириться. Она много лет подряд довольствовалась тем, что наблюдала за дочерью лишь издали. Узнав о том, что Цертих казнен, Асырк не испытала ничего: ни жалости, ни сожаления, ни даже радости, хотя поначалу ей думалось, она будет чувствовать себя отомщенной. Но нет, все давно перегорело, и ей было совершенно наплевать на бывшего любовника, свою судьбу он выбрал сам. Предательства же и лжи, того, что он разлучил ее с дочерью, Асырк так и не смогла простить. После того, как Цертих с Абажем проиграли и были свергнуты, схвачены и заточены в Башню смерти, а после приговорены к смерти, господин Нушрок с дочерью стали жить во дворце. Асырк, разумеется, перебралась туда вместе с ними, и ей стало гораздо проще видеться с дочерью. К тому времени Алечп выросла, стала довольно привлекательной девушкой. Она была не по годам умна, и приемный отец с радостью учил ее своим премудростям, и Алечп часто помогала ему. Один раз Асырк решилась на небольшую хитрость: сказалась больной и, сославшись на сильные головные боли, попросила совета у Алечп. Та приветливо улыбнулась и пообещала помочь, а через день принесла ей какой-то отвар, который Асырк и не подумала принимать, поскольку на самом деле была здорова. Но она взяла лекарство, а через неделю, вновь встретившись с Алечп, любезно поблагодарила ее, сказав, что все как рукой сняло… Иногда она навещала Алечп, старалась завести какой-нибудь незначащий разговор. Господин Ломогоб не препятствовал ей, впрочем, у него не было для этого причин. Когда же Ломогоб умер, место помощника королевского лекаря занял его сын (а вскоре ему удалось стать главным королевским лекарем). Алечп же после смерти отца уехала из дворца, причем произошло это совершенно неожиданно, и никто не знал, куда она пропала. Асырк была в отчаянии, она на все была готова, чтобы найти свою дочь, или хотя бы узнать, где она. Пусть бы она больше и не увидела Алечп, но ей нужно было знать, что та жива и здорова. Она места себе не находила и готова была уже признаться во всем господину Нушроку, ведь он, вне всяких сомнений, мог бы помочь ей с поисками, но тут Алечп сама дала знать о себе.