(не)Вечный букет

Максиму смешно. Смешно до боли. Вы спросите, что же веселого, когда внутри тебя распускаются цветы, обвивая сердце и засоряя дыхательные пути? Но ему смешно. Смех истерический, нервный. Он давно знает, что с ним и ему в какой-то степени стало всё равно. Только ночные кошмары с этими разговорами и лишние голоса в голове, угнетали. Отчетливо помнит тот разговор, что последние года два в голове. — И кто он? — Кошелева прядь за ухо убирает в глаза голубые всматривается. — Кого ты любишь? — Никого, — Свобода отпирается, хотя правду знает, иначе бы чертовы красные розы своими шипами бы ему кислород не перекрывали. — Не ври мне, Макс, — девушка глаза прищурила, чуть склонив голову. Анисимов ком в горле глотает с трудом и выдох сделать пытается, но всё заканчивается приступом кашля и парочкой лепестков. Кристина ведь знает в кого друг втрескался так, что теперь кровью с цветами харкает, но ей нужно, чтобы тот сам себя признался в этом. И он не один. Не один мучается с вечной весной в легких. Есть ещё мальчик Даня. Тому всего восемнадцать, а уже кашляет маленькими голубенькими незабудками. Они знакомятся в кафе, в мужском туалете, пока каждый в раковину своими цветами кашляет. Оказывается дружба, рожденная в туалете — самая крепкая. Как оказалось Даня недавно в этом котле из неразделенной любви варится и даже своего избранника в лицо знает, только тому парень с полем незабудок в легких нахер не сдался. И Даня это понимает, ведь Олег не на него смотрит постоянно, а на девушку, которая в том же кафе зависает. Назима красива, мила и её восточная внешность притягивала. Околдовывали раскосые глаза и манили пухлые губы. Дэни тоже попался и на девушку смотрит долго, изучая, как изящно она сидит и, как белое платье ей идёт. Неудивительно, что и Олегу она понравилась. Бурцев продолжает наблюдать, даже за ней, а уже и за ними, когда Олег приходит и кофе той покупает. Даня завидует Назиме. Ему больно, будто стебельки решили сердце сдавить. Но Даня мазохист, поэтому и смотрит на них дальше. А вот Максим нет. Насмотрелся на эту идеальную особу и вид из окна кафе на одну из улиц ему в разы приятнее, чем-то, как к ней вновь Трущев подкатывает, пока Терновой отошел. Тошнит. Свободу тошнит от этого пятиугольника в котором по чистой случайности они с Даней оказались. Когда Олег возвращается от Сергея и след простыл. Что всегда доводило Максима до нервного хихиканья. Он бы продолжил смеяться дальше, но Дэни помощь нужна. Тот платок беленький кровью пачкает. Вновь приступ сильного кашля, что вся кофейня на него внимание обращает. Макс засуетившихся официантов, да и всех остальных, успокаивает, заверяя, что его друг просто болеет и, по сути, не врёт. Только это не обычное ОРЗ, а ханахаки, но это детали. Терновой свою красивую речь прерывает, то же внимание на парня обращая, а тот лишь сильнее начал кашлять. «Ещё немного и он выплюнет не только цветы, но и легкие» думает Макс, когда тому бутылку воды протягивает. Вода в их случае не поможет, но видимость создаст, мол всё под контролем. И когда людям становится не интересно, Даня руку с платком ото рта убирает. Что и следовало ожидать, среди сгустков крови, он видит голубые незабудки. Такие же, которые сейчас Олег Назиме дарит, а одну в волосы вставляет и за ухо эту прядь убирает. Романтично, не правда ли? Да, но не когда в паре метрах сидит человек, что страдает каждый день горло обдирая приступами кашля. Даниил тоже это видит и ему как-то не по себе становится, когда доходит осознание того, что Олег по сути цветы и ему и ей подарил. Только Джанибекова улыбается ярко, когда Олег ей цветы эти дарит. А с глаз парня слезы дорожками скатывается вниз, пока он эти цветы их себя выгоняет, но ведь зря, там уже пара тройка новых распустилась. Вечный букет какой-то. Но почему-то всё происходит слишком быстро. Когда ты страдаешь от такой болезни, как ханахаки твоя жизнь измеряется в месяцах. Врач говорит сколько тебе осталось, и ты можешь или смириться или…смириться, да. Есть конечно вариант выжить, но он всегда так мал, что в него никто не верит. Взаимная любовь. Вот чего никогда не бывает у больных ханахаки. И у Макса не было. Даня к могиле подходит без цветов. Знает, что именно из-за них друг умер. Максим задохнулся. Последний цветок, который прорастает от самой верхней точки трахеи и его стебель устремляется до самой ротовой полости, а потом он расцветает. К этому времени Свобода уже умер от удушья. Тот говорил Дане пару раз, что это очень даже красиво, умереть с цветком во рту. Но тот не верил, в кулак незабудками кашляя. Дэни пальцами холодного надгробия касается, а голову мысли не покидают, что он бы мог спасти Макса, мог бы это остановить. Только как? Заставил бы Трущева полюбить того? Он знал, что такое бывает, но такие вещи случаются крайне редко. Настолько редко, что о них предпочитают не заговаривать и Макс исключением не был. Один раз рассказал про это Дане и больше эту тему они не поднимали. Он помнит их последний разговор и поддержку Анисимова.  — Я больше так не могу, — хрипит Дани, вновь незабудками кашляя. — Терпи, — Максим глоток крепкого кофе делает, другу салфетку протягивает. — У нас нет другого варианта. — тяжело вздыхает, пока видит очередную сцепку Сережи и Олега за Нази, которой эти двое не интересны. — Я вновь задумываюсь о несправедливости этого мира, — произносит Макс, руки грея об стаканчик с кофе. Даня глаза на него поднимает, давая понять, что друга слушает. — Вот смотри, — блондин на троицу указывает. — Олег и Сережа, каждый хочет себе заполучить Назимку, а хочет ли та этого? Нет. Я давно понял, что ей не интересен ни тот, ни другой. Она или влюблена в другого или вообще по девочкам. — от сильных заявлений друга Даня чуть не поперхнулся. — Не-еплохое рас-с-суждение. И в правду, не плохое.

***

По дороге домой, кутаясь в пальто, юноша вспоминал всё связанное с ханахаки. Вспомнил, как сначала легкие покашливания, немного дерущие горло, позже превратились в тяжелые приступы с целыми букетами маленьких цветочков и кровью. Как впервые его это застало в школе. Он еле успевает добежать до туалета во время урока литературы. Он, опираясь одной рукой о раковину, начинает кашлять. Голова кружилась, и руки тряслись. Даня раковину отпускает, сгибаясь пополам, обхватывает ребра руками. Холодный пот бежал по коже, а из груди сердце выскочить норовит. Когда приступ кончается, он первый раз чувствует кровь у себя во рту, так же чувствует во рту сгусток чего-то. Бурцев в раковину это выплюнул. Любопытство взяло верх, и он промыл это водой. Из-под алой жидкости показалась голубая незабудка, сначала одна, потом вторая. С этого момента Даня ненавидит незабудки.

***

Теперь Дэни один. Ему кажется, что он вообще один, один с таким недугом. Но ведь у него есть психолог — Дмитрий Александрович. Родители наняли его с надеждой, что тот сыну поможет, но психологи в подобном, как бы помягче сказать — бесполезны. Бурцев ходит, иначе разочарует родителей окончательно. Они молчат весь час. Даня лежит на кожаном диванчике, потолок взглядом сверля. — Вы же понимае-ете, что это бесполезно? — заговорил юноша. — Может быть, — спокойно отвечает ему мужчина. Дмитрий Александрович был не такой плохой. Дане нравилось, что с психологом было приятно молчать. — Вы пытаетесь вылечить то, что не находится в голове, — вспылил юноша, хмуря брови. — Вы пытаетесь сделать невозможное! — Почему? Неужели, ты все еще надеешься на ответные чувства? — по нему стало видно — он заинтересован в дальнейшем разговоре. А Даня нет. Его нервы были на пределе. — Да, — сухо бросает блондин. Да, верит он. Да, надеятся. Надежда ведь умирает последней. Вот и его надежда умрёт вместе с ним. — Почему? — он уцепился за эту тему. Так как они молчали все те сеансы, а значит, Дмитрий Александрович не справлялся со своей работой. Что в плюс ему не идет. — Я знаю это, ведь у нас всегда была связь, — объясняет Бурцев, невольно улыбаясь. Психолог готов поставить на кон всё, но Даня впервые улыбнулся. — Иногда, вещи, которые совершенно не подходят друг другу, притягиваются, как магниты, очень сильно. — Даня руками эти два магнита показывает, — ну, знаете, именно два человека… Он улыбнулся. У Дани в голове промелькнула не самая веселая мысль: «Да, поэтому у меня растут цветы в легких». — А если ты ошибаешься? — предположил мужчина. Даню это задело. Он болеет какой-то странной с одной стороны до ужаса романтичной болезнью, при этом которая его убивает, засоряя дыхательные пути цветочками незабудки. — Какая разница? Я все равно умру, — Бурцев плечами пожимает мол, вам ли не всё равно? После окончания сеанса Даня вновь убедился, что когда перед тобой поставили какой-либо неприятный факт, ты стараешься не верить в него и продолжаешь надеяться. Например, как у Дани, тот факт, что он умирает, а это значит, что он скоро умрет, но все ещё надеется на чудо. Логично, правда? Только даже самая сильная надежда в один момент умирает и на ее место приходит смирение. Вот и у него так. Он перестал ждать чуда. Через пару дней Даня к врачу приходит. Ему нужно знать, через сколько он будет возле Макса лежать. Светлана Викторовна смотрит на него с жалостью, а парнишка зубы стискивает. Нахрен ему жалость эта не сдалась. Ему бы новый платок дать, а то этот весь кровью насквозь пропитан, можно было бы ещё сад в легких убрать, но он и вправду слишком много хочет. — Как ты себя чувствуешь? — врач его рентген смотрит, тяжело вздыхая. — Судя п-по вашей реакции на м-мои снимки — плохо. — Бурцев очередной цветок в руке сжимает, между пальцев его растирает в ничто. — Сколько мне осталось? — Я…думаю, месяц, может чуть больше, — Светлана Викторовна больше на него не смотрит. А Даня и не просит. За год с этой дрянью внутри он больше ничего не хочет, как уйти из этого мира как можно раньше. — Может стоило тогда на операцию согласиться? — врач снимки все пересматривать начала. Даня пришел к ней вовремя, если бы согласился, его бы спасли. — Не стоило, — настаивает на своём парень. — Лучше умереть чувствуя, чем прожить жизнь без чувств.

***

Каждый вдох, каждый выдох приносят боль. Ужасно чувствовать, как день ото дня легкие все больше заполняются цветами. Даня решил последние дни дожить в пустой квартире Макса. Он думал, что она пустая, пока одним вечером туда Крис не приходит после смены в кафе. Они мило беседуют почти каждый вечер. Но пока Кристина на работе была Дэни столько раз просматривал различные видео, где проводилась операция по удалению побегов цветов из легких. Если болезнь не запущена, цветок достать не так уж и трудно. Только у Дани то всё запущено настолько, что одним утром он увидел несколько незабудок на своей груди. Даня лишь провел по ним, дотронувшись до нежных голубоватых цветочков. Он почти каждый вечер видел, как из легких доставали мокрые, поникшие растения, это были маргаритки, фиалки, васильки. Парень как-то наткнулся на видео, где удаляли розы. Он сразу вспомнил Макса. Внутри его легких распускались алые розы, обвивали сердце. Блондин иногда целые бутоны выплёвывал, но Даня узнал об этом не от Макса — от Крис. Девушка рассказала много, в один из вечеров, когда эмоции взяли над ней верх. Помимо того, что на теле блондина буквально распускались цветы, его температура тела стала падать. Привычное 36.6 сменилось на 35.7, затем на 35.4, руки стали холодными, сам он побледнел и похудел на пару килограмм. Теперь, когда колледж он бросил, появилось время прошерстить интернет и оказалось, что Ханахаки делится на три стадии. И угадайте какая у Бурцева? Последняя. Когда внутри у больного, разросшимся цветам становится тесно, и они начинают прорастать наружу, сквозь слои кожи. «Это не так уж и больно.» Проносится в голове парня, стоящего перед зеркалом. Осталось раскрыться всего двум бутонам. Как только последние цветы распустятся, он умрёт. Руки и ноги словно оледенели, они больше не подчиняются Дане. Парень перестаёт своим телом владеть. Но что он может предпринять? Остается только смотреть в потолок с желтыми разводами и чувствовать, как последние незабудки вверх по трахее поднимаются. Дышать почти невозможно, но скоро это закончится. На груди распускается последний цветок, заставляя сердце остановиться. Кристина приходит домой только под утро. На привычное за пару дней «Дань» никто не отзывается. Девушка по коридору проходит в комнату. Парня там находят среди кучи незабудок, ей даже кажется, что те теперь навсегда в этой комнате. Кошелева губу до крови кусает, ногтями в ладонь впивается. Ещё друга потеряла из-за чертовых цветов. Несправедливая судьба забрала единственных близких. Она судорожно номер скорой набирает, адрес называет и ждёт, когда люди в спецодежде заберут парня.

***

— Эй! Крис, — Назима на барном стуле к девушке поворачивается. — А где те два парня, что за столиком у окна всегда сидели? — Они ещё кашляли постоянно, — подмечает Олег, вызывая у Кристины хриплый смешок. — Туберкулёзники наверное, — предположил Трущев. — Умерли, — Кошелева три стаканчика с кофе им отдаёт. — Ханахики — болезнь неразделенной любви. Их не полюбили, а цветы проросли. Кристина обратно к кофе машине вернулась, оставив тех в состоянии шока. Олег с Сережей переглянулись и до каждого будто дошло, но дошло ли что надо? Или точно ли дошло? И даже если дошло, то нужно ли оно сейчас? Теперь, когда парней то больше и нет.