***
— Сколько я тебя помню, Дельфина, ты всегда сторонилась больших компаний, тебя словно выталкивало из них. — Бармен, носящийся туда-сюда с напитками, наконец смог выкроить пару минут, пока посетители тусили друг с другом и на всех хватало градусов. — Даже когда ты… — Спасибо, Рик, и без тебя знаю, что я делала, — поспешно прервала его Делфи. — Мне не о чем с ними говорить. — Потому тебя считают высокомерной. Мол, ты думаешь, что ты лучше них. — Они живут в другой системе ценностей. Не хуже и не лучше. Им кажется, что я скучная, живу самой унылой жизнью… отчасти это так, но я ни о чем не жалею. — Главное, что ты не жалеешь. — У меня спрашивают, будет ли тебе что вспомнить в старости. Но я даже не знаю, доживу ли. Может быть, я сейчас выйду, и меня собьет машина. А вдруг весь этот паб сейчас взлетит на воздух. — Делфи отпила немного красного полусладкого, чувствуя, как ее щеки слегка покраснели и потеплели. — Ты знаешь о феноменальном свойстве памяти запоминать незначительные мелочи совершенно независимо от нашего желания? Я забуду все, что здесь было, не вспомню, какая играла музыка, какого цвета были лампы и что стояло на полках у бара. Но, может, я сейчас покину этот паб, остановлюсь на улице, и мне в глаза бросится фонарь. Почему он? Не знаю и никогда не узнаю. Но я его буду зачем-то вспоминать. Зачем-то он мне нужен. Как и другие подобные мелочи. Рик?.. Заговорившись, Делфи не заметила, что бармен уже давно отошел, чтобы добавить гостям еще выпивки. Что ж, со стороны она выглядела глупо, спору нет. А еще… она поняла, что рассказать об этом по-прежнему некому. Да, тот же Фредди еще несколько часов назад, казалось, всей своей сущностью внимал ее рассказам, но сейчас он наслаждался всеобщей любовью и вниманием, как и его друзья. Издалека сразу было видно пухнатышку Брайана, значит, где-то рядом и Джон вертится. А Роджер… а кстати, где он? Хотя ладно, наверняка затащил какую-нибудь влюбленную девушку в туалет или служебное помещение или вообще увез. Хотя не на фургоне же. Ну да ладно, может, угнал у кого-нибудь что-нибудь. В любовных делах он не видит берегов, может, и здесь так же. Заплатив за заказ и оставив бокал с вином недопитым, Делфи спустилась со стула и направилась к выходу. А ведь еще относительно недавно она была тут своей, и даже если сторонилась, ее охотно звали, расспрашивали, как дела… да. Ее слушали, пока она была нужна, а не потому, что она интересна. И вроде пора привыкнуть, что она всегда такой и будет, но все же внутри еще ползал червячок воспоминаний о том, как слова «Мечтательница Делфи» звучали с уважением и радостью, и это означало «пора, тебя ждут». Открыв дверь в черный ход — узкий кирпичный проем с плохим освещением — и без того мутными, да еще и мигающими лампами, Делфи застала картину: Трейси на коленях, Роджер с (насколько она могла увидеть в этом полумраке) расстегнутыми штанами, ее голова на уровне его ширинки и характерные звуки причмокивания. Ее даже не заметили: Трейси с закрытыми глазами и самым блаженным выражением лица, Роджер сам кайфует, уперевшись руками в стенку. М, ну ясно. — Вам бы ко главному входу подойти, чтоб точно всем дорогу загородить, — съязвила Делфи, подходя к парочке — только так можно было выйти на улицу. — Если завидуешь, присоединяйся, — усмехнулся Роджер, бросая взгляд на уходящую Делфи. — Меня хватит на всех! — Как бы от тебя тебя самого не осталось с такими темпами, — напоследок ответила девушка, наконец выходя на улицу, закрыв за собой дверь, и вдыхая свежий ночной воздух. Где-то за стенами все еще глухо ревела музыка, на дороге мелькали отсветы ярких ламп, светивших в пабе на полную мощность. Но по другую сторону было тихо, и свет почти не горел. Дома казались темными горами на фоне почти черного неба с маленькими окнами-светлячками. Когда ее глаза привыкли к темноте, небо вернуло свой истинный цвет: темно-синее с прожилками и маленьким звездными блестяшками. Казалось, еще немного, и можно рассмотреть туманности и звездные скопления. Конечно, это было красиво. Но показать это было некому. Нет, Делфи понимала: нельзя вот прямо сейчас вытащить эту толпу из паба и сказать: посмотрите вверх! Нельзя принуждать, нельзя пытаться ломать людей, которым нравится их жизнь. Но… но хоть бы один человек, которому можно рассказать про звезды… больше не надо!.. — Че, сломалась? — Дверь открылась, и с черного хода вышел довольный как слон Роджер, на ходу застегивая брюки. — Стоишь тут как чучелко. — Иди обратно, тебе тут будет очень скучно, — кивнула головой на паб Делфи. — Не указывай мне. Что значат твои последние слова? — Что тебе будет скучно. — Нет. Что значит «тебя не останется?» — Тейлор обошел Делфи, пристально глядя ей в глаза — уже не с целью соблазнить или еще что. Просто это было очень странно. Как ей такое пришло в голову? Да вообще с ее появлением, Роджер заметил, его начало преследовать странное чувство. Поначалу все было привычно: он прекрасно видел, что она мило краснела от его слов, точно так же млела от его близости, что готова была согласиться на все, но потом… черт бы побрал Фреда, вот кто его за язык дернул спросить об этой чертовой флейте?! Потом Джон начал все усложнять! И вот то самое странное чувство, явно плохое, мешавшее получать весь кайф от собственной жизни, с каждым разом, когда он видел эту проклятую Делфи, становилось все сильнее! Если можно было его описать, Роджер бы сказал, что оно похоже на то, как ты едешь по загородному шоссе и понимаешь, что едешь не в ту сторону, но не можешь понять, почему, потому что вокруг все то же самое. А самое пугающее — не знаешь, когда ты свернул не в ту сторону. — Я это ляпнула для красного словца, — просто пожала плечами Делфи, удивленно вскидывая брови. — Но они же что-то означали! И тем более относились ко мне, — не сдавался Роджер. — И у меня ощущение, что они означали что-то плохое! — Хорошо-хорошо, обычно в дамских романах под таким высокопарным словосочетанием понимают «ты что-то упускаешь в своей жизни, о чем на самом деле мечтаешь». — Окей, доморощенный психолог. — Тейлор начал угрожающе приближаться к Делфи. — Может, раз ты такая умная, скажешь мне, как жить и о чем я мечтаю? — Это дело каждого, — упрямо ответила девушка, отступая и глядя на парня уже с испугом. — Я никогда не узнаю, о чем ты мечтаешь. Если хочешь об этом подумать, то это должен сделать ты. Ни я, ни кто-то другой тебе не поможет. — Запомни. Я никому. Ничего. Не должен. — Все. Хватит гоняться и доказывать непонятно что непонятно кому. Да, она задела его самолюбие, но это так, незначительный тычок по сравнению со всеми его достижениями. — И мне нравится моя жизнь. — Тогда зачем ты за мной гоняешься, чтобы доказать это? — Делфи развернулась и направилась вниз по улице прогулочным шагом, сунув руки в карманы. — Довозить меня не надо, сама дойду! — Да больно надо было! — выплюнул в ответ Роджер, злобно поджав губы. Услышав это, Делфи задрала голову и вынула заткнутую за петельку для ремня флейту, решив уйти красиво, как Белоснежка какая-нибудь. Внимательно следя, чтобы он смотрел, Делфи набрала воздуха в грудь и начала играть, представляя себя диснеевской принцессой. Красивая и свободная, она шла вперед по улице, воображая, как роскошно развеваются на ветру ее локоны цвета молочного шоколада, какое возвышенное у нее выражение лица в момент чудесной игры на не менее чем волшебной флейте, как… уж точно не то, как ей в лицо прилетает мусорный пакет! С выражением лица а-ля «щас надену это пончо и с тобой, урод, покончу» Делфи медленно обернулась, сверля взглядом едва ли не падающего от смеха на землю Роджера. Но… спустя пару секунд ее лицо посветлело. Девушка поняла, что он смеется не потому, что ей в лицо прилетел мусорный пакет, значит, ее унизили, а просто потому, что это и правда было смешно, по-детски. Простой и беззлобный искренний смех ребенка, перед носом которого пошевелили пальцем. Делфи, спрятав инструмент за спиной, и сама усмехнулась — на этого весельчака обижаться было невозможно. А Тейлор вовсю уже веселился, кое-как отсмеявшись и приведя в порядок дыхание. На его плечо легла тонкая женская ручка с накрашенными ноготками. — Милый, может, продолжим?.. — Трейси облизнулась и затянула не успевшего опомниться парня обратно в почти черный кирпичный «мешок». Делфи какое-то время еще смотрела на темную дверь паба, и только потом все-таки пошла домой, пиная по дороге какой-то камешек.***
— Я дома, мам. — Делфи вернулась, но ее встретила полная тишина. Жука она тоже не увидела. Неужели… не вернулся?.. Нет-нет, может, где-нибудь гуляет, мама его иногда так выпускает, он всегда возвращался. Ведь так?.. Когда девушка привыкла к почти полному отсутствию звуков, она начала прислушиваться. Из дальней комнаты доносился тихий шорох бумаги напополам с легким похрустыванием. До Делфи начал доходить смысл происходящего. Она приподнялась на цыпочки, неслышно поднимаясь по лестнице и подкрадываясь к спальне матери, приоткрывая дверь так медленно, будто конструкция вот-вот бы слетела с петель. Женщина, не обратив внимания, сидела и отсчитывала деньги, распределяя их по нескольким кучкам. Делфи почувствовала, как ее спина холодеет от одной мысли, что произошло в ее отсутствие. — Мама?.. — Она постаралась сделать голос как можно более спокойным и непонимающим. — А… это откуда?.. — Удачная сделка. Звонок от дальнего родственника. Он давно хотел забрать нашего Жука себе, но знал, что ты… гм… будешь сопротивляться. — Она даже не собиралась что-то скрывать. Делфи не могла поверить в услышанное. Одновременно она разумом понимала, зачем это: деньги кончаются, да, да и на лошадях редко кто теперь ездит, все пересели на автомобили и велосипеды, и наверняка мама отложила денег ей и на новый велосипед, но… но черт побери. Жучок был с ней с самого детства. Она помнила его еще маленьким жеребенком, будь он человеком, она бы могла назвать его своим братом! Сколько слез было выплакано в его короткую пахучую шерстку на шее, сколько смеха и ржания слышал двор, а сколько они раньше носились по полям, как дети, которыми, в общем-то, они и были… и теперь… — Это был мой друг!!! — Все, на что хватило девушку. Она вылетела из спальни, убегая к себе в слезах и бросаясь на свою кровать. Все, эмоциональная боль пройдет, сейчас Делфи выплачется, а потом у нее будет наконец велосипед. Да, завтра она пойдет за ним и теперь уже покатит искать работу. Но пока нужно было избавиться от этой боли. И Делфи плакала просто так, чтобы освободиться. Чем больше — тем лучше. Господи… все чаще ей казалось, что она сходит с ума. Держать в голове здравые мысли и лопаться от переполняющих эмоций. Это оказывалось с каждым годом все проще, и вместе с этим она словно сходила с ума, раздваиваясь на умную Делфи и чувствительную Делфи. Может, и правда, уже пора к психиатру? Каждый раз разрываться, поддаваясь то одной половине, то другой, и притом держать в голове оба варианта, казалось настолько привычным, что становилось страшно. Спустя минут пятнадцать Делфи наконец открыла глаза. Надо же, все равно еще щиплет. Да, на тумбочке красовалась достаточная сумма, которой бы хватило не просто на велосипед, а на очень даже хороший. Но… она что, этим бумажкам будет рассказывать обо всем? Или железяке? Все, так недолго и окончательно сойти с ума. Шикарно. Просто блеск. Острая боль ушла, но на смену ей пришла апатия. Делфи лежала на кровати и тупо пялилась в деревянную резьбу на тумбочке. Вот и все. В этом чужом мире она осталась совершенно одна.***
О чем напрочь забыла девушка, так это о том, что при езде на велосипеде нужно уметь держать равновесие, чтобы не упасть. Поэтому, выйдя из магазина с новеньким «Ракусом», Делфи остановилась посреди улицы, тяжело вздыхая. Не, ну надо же было так лохануться. С другой стороны, как научиться кататься на велике, если бы его не было? Конечно, понадобилась бы помощь, но придется, как и всегда, выруливать самой. В прямом смысле. Но пока осадки после вчерашнего больше не обещали, так — облака, немного пасмурно, но в целом гулять можно, так что надо было ловить момент, пока не поздно. — О. А вот и ты. — Из магазина следом вышла Трейси. Вчерашнее солнышко было не узнать: без макияжа, в неприметной одежде, а самое главное — ни капли недавней самоуверенности в собственной неотразимости. — Ну че сказать. Малаца, что сбежала вчера. — Мне просто стало скучно, — ответила Делфи, не особо желая продолжать разговор. Однако собеседница так не считала. Она подошла к велосипеду и облокотилась на него, и, кажется, она сильно перебрала ночью — спиртом пахло будь здоров. — Мне тож надо было. Этот сученыш не сбр-рается брать м-ня с собой. — Который… — Как же его… имя у него еще такое явно мудацкое… Роджер, во, — щелкнула пальцами бывшая «королева бала». Но пальцы соскользнули, и вместо щелчка послышался просто тихий шорох-свист. — А че я не так сделала? Я че, уродина? Сосала плохо, что ли? Да у него такой… — Трейси, Трейси, все, достаточно, — поспешила остановить ее Делфи, поднимая с руля. — Больше с такими не связывайся, хорошо? — Да чтоб мне еще раз!.. — Девушка кинула банку из-под пива со всей силы об асфальт. — Да в гробу я их видала, всех этих му… — …жиков, да, надеюсь, ты сделаешь вывод и будешь полагаться на себя, а не на кого-то еще, — сказала Делфи первое, что пришло в голову, не особо задумываясь над тем, как по-дурацки это звучит. Но все же пьяная вдрызг несчастная девушка даже попыталась улыбнуться. — Вот ты умная, чо я еще могу сказать. Не связываешься с этими му… жиками — и не надо. Вот я тебе сер… се… правду говорю. Че ты мне раньше об этом не сказала, э-эх… ну лан. Бывай, подруга. Чуть пошатываясь, Трейси отлепилась наконец от велика и Делфи и, немного пошатываясь, направилась с рюкзаком продуктов к своему дому. Сама же невольная слушательница домой не торопилась по еще одной причине. Ее, хоть и спьяну, назвали подругой. Давно она не слыхала этого слова, ни от кого, ни от одной живой души. И тут… а казалось бы, всего-то надо просто выслушать и сказать пару добрых слов. Наверное, даже это в тот момент было важно. Слушать… то, что она сама хотела найти. Но услышанными быть хотят все. А наоборот? Проще заткнуть уши, брякнуть что-нибудь чисто для поддержания беседы и говорить, говорить о своем, о том, что беспокоит лично тебя. А к черту. Делфи мысленно плюнула на редких прохожих и решила попробовать поучиться езде по дороге домой, периодически пытаясь залезть на велик и проехать хотя бы несколько сантиметров. Да кто, в конце концов, обратит внимание? Но дома ее тоже ждал сюрприз. Маму было не узнать. Еще недавно мрачная и сухая, она будто летала по дому, намывая все, что только можно было. Стекла в окнах казались прозрачными, скатерти и полотенца слепили своей белизной, посуда сияла как только что купленная — как будто намечался большой праздник, ей-богу. Кое-как затащив велосипед домой и оставив его в прихожей, Делфи разулась и прошла в дом, едва не налетая на случайно выпорхнувшую из гостиной маму. — Мам, у нас что, праздник? — Делфи вспоминала, что такого может быть в сегодняшний день. Но вместо ответа женщина отложила тарелку с полотенцем, обняла дочку и закружила, мурлыкая под нос веселую песенку. — Что же ты мне не сказала, что у тебя есть такой замечательный друг? — Какой друг?.. — Делфи перестала окончательно понимать что-либо и подумала, что, наверное, вообще пришла не к себе домой. — Ну как же? Хорошенький такой, светленький, а глаза огро-о-омные! Сказал, что твой друг, и извинился, что задержал тебя! «Я убью тебя, барабанщик!» — только и успела подумать девушка, прежде чем ее усадили за стол и придвинули вишневые пирожки.