Семнадцать мгновений любви

Опаздывать – нехорошо. Опаздывать на два с половиной часа, не брать трубку, да еще и явиться, в конце концов, с видом повелителя этого мира – нехорошо вдвойне. Хизаки смотрит так, что еще немного, и сможет взглядом двигать предметы. — И где же мы были? – Философски вопрошает он, делая вид, что не заметил смешка со стороны Юки и усиленного шуршания пакетом сладостей Теру. — Мы – это ты меня имеешь ввиду, или нас? – Жасмин улыбается, топоча платформами, прижимая что-то к груди под курткой и зябко поводя плечами. – Между прочим, я замерз. — «Мы» — это… А это еще что такое!? Проигнорировав вопрос лидера, Ю усаживается на диван в углу репетиционной, совершенно бестактно потыкав в бок задремавшего было сидя Камиджо, и достает из-за пазухи куртки слегка взъерошенного и тут же чихнувшего Нагою, гордо усадив его на единственную подушку. — Так вот, Хи-чан, если тебя интересует, где _я_ был, то все вопросы – к нему. – Махнув в сторону ничего не понимающего и к тому же сонного вокалиста и собственной не слишком довольной собаки, Юичи наклоняется, закатывая джинсы, что-то ворча об общественном транспорте и снегопаде. — Ко мне!?.. Камиджо оценивает обстановку слишком медленно, слишком упорно уползает от него полусонное сознание, чтобы понять, какого черта его разбудили, почему группа не репетирует, почему Нагоя-сан важно восседает на диванной подушке в студии, и почему басист отослал Хизаки разбираться к нему. — Да не к тебе. – Раздраженно фыркает Ю, мило улыбаясь Хизаки, и вставая, накидывая на плечо ремень баса. – Понимаешь, мы были у ветеринара. Обычный плановый осмотр. Нагое там не понравилось, и к тому же он никак не давал себя осматривать, наверное, встал не с той ноги… — Задумчиво глянув на свернувшегося калачиком Наги, сам себе кивает Жасмин, легко перебирая какие-то простенькие аккорды. – Домой его везти, кормить, играть, и прочее, времени не было. А у нас же репетиция, ты не думай, я прекрасно помнил о ней… — А трубку почему не брал? – Хизаки даже злиться не может, с огромным трудом удерживая себя от того, чтобы не улыбаться. — Ну… За окном медленно плывут снежинки, Камиджо тихо вздыхает, пытаясь вспомнить, что ему только что снилось, помня только, что сон был очень хороший. Руки привычно мерзнут, а греть как всегда некому, единственная подушка занята Нагоей, которого проще взять на руки вместе с ней, чем попытаться вытащить из-под него. Не прислушиваясь особо к болтовне друзей, морщась от ударных Юки и в унисон взвизгнувших гитар Хизаки и Теру, Юджи осторожно гладит Наги по голове, почесав за ушком. И только дождавшись благосклонного взгляда, берет собаку на руки, устроив на локте, подложив подушку назад под голову. Нагоя с минуту крутится, обнюхивая вокалиста, признает знакомого и доверчиво устраивается у него в руках, уткнувшись мокрым носом в ладонь. Прикрыв тяжелые веки, Камиджо сквозь ресницы наблюдает за Ю, улыбаясь уголками губ, и не понимает, какого черта пришел на репетицию сегодня. Все равно раньше чем через час каждый не закончит гонять свою партию, а там и темнеть начнет, Юки первым запросится домой, Теру свернется так быстро, что глазом моргнуть не успеешь, а Хизаки не останется ничего, кроме как подчиниться. Жасмин же без своего недоразумения на лапках не уйдет, значит, и разбудит заодно. …Хизаки сводит лопатки, выгнув побаливающую спину, мельком глянув за окно и несколько расстроившись, понимая, что день закончился как-то слишком быстро. Бархатный бас Ю выводит что-то медленно-печальное, временами замирая — Жасмин сносит то в балладу, то в регги, то в панк. — Пару песен еще успеем, если Камиджо… А где Камиджо? – Перебивает сам себя Хизаки, взглянув на диван и осекшись от того, что Юичи несильно дергает его за рукав. — Не кричи ты так. Спят они. — Кто «они»?... — Они. – Очень красноречиво кивает головой басист, продолжая наигрывать свой панковский регги. Юджи спит, прижав к себе Нагою, который временами дергает ушами во сне, перебирает слегка лапками, но в целом устроился вполне удобно, а главное – тепло. Да и Юджи вряд ли мог представить, что от крохотной собаки, больше похожей на игрушку, можно получить столько тепла, чтобы уснуть посреди репетиции, под грохот ударных и электрогитар. — Жалко будить, да? – Бессовестно читает Жасмин мысли лидера, незаметно помахав ладонью, незримо выпроваживая Юки и Теру. — Чтоб я так спал… Хизаки ворчит, сдавшись, быстро одеваясь и выходя следом за остальными, на миг задержавшись на пороге. Ю неторопливо снимает бас, тихо-тихо приставляя его к усилителю, и присаживается перед диваном на корточки, невесомо убрав с лица Юджи упавшую на глаза прядку волос, следом потрепав по макушке Нагою. Гитаристу кажется, что Жасмин улыбается, глядя на свою собаку и своего вокалиста, и не слишком хочет их обоих будить. Усмехнувшись про себя, Хизаки тихонько выходит, неслышно прикрыв за собой дверь.