Дом здоровых людей

      Свершилось, дамы и господа, это поистине великий день! Я как раз возвращалась с прогулки, когда заметила в коридоре высокого и «очень серьёзного» парня в очках, чья рука лежала на плече испуганного мальчишки лет тринадцати. - К Лоринайтису? – услышала я голос медсестры. - Да, мы его братья, - ответил, судя по всему, старший из них. Точнее сказать не могу, ибо в тот момент уже зашла за угол.       Я порадовалась за Ториса: наконец-то его младшие, о которых он так заботился, соизволили его навестить. И я радовалась ровно до тех пор, пока не узнала, что Лита перевели в изолятор. - Обострение, - вздохнул Фелек за ужином. – Подробностей не знаю, говорят, забрали сразу после встречи с родственниками.       Толком не поев, я попросилась обратно в палату. По пути нас с моей верной Наташей перехватили другие медсёстры, которые тут же принялись что-то горячо ей объяснять. По мере их рассказа Наташа становилась всё мрачнее и наконец посмотрела на меня. - Вызови сюда кого-нибудь из свободных сестёр, - обратилась она к девушке за стойкой ресепшна, где мы, собственно, и застопорились. – Пусть отведут пациентку в палату, мне срочно нужно идти. - Хорошо, Наталья Александровна, - кивнула администратор. - Жди здесь, - эта реплика была адресована мне, после чего Наташа с сестричками удалилась. - Присядь пока, сейчас за тобой придут, - улыбнулась девушка, имени которой я не знала.       Я только опустилась на диван, как стала невольным свидетелем презанятной сцены. По лестнице прямо напротив меня спускались братья Ториса в компании Ивана. Младшенький закрывал лицо руками, плечи у него мелко подрагивали. - Нам не стоило приезжать! Только зря перепугались... - сокрушался старший.       Главврач отвечал тише, поэтому спустя пару секунд я услышала истерический крик младшего: - Мы и без вас знали, что Торис нас ненавидит! - Райвис, пожалуйста, успокойся... – увещевал его брат. Ответом послужили судорожные всхлипы.       В конечном итоге, семейка Лоринайтис распрощалась с Иваном, а когда тот ушёл, начался процесс успокоения малолетнего ревуна. - Вы – братья Ториса? – чёрт знает, что побудило меня тогда подать голос.       Старший (ещё и в очках) смерил меня недовольным взглядом. - Вы так редко приезжаете... Ему одиноко... - Одиноко?.. Ему ОДИНОКО?! – взвизгнул Райвис и принялся хохотать так, будто являлся пациентом этой больницы. – Ну ты и дура! Да он хочет, чтобы мы сдохли в муках! - Молодой человек, ведите себя прилично, - предупредила администратор. - Ты думаешь, он весь такой бедненький и несчастный?! – продолжал заливаться мальчишка. – Лапочка Торис, такой больной-больной... ХА-ХА три раза! Он всегда нас ненавидел! Придёт домой после работы и орёт, что мы ему жизнь загубили! Лучше бы нас вообще не было, тогда бы он, мученик, зажил по-человечески! А какие шрамы оставлял, хочешь, покажу?! - Райвис, немедленно прекрати! Прошу прощения, - бросил он девушке за стойкой и вытащил брата за порог. В это время как раз пришла моя новая сопровождающая.       Это что же получается? Торис – тиран, измывавшийся над братьями? Или это всё его болезнь? Ничего не понимаю... *** - Так ты всё знал?       Феликс кивнул. В общей комнате все смотрели какую-то передачу, а мы с поляком забились в угол. - Он действительно бил своих братьев? - Да, к сожалению. Из университета его отчислили после смерти родителей, карьеры не вышло, личной жизни тоже, вот он и озлобился. Решил, что если бы не братья, всё бы у него сложилось замечательно. - Это уже была шизофрения? - Возможно, - пожал плечами поляк. – Я так понимаю, сначала он возненавидел себя за бесконечные неудачи, а потом перебросил этот груз на братьев. Мне всегда его было жалко. - Почему ты мне сразу не сказал? - А что я должен был сказать? «Не водись с ним, он псих»? Так мы все тут психи, если не забыла.       Действительно, как я могла забыть... Мы же в сумасшедшем доме. И как бы красиво его не называли, он по-прежнему остаётся местом для людей с искалеченным разумом... Но почему осознание этого так сильно пугает меня?       Может, потому что я никогда не верила в то, что сошла с ума? Не понимала, что вообще значит «сойти с ума»? ***       Впервые за долгое время мне стала интересна судьба своей недолгой соседки. Наверняка Мэй-Мэй возненавидела меня за «подставу», и я даже не могу её осуждать. В глазах китаянки я помешала ей добиться столь желанного идеала.       Интерес дал о себе знать во время индивидуального сеанса с Иваном. - С ней всё в порядке, - ответил Брагинский на мой робкий вопрос о состоянии Мэй. – Не волнуйся, в кандалах не держим. - Да я просто так спросила... - Я понимаю, - улыбнулся мужчина. – А теперь позволь мне один вопрос? - Какой? - Как ты считаешь, почему родители решили, что твоё пребывание здесь необходимо? - Они просто хотели от меня избавиться. - Чем же ты им так насолила? - Ну... им постоянно звонили из школы... Жаловались на меня... - Ты думаешь, что только из-за этого они решили избавиться от собственного ребёнка? - Я... отказывалась выходить на улицу... Иногда приходилось силой усаживать меня в машину, чтобы отвезти в школу... - А почему ты отказывалась? - Там... очень много людей... и все они...       В висках забилась тупая боль, сам организм противился этим воспоминаниям. Иван всё понял и прекратил сеанс.       Чуть позже, я расскажу ему о своей боязни толпы. О том, как закатила истерику в свой первый школьный день, а потом рухнула в обморок. Но не сейчас, не сейчас... ***       Как-то лет в 12 я смотрела сериал. Типичная подростковая лента, казавшаяся мне на тот момент чем-то бесконечно прекрасным. Один из главных героев страдал шизофренией, а его подружка – расстройством пищевого поведения. То, как они держались друг за друга, несмотря на свои болезни, меня очень вдохновляло. Однако теперь, находясь в эпицентре скопления душевных недугов, я понимаю, сколько было скрыто от посторонних глаз в этом розовом сериале.       Ториса выпустили из одиночной палаты. Выглядел он помято, но слабая улыбка всё же скользнула по его губам, когда Феликс повис у него на шее. - Долго же тебя не было, Лит! Ну что там, ягнята замолчали? - Фелек, прекрати, - выдавливает Торис. – Для доктора Лектера ты слишком фамильярный. - С возвращением, - произношу я, на что литовец снова улыбается. - Как прошла встреча с братьями? – Лукашевич заглядывает Литу прямо в лицо, но тот только качает головой. - Я практически ничего не помню... Голоса оглушили меня прямо во время разговора... А дальше - пустота...       Я не знала, как теперь относится к этому человеку. С одной стороны, он болен и не может нести ответственность за свои поступки, но с другой – перед глазами всё стоял рыдающий мальчик-подросток, который столько натерпелся от неспособного принять свои неудачи брата. Неосознанно я начала избегать Ториса, что, конечно же, не укрылось от глаз Феликса. - Ты зря так к нему относишься, - стыдил он меня, когда Лита не было поблизости. – Ему на самом деле плохо из-за всего этого. - Он валил свои неудачи на близких... - Просто он не справился с жизнью, так бывает. Не стоит винить людей за их слабость... Хотя бы потому, что этим ты только хуже делаешь.       В один день после такого диалога Фелек помолчал пару минут, а потом выдал: - Меня скоро выписывают. Ты уж пригляди за Литом, хорошо? Больше мне тотально некого попросить. - Первое «тотально» за последние две недели, - почему-то усмехнулась я. - Ванька сказал, сленг мне не идёт, - поляк взъерошил свои блондинистые волосы и повторил: - Присмотришь? - Я... постараюсь.       По сути, все мы, душевно больные, как разломанные карандаши – нас клеят, оборачивают скотчем и очень хотят знать причину, по которой мы сломались. Когда причина всё-таки будет установлена, а половинки грифеля худо-бедно соединятся друг с другом, мы снова отправимся рисовать историю нашей жизни, но уже в совершенно ином стиле.