К матери и к богине

— Алиса, не трогай ножницы! Иголки не втыкают в подушки! Теперь Люченция знала: это Алиса. Арианна приняла её, как и связь с дочерью-Кос. Память и рассудок в обмен на вторичное воплощение. Прикрикнув, Арианна улыбнулась: ― Я ждала тебя. С иными детьми порой становится всё как раньше, разве нет? С малышней поесть некогда, как раз поможешь с обедом. Она помнила. Она ждала. Как и обещала Кос, память Люченции возвращалась, хоть и не сразу. ― Что такое? Ты же уже вспомнила моё лицо? Люченция всматривалась: и правда. Пускай несколько уставшее, но всё то же лицо с лукавой улыбкой. Дневник говорил, что она ничего не помнила от пережитого, но теперь Люченция видела: узнаёт. Арианна помнит больше, гораздо больше. А значит, она наконец-таки услышит что-нибудь недовольное, ворчливое ― как и положено задержавшейся на побережье. Но… И пускай. Пускай. Она смогла. Не только для себя. Но у неё получилось даже для Алисы. Место Идона займёт его возрождённая дочь. Или хотя по-своему, как вроде бы положено у Великих, заново разграничит влияние для себя и для отца. Арианна торопливо оглянулась: не случилось ли чего? Но Алиса продолжала лезть к шитью: совсем рядом, только отвернись! Люченция подумала, что она тоже едва увернулась от непоправимого. А теперь… Теперь они и вправду будут вместе. Поэтому сняла перчатки, показывая руну Нечистокровных: ― Это всё знакомое, что я помнила после контракта. Но теперь я начинаю вспоминать. И вижу, что ты помнишь и знаешь о нас гораздо больше, чем только я одна. Арианна пропустила её в дом: ― Сегодня мы уже устроили свою вышивку. Алиса уже не боится луны, хотя впервые принять её помощь было очень тяжело. Но когда-то ты сказала мне, что она была самой милосердной из Великих. Серьёзный тон заставил Люченцию стушеваться. Значит, они больше не будут… Медленно, с достоинством шагая по коридору, Арианна закрыла дверь. Люченция глядела на неё, думая, что та снова смотрит на решившую расшить скатерть прямо на столе Алису. А потом поняла, что Арианна идёт прямо к ней. Не знай она, зачем в далёкой юности к ней так подходили и так смотрели дамы, так и стояла бы столбом, сомневаясь в происходящем. Но после поцелуя Арианны сомнений у неё не оставалось.