Пустышка

      Джисон не успел проводить Суджин на рейс, не успел ничего сказать исчезнувшему Минхо и не успел попрощаться с Уджином. Он вновь остался один в большом аэропорту с многочисленными разными людьми. Хан возвращается домой спустя несколько часов, валится на кровать и моментально засыпает.       Парень просыпается около одиннадцати вечера, на улице уже тёмно, а сквозь приоткрытое окно уже давно проникает холодный ночной воздух, заполняя собой всё пространство комнаты. Съёжившись от прохлады, Джисон быстро закрывает окно и кидает свой взгляд на засветившийся телефон: пришло уведомление. «Может, это — Уджин?» — надеется Хан, открывая сообщение от незнакомого номера, но там всего лишь адрес и время. Что это значит? Это Минхо? Бывший предназначенный Суджин?       У Джисона плохое предчувствие, однако… почему бы и не узнать, кто назначил ему встречу? — Так… значит Вам нужны серьги? — переспрашивает Хан, смотря в глаза тому человеку, кого встречал ещё в лечебнице. На вопрос получает грубое размытое «да» и немного злобный взгляд. Со Чанбин, как представился мужчина, явно не желает тратить своё время на переговоры с Джисоном, а Ли Минхо, сидящий рядом, продолжает переписываться с кем-то по телефону. Он ни разу не поднял глаза, не взглянул на Джисона и не поздоровался с ним. Кажется, даже Чанбина не замечает.       Хан не знает, может ли он сейчас отдать серьги, что-то бубнит про то, что их сейчас с ним нет, хотя на самом деле иначе, затем заявляет о каком-то разрешении, на что Ли, не поднимая головы, лишь холодно бросает: «Отдай их уже, Джисон». У Джисона краснеют уши от мимолётной злобы на старшего. И он бы действительно крикнул нечто похожее на «заткнись» или «не разговаривай со мной», но… зачем? С чего бы Хану грубить Минхо? Откуда эта обида на Ли?       Джисон быстро успокаивается, и в его голову забираются уже совершенно другие мысли: «Может, послушаться Минхо? Вдруг он прав?» Эти мысли внушают доверия большего, чем прежние, но если Хан послушается, что будет? Хан чувствует ответственность за вещь, которую ему дали, за тот самый чехол Суджин, лежащий у него в рюкзаке. Что делать с серьгами? С Со Чанбином? Минхо? Что скажет Суджин? Решать надо сейчас, и от решения зависит — будет ли Ким огорчена или будут огорчены Ли и Со? Джисон медленно достаёт из портфеля чехол и отдаёт его Чанбину. Тот, широко улыбнувшись, благодарит и уходит, а Минхо остаётся, убирает телефон в карман брюк и, подняв наконец голову, произносит: «Здравствуй, Джисон-а».

спустя два года

      Снова аэропорт, всё время спешащие куда-то люди, а затем — Сеул, Корея. Как же давно Уджин тут не был. Ким вспоминает прошлое, светловолосого Джисона, слегка улыбается, вспоминая причину своего возвращения и последний их разговор: Хан прислал старшему фотографию своего запястья, с аккуратно выписанным черными чернилами именем. В тот момент Уджин был удивлён, слегка напуган и расстроен, но сейчас даже рад своему отъезду в командировку.       За два года многое произошло: Суджин, в конце-концов, полюбила одного канадца и сейчас они встречаются, Минхо стал директором загородной лечебницы, а Джисон… нашёл того, кого так долго искал. Что произошло после отлёта Кима? Почему Хан долго не писал и только полгода назад вновь заявил о себе?       На следующий день Уджин приезжает в маленькое кафе около больницы, к нему сразу подходит парень, держа в руке то ли меню, то ли какой-то список, узнаёт имя Кима и отводит его в одну из нескольких VIP-комнат, где лицом к двери сидит Джисон. Он весело улыбается, машет старшему и что-то так же весело рассказывает. И Уджин замечает перемены в нём. Если бы Хан не назначил встречу, если бы они встретились тут или где-то в другом месте случайно, Ким уверен — не узнал бы младшего. В тёмных глазах яркими маяками горят огоньки, светлые волосы причесаны и ни одна прядь не смеет упасть на счастливое бледное лицо Хана. Даже в этой бледности есть что-то необычное, живое.       Открытая книга? Нет. Джисон — не книга, его нельзя прочесть, перевести, хотя можно его понять, можно узнать о нём больше.       После встречи с Минхо в кафе, отношения Ли и Хана стали лучше. Сначала они стали иногда переписываться во всемирно известном интернете, затем стали созваниваться и чаще встречаться, а через полгода начали происходить первые перемены. У Хана появилась первая буква имени. В тот же день его сильно тошнило, запястье ужасно чесалось и в то же время начинало болеть от прикосновений Джисона. Через пару дней прошло, но через полтора месяца проявилась вторая буква, а вместе с ней — те же самые боль и тошнота. Всё повторялось ровно через каждые месяц и пятнадцать дней на протяжении года, до тех пор пока имя полностью не вырисовалось. — Понимаешь, мы — истинные, настоящие истинные, — ярко улыбаясь продолжает Джисон.       Уджин слушает историю младшего, смотрит в его горящие глаза и на вычерченное яркими чёрными буквами имя на его запястье — Ли Минхо.