Ловушка для каменного сердца

      Это место имели право посещать немногие: Лидер клана, совет и приглашенные капитаны отрядов шиноби. Священное место для каждого воина, так называемое «Учиха но Аджито» - секретная штаб-квартира, где решались самые важные политические и военные дела. Сегодня, после двух лет кровопролитной войны, она не пустовала. В ней слышались голоса, размеренное дыхание и шорох шагов. На каменном троне возвышался глава совета: пожилой, но еще достаточно крепкий мужчина, бывший воин, правая рука почившего Лидера. Пред ним в военном облачении стоял молодой мужчина, еще вчерашний мальчишка, которому уже через несколько дней должен был перейти трон и титул нового Лидера клана Учиха. Кровь с рук еще не обтер, а уже пришел требовать. Юнцы они все такие, импульсивные и дерзкие. Но Мадара был другим. Он знал, чего требует, продумал все наперед так, что и у главы совета не осталось неопровержимых доводов его некомпетентности и несостоятельности, как воина и будущего Лидера. - Значит, это была последняя воля твоего отца? – Глава совета сложил руки на коленях и посмотрел на Мадару. К этому парню он относился скептически: слишком высокомерен, горд и вспыльчив. Пожалуй, истинный Учиха и сын своего отца, но разве годится в предводители целого клана? Куда он заведет людей своей надменностью и чрезмерными амбициями? В клане ему не было равных по силе, за исключением его брата, но Изуна был еще молод и пока не годился в лидеры. Может, позже это решение будет пересмотрено, но на сегодняшний день Мадара лучшая кандидатура на это место. - Да, мы должны…породниться с кланом Сенджу. – Мадара презрительно поморщился, во рту от этих слов стало мерзко. И ему действительно было мерзко даже от одной мысли об этом. Породниться, да еще с кем? С Сенджу! Немыслимо. В самом жутком кошмаре видал он все это. Хотелось рвать и метать, но эти слова - последние, что сказал отец перед смертью. Война должна закончиться, кланы – объединиться. Воспользовавшись их распрями, общины с севера и запада начали наступать на земли Учиха. То же происходило и с Сенджу. Их земли уже давно делили соседние кланы, возомнившие себя хозяевами. Чтобы победить врага, сильнейшим кланам нужно было сделать лишь один общий шаг друг к другу. Это было последним наказом Таджимы Учиха: кузина Мадары и Изуны должна была выйти замуж за брата главы клана Сенджу, тем самым предотвратить дальнейшие распри. С этим бывшие главы великих кланов сошлись в общем мнении, а их детям ничего не оставалось, как подчиниться воле почивших отцов. Скрепя зубы, Мадара лишь надеялся, что совет старейшин отвергнет эту просьбу, но глава совета был невозмутим. - Твой отец был мудрым и доблестным воином. – Старейшина прикрыл темные глаза и потер пальцами переносицу, над чем-то размышляя. – Если он так решил, значит, видел исход всех сражений между нашими кланами. Его воля – наша воля, мне нечего возразить на это. Да будет так, как сказал Таджима Учиха.       Мадара пнул дверь штаба и вылетел на улицу. Бессильная ярость обрушилась на каменную колонну, которую он отпинал руками и ногами, а после, сплюнув на землю, с ожесточением сжал волосы на голове. О чем думал отец, давая такой наказ? Таджима столько лет своей жизни проливал кровь Сенджу, с детства учил своих детей ненавидеть их, а в конце своей жизни ни с того ни с сего, приказал объединиться. Позор семье, позор клану. Мадаре хотелось выть волком, но это ничего бы не изменило. - Доволен? Ты этого хотел? – Взревел Учиха, бросая в небо мечущий гром и молнии взгляд. - Я так понимаю, старик не выказал возражений? – Из-за угла вышел поникший Изуна, чертя за собой петляющую полоску на земле острием катаны. - Кажется, его это даже обрадовало. – Рыкнул Мадара, отпуская, наконец, волосы и морщась от саднящей боли. – Старый идиот, неужели ему плевать на честь клана? - Дело не в чести, аники. Нашего отца все уважали, поэтому его последняя воля – для остальных - закон. Нам тоже нужно уважать ее, пусть это и нелегко.       Изуна угрюмо поджал губы, пряча катану в ножны. Вместе с братом они побрели по пустой узкой улочке, направляясь к дому. - Отец был смертельно ранен, боль помутила его рассудок. Этот приказ – бред умирающего человека. - Не говори так, аники. Отец всегда защищал нас и наш клан, всегда действовал во благо своего народа. Возможно, объединения наших кланов – не самая плохая идея. - Ты бредишь, отото.       Мадара стрельнул в брата жестким взглядом. Тот даже глазом не повел. Пожалуй, Изуна был единственным, кто мог выдержать любые припадки брата, оставаясь при этом убийственно спокойным и рассудительным. Он с легкостью усмирял его пыл, а если не получалось, терпеливо выжидал и в конце истерики ласково гладил по плечу и разъяснял все сложности, с которыми вспыльчивому Мадаре было не под силу справиться. Новый глава клана был умен, но временами чрезмерная горячность ослепляла его. - Нас зажимают с двух сторон другие общины, намного хуже проиграть одной из них. Наши войска ослабли в борьбе с Сенджу, в бесплодной борьбе, понимаешь? За что мы воюем, брат? Наши деды проливали кровь на поле боя, отцы и братья погибли от рук людей Сенджу, но что мы все этим хотим доказать? Какая у нас цель? Наши кланы сильнейшие в стране, возможно, и за ее пределами тоже, так не лучше ли объединить силы?       Мадара нахмурился, вспоминая давнюю мечту Хаширамы создать деревню, где все кланы могли бы жить в мире и гармонии. Такой нелепицы он еще не слыхивал, но слова Изуны навели его на мысль, что брат тоже подался в эти бредовые думы. Никогда не будет мира между кланами равными по силе. Каждый раз кто-то из них будет пытаться перетянуть власть на себя, за этим потянутся противоречия, столкновения, а там не за горами и очередная война. Нет, мир между Учиха и Сенджу никогда не будет установлен, как бы не было велико желание. Если сейчас и выйдет все так, как желали их отцы, то это ненадолго. Хрупкость мира может нарушить любое незначительно обстоятельство. Если и будет перемирие, то оно равносильно молчаливой войне. - Оставь свой взгляд на эту ситуацию при себе, отото. А еще лучше не забивай голову ерундой. Эта война началась задолго до нашего рождения и продолжится даже после смерти. Это вечная борьба противоположностей. Как вечная борьба света и тьмы. - Не хочешь ли ты сказать, что наша сторона – тьма? – Изуна насмешливо скривил губы, но взгляд оставался серьезным. - Брат, неужели так трудно поверить в то, что мы можем жить в мире? Не только Сенджу проливали нашу кровь. Мы тоже убивали их людей. Нужно хотя бы попытаться. Так на смертном одре решили наши отцы. Возможно, в последние минуты своей жизни они обрели мудрость и заглянули в будущее. - Ты слишком добр, брат. Надеюсь, эта доброта не навредит тебе.       Мадара покачал головой, действительно надеясь на это. Доброта – неверный союзник, особенно, когда идет война. Сочувствовать противнику - что копать собственную могилу.       Они уже подходили к дому, когда первые тусклые звезды зажглись на мутном небе. Раньше их всегда встречала на пороге мать, позади стоял отец, хмурясь, от того, что мальчишки вновь опоздали к ужину, но успокаиваясь, видя их целыми и невредимыми. Мадара знал, как поволновать родителей, Изуна прытким хвостиком всегда следовал за братом, зарабатывая подзатыльники от отца за компанию с братом. Сколько раз Мадара подвергал их опасности, не счесть. Он был неугомонным ребенком, жаждущим признания уже в юном возрасте. Изуна не отличался чрезмерной пылкостью, но легко поддавался на уговоры старшего брата и с головой бросался в приключения.       Рядом с домом стояла непривычная, чуждая уху тишина, обитель казалась пустой и холодной, и только свет в окнах напоминал шиноби, что их здесь кто-то ждет. Два года братья провели на поле боя, проливали кровь противника, оплакивали своих товарищей. Сейчас, стоя у порога родной обители, что-то волнительное обуяло обоих. Они застыли, не в силах сорваться с места и войти внутрь. Словно стояли на краю обрыва, задыхались от головокружительного адреналина и считали до трех, чтобы сделать последний шаг. Как странно было вновь вернуться сюда. Родной дом, полный мечтаний, надежд и воспоминаний. Дом, который опустел после смерти матери, братьев, отца. Всему виной эта проклятая война. Вложив в нее все силы, сейчас братья Учиха чувствовали себя опустошенными.       Прежде, чем войти, Изуна еще раз утвердился во мнении, что беспрерывным войнам действительно пора положить конец. Не дело родителям хоронить своих детей, а детям оплакивать еще совсем молодых родителей. Мадара же напротив, осознал всю очевидность бытия. Война всегда будет уносить жизни родных, и все прекратится, когда одни уничтожат других. Выживает сильнейший. Он докажет, что их клан сильнейший в Стране Огня да и во всем мире. Люди – такие же животные, убивающие, чтобы выжить. Поэтому и жить по законам животного мира, значит, выживать. - Я ей скажу, нии-сан. - Нет. Я теперь не только глава клана, но еще и глава семьи. Она должна узнать все от меня. – Мадара взглянул на младшего брата твердым взглядом, этому взгляду Изуна не мог противостоять. - Не будь с ней слишком грубым. – Наконец произнес младший Учиха, хмурясь, когда Мадара с силой толкнул дверь, от чего та с грохотом распахнулась. Он всегда приходил в ярость, когда Изуна просил его об этом. Мадара никогда ни с кем не притворствовал, даже с сестрой. То, чего люди вокруг заслуживали, то и получали – таков был девиз Мадары по жизни. - Лучше бы у нас вовсе не было сестры. – Буркнул себе под нос глава клана, однако, так, чтобы Изуна не услышал.       Внутри оказалось оживленно. Братьев ждали и уже довольно давно. Прямо с порога Мадара почувствовал восхитительные запахи с кухни, от чего свело желудок. Он уже и не помнил, когда последний раз нормально ел. Изуна, не скрывая радости, бросился всех приветствовать, Мадара же, игнорируя соболезнования вперемешку с поздравлениями (этакий контраст) сразу отправился наверх. Преодолев длинный коридор, он заглянул в одну из дальних комнат, освещенную лишь тусклым светом одинокой масляной лампы.       После того, как Хашима, брат Таджимы, погиб на войне, его дочь, семилетняя Хана, была взята под опеку их отцом. Матери она не помнила, та умерла через несколько часов после ее рождения. Так она и жила среди двоюродных братьев, теряя их на войне одного за другим, пока не остались лишь Изуна и Мадара. Младший брат относился к ней всегда с теплотой и нежностью, ласково называя "нэ-тян", и Хана отвечала ему взаимными чувствами. Мадару от этого всегда выворачивало наизнанку. Убогая, ничтожная, слабая девчонка не заслуживала такого к себе отношения. Мадара никогда не скрывая, всегда говорил в лицо, что такие, как она, не должны появляться на свет. За это он всегда отхватывал от матери подзатыльники и ловил недовольный взгляд отца. Изуна же сразу спешил успокоить девчонку, от чего ту хотелось схватить за волосы и утопить, как беспомощного котенка в реке. Ничтожество не имело права носить имя Учиха, а она, по какому-то абсурдному стечению обстоятельств, носила.       Заслышав шелест сезди, девушка, стоящая у окна, вздрогнула и обернулась. Мадару передернуло от омерзения, в ее глазах он видел слезы. Слабая, убогая девка оплакивала их отца. Таджима никогда не был ее отцом, только его и Изуны, и она не имела права своими жалкими слезами осквернять память отца. В эту минуту хотелось придушить девчонку. Слишком сильно он презирал ее, слишком сильно ненавидел. Даже своей ничтожностью она приносила беды. Не появись она на свет, не было бы сейчас и нависших над ними проблемы. Тогда Таджима перед смертью сказал бы другие слова, направил Мадару вести свой клан и дальше против Сенджу, как вел его отец и отец его отца. Бесило даже то, что Таджима вообще перед смертью вспомнил о ней. Она не заслуживала и толики внимания такого шиноби. Но бывший глава Учиха чувствовал ответственность за нее, потому и оберегал от вспышек гнева Мадары. Сейчас же некому было спасать ее от холодной ярости старшего брата. Теперь он здесь хозяин и будь на то его воля, может выгнать ее из этого дома навсегда. Но это бы огорчило Изуну, чего Мадара не хотел.        Активировав шаринган, новый глава Учиха прошел внутрь комнаты, упиваясь застывшим страхом в глазах сестры. Она всегда опасалась его, избегала встречи, лишний раз не выходила из комнаты, когда остальные покидали дом, оставляя ее наедине со старшим братом. А эти глаза…Мадара знал, какой ужас на нее наводили его глаза, потому, активировав красные всполохи, горящие в полумраке комнаты, наслаждался. Наслаждался ее страхом, ее беспомощностью и покорностью перед тем, кто сильнее в разы. - Наш отец погиб на войне. – Мадара выделил слово наш, не давая Хане даже повода сомневаться, что "наш", означает только его и Изуны. - До меня уже дошли эти вести. – Ответила девушка, храбрясь, но от шарингана не утаилось, как нервно задрожали ее руки, когда она попыталась откинуть волосы за спину.        Мадара еще в дверях подметил, что девушка за два года изменилась. В ней уже не было подростковой угловатости, лишь плавные изгибы стройного тела: округлые бедра, тонкая талия, высокая небольшая грудь, скрытая под лифом юкаты. Лицо стало чуть тоньше и взрослее. Волосы темным каскадом падали на плечи и спину, несколько непослушных прядей так и норовило прикрыть черные, словно уголь глаза. Похожа на Учиху, но только внешне. Мадара не забывал, что кроме этих отличительных черт и толики чистой крови, с их высокородным кланом у нее не было ничего общего. Однако даже такую недо-Учиху он не хотел отдавать в руки Сенджу. Мадару тошнило от осознания, что кровь Учиха и Сенджу может смешаться. Гадко. Мерзко. Недопустимо. - Наш клан должен объединиться с кланом Сенджу, и ты с нашей стороны станешь связующим звеном. – Мадара глухо ругнулся, однако Хана этого не услышала. Ее глаза широко распахнулись, выражая изумление. Удивлена? Напугана? Что ж, Мадара рассчитывал на подобные эмоции. - Что это значит? – Хана очень надеялась, что это лишь очередная злая шутка старшего брата, но никак не жестокая правда. - Ты должна выйти замуж за Тобираму Сенджу, такова последняя воля отца. – Сухо процедил сквозь зубы Мадара и прищурился. В этом, как оказалось, нашелся свой маленький плюс. Он еще раз надломил ее внутренний стержень, который она мало по малу затачивала, пока братья были на войне. Мадара быстро напомнил ей о бесправности и ничтожности. Она – никто. Лишь инструмент, которым старший Учиха воспользуется, чтобы исполнить волю отца. - Что ж. – Хана распрямилась, собралась. На ее лицо, словно вылепленное из воска, упал дрожащий свет, и Мадара заметил белые зубки, яростно кусающие припухшие губы. - Я в долгу перед вашим отцом. Для меня честь - исполнить последнюю волю Таджимы - самы.       Учиха заскрежетал зубами. Нет, не такой ответ он ожидал услышать. Мольбы, просьбы о помощи, реки слез и ползание в ногах – вот какой должна была быть реакция девчонки в представлениях Мадары. Но этот полный покорности и послушания взгляд еще больше выводил его из себя. Святую из себя решила строить? Мученицу? Не помня себя от ярости, Мадара пересек разделявшее их расстояние и вцепился в плечо девушки пальцами, болезненно надавливая на кожу под ключицей. Хана тихо охнула от неожиданности, обуявший страх ввел ее в состояние крайнего оцепенения. -Честь говоришь? Для тебя честь – лечь под одного из Сенджу? Или тебе вообще безразлично перед кем раздвигать ноги, потаскуха? – Зарычал в лицо девушки Учиха, сильнее сдавливая плечо. -Ма…Мадара. – Выдохнула Хана, морщась от боли. – Прошу…       Мадара едва не приложил ее головой об стену. Ярость застила разум, но Учиха все же сумел вовремя взять себя в руки и лишь слегка оттолкнул девушку от себя. Хана отступила на пару шагов и уперлась спиной в стену, вжалась так, будто пыталась просочиться сквозь нее. - Просить будешь своего будущего мужа, если не прикончит он тебя в первую же ночь. – Процедил Мадара сквозь зубы и сплюнул под ноги Ханы, выражая ей свое крайнее презрение. Развернувшись на пятках, шиноби размашистыми шагами направился к выходу, краем уха улавливая ее тихие всхлипы. Еще минута нахождения его в этой комнате и девке несдобровать. Он либо задушит ее собственными руками, либо скинет из этого треклятого окна. Да будь она проклята, вместе со своей покорностью и послушанием. Рядом с ней все было слишком. Рядом с ней яростью он был переполнен до краев. - Возможно, тебе еще повезет, и даже Сенджу откажутся от такого убожества как ты. – Кинул Мадара напоследок и с ожесточением хлопнул дверью.

* * *

- Он обо мне-то подумал? Как могла прийти такая дикая мысль в голову нашего отца? Это немыслимо! Вздор! – Тобирама с остервенением стукнул кулаками об стол, за которым сидел притихший Хаширама, надеющийся, что ярость брата не перекинется и на него. Он догадывался, что и ему отведена своя порция гнева, но до поры до времени решил не высовываться, надеясь, что младший Сенджу все же успеет к тому времени истратить большую часть своей злобы на подручные предметы. – Решил все за меня, решил все за клан. Он не имел на это права. Не имел!       Тобирама рухнул в кресло, вцепился пятерней в волосы, пропустил жесткие пряди сквозь пальцы, зачесывая их назад, обнажая высокий бледный лоб в мелких капельках выступившего холодного пота. Дрожащей от несдерживаемого гнева рукой он схватил стеклянный графин и, плеснув воды в стакан, быстро осушил его. Посидев еще минуту, постукивая длинными пальцами по деревянной столешнице, шиноби вновь вскочил на ноги и заходил по кабинету Хаширамы. - Почему я? Почему именно я? – Вновь забурчал Тобирама, хотя уже и с меньшим энтузиазмом. Запал мало по малу угасал. – Откуда вообще взялась эта сестра? Брат, разве у них когда-то была сестра? Почему мы ее не прикончили раньше, чем произошло все это? - Мадара как-то обмолвился о ней. – Осторожно проронил Хаширама, не уверенный, что отвечать вообще следовало, это вновь разожгло пламенный гнев брата. - Опять я слышу это имя. – Зарычал Тобирама, наворачивая десятый круг и прожигая старшего Сенджу уничтожающим взглядом. – Почему я снова слышу это ненавистное имя, аники? Почему ты произносишь его так спокойно, будто не было между нами сотен лет вражды, которая и сейчас продолжается? Он наш враг, как и весь клан Учиха. Так было и так будет. - Отото, наши отцы пожелали мира. После многих лет беспрерывных войн они, наконец, пришли к мудрому решению. – Хаширама примирительно улыбнулся, но на Тобираму это не подействовало. - Мудрому? Ты, правда, считаешь, что это решение мудрое? – Младший Сенджу уперся ладонями в столешницу, ловя сверкающими яростью глазами глаза брата. – Ты тоже спятил, брат? - Тобирама махнул с непостижимым отчаянием рукой, состроив выражение святого мученика. - Хотя ты всегда питал слабость к Учиха. Всегда видел в этом треклятом Мадаре какую-то родственную душу. Уму непостижимо. Меня выворачивает наизнанку от омерзения. Я не желаю жениться, тем более на ком-то из этого ненавистного клана. - Хочешь пойти наперекор последней воле отца? - Это не воля. Это безумие. Наш отец никогда бы не пожелал такого. Он просто спятил. - Не говори так, отото. В конце концов о мертвых либо хорошо, либо ничего. Да и не забывай, этот союз нам необходим с политической точки зрения. – Хаширама попытался воззвать брата к логике. На этом языке Тобирама лучше воспринимал информацию. – Наш клан ослаб после долгих лет войны, мы не сможем дать должный отпор соседним общинам, если те вознамерятся напасть. Мы не можем потерять земли из-за гордости. Сейчас нужно думать не только о себе, но и о народе.       Тобирама нахмурился, рубиновые глаза потемнели и стали похожи на перезревший гранат. Пыл в них немного поугас, что не могло не порадовать Хашираму. Наконец на брата подействовали его слова. - Наш клан согласится со мной. Лучше погибнуть от рук врага, чем с врагом объединиться. – Буркнул младший Сенджу, складывая на груди руки и сжимая губы. - Не говори глупостей. Разве так тяжело поступиться своими принципами во благо клана? Неужели ты и правда думаешь, что сотни жизней стоят этой гордыни?       Тобирама, что-то буркнул себе под нос и резко отвернулся. Конечно, он так не думал, но и признавать поражение тоже не желал. Он и какая-то девка. Сенджу и Учиха. Тошно, даже от одной мысли об этом.       Хаширама, заметив терзающегося в сомнениях брата, воспрянул духом. - К тому же, возможно, эта девушка окажется настоящей красавицей. Ведь Учихи все отличаются… - Заткнись, брат. Просто заткнись. – Зашипел Тобирама и Хаширама понял, что сейчас все же сболтнул лишнего. В таком состоянии младший брат был не в состоянии воспринимать шутки.       Тобирама вновь опустился в кресло, закрывая глаза и в отчаянии сжимая и разжимая кулаки. Он яростно искал выход из тупика, уже прекрасно зная, что такового попросту нет. - Я так понимаю, у меня нет выбора. – Все же произнес шиноби, к великому облегчению Хаширамы. – Но знай, я делаю это только ради нашего клана. Можешь отвечать Учиха, что я согласен.