***
— Люблю тебя. Ты у меня самый лучший, — сказал Пак, крепко обнимая за шею Юнги и слыша в ответ привычное молчание. «Он еще не готов сказать люблю», — думал тогда Чимин, надеясь в скором времени услышать заветные слова.***
— А вы знаете новость? Мин Юнги начал встречаться с нашим Чимином. Как думаете, что он в нем нашел? — подслушивал Пак один из разговоров своих одноклассников. — А я слышал, что парень, который якобы нравится Мину, взял его на слабо. Он сказал ему, что не будет встречаться, пока тот не разобьет сердце Паку, — рассказывал сплетни другой его альфа-одноклассник.***
— Юнги, мы всегда-всегда будем вместе, правда же? — с детской наивностью спросил Чимин, сидя на коленях старшего. Но тот в ответ лишь непонятно промычал, то ли давая согласие, то ли отрицая.***
Вспоминая дни, проведённые вместе, парень все больше понимал, какой он дурак. Что заслужил свое разбитое на кусочки сердце. Ведь сколько было моментов, кричащих о равнодушии Мина, но он ничего этого не видел, да и не хотел. Верил, что любви одного хватит на них двоих, что однажды Юнги полюбит его так же сильно, как и он, нужно лишь дождаться. Дрожащими руками Чимин достал из сумки купленные им тесты и направился в ванную. Молясь, чтобы худшие опасения его не оправдались. Этому было не суждено сбыться, когда через несколько минут он все-таки увидел злосчастные две полоски. Парень, еще раз посмотрев на оба теста показывающие одинаковый результат, выбросил их в мусорный бак и умылся холодной водой. Конечно, выход из этого положения он видел только один. Пак боялся будущего, которое может сложиться не лучшим образом. «Ребенок — это же проблема», — папа говорил об этом, да и не раз, а Чимин все продолжал бубнить в ответ, что уже не маленький и глупости совершать не будет. А отец? Он же совсем этого не поймет. «Они точно выгонят меня из дома», — только и думал Пак. Юнги тем более ребенок не нужен, как и сам парень. Остается лишь одно — избавиться от него, чтобы никто не узнал, чтобы не позориться перед близкими. Зайдя в интернет, желая найти клинику, Чимин озадачился еще больше. Аборт стоил немалых денег, а где ему, несовершеннолетнему, обучающемуся в школе и безработному, их взять? Только родители, у которых ни в коем случае нельзя было просить, и Чонгук, у которого также ничего не было. Пак решил сначала воспользоваться народными средствами, попив таблетки и различные травяные отвары. Многие писали, что это очень действенные способы, особенно на раннем сроке. А у него как раз всего-то седьмая неделя где-то, у ребенка всего-то только начало биться сердце. Подумаешь, уничтожит уже зародившуюся жизнь. Вычитав рецепты, он ходил по аптекам, покупая нужные препараты, которые иногда ему не продавали и травы, приобретение которых было значительно легче. По ночам, когда все засыпали, парень пробирался на кухню и тихо заваривал купленное ранее. «Они точно помогут. Еще не поздно. А потом все будет как прежде. Никто даже и не узнает» Проходили недели, а Юнги не писал и не звонил, лишь выставлял счастливые фотографии в инстаграме с другим парнем, делая Паку еще больнее. Все-таки он не соврал ему. Чимин не знал человека, которого Мин обнимал на фотографии или целовал. Но тот был безумно красив, ярко-огненные волосы и черные брови идеально подчеркивали его мужественные черты лица. А с ним Юнги никогда не выставлял никаких фотографий. Наверное, он считал его слишком уродливым и не хотел никому показывать. Возможно, поэтому старший и нашел ему замену. С настроением Пака ухудшалось и его здоровье, что не могло остаться незамеченным его родными. Чонгук постоянно говорил с ним об этом, пытался помочь, отвлечь. Он в свою очередь продолжал губить себя травами и таблетками, надеясь все-таки избавиться от ребенка. А тесты продолжали показывать ему по две полоски, расстраивая еще сильнее. Тот совсем перестал нормально питаться, постоянно находясь в депрессии. — Давай поговорим, — после одного из ужинов остановил его Джин, вновь увидев полную тарелку с едой. — Ты же знаешь, что можешь все рассказать мне. Я вижу, ты очень тяжело переживаешь расставание с Юнги… — Тяжело переживает? Да он себя буквально убивает! — прервал мужа Намджун. — Ты только посмотри на него. Он всегда был худым, но сейчас, это же просто ужас, одни кости торчат. А цвет кожи, он изменился, стал какой-то слишком бледный. А я говорил, что этот парень ничего хорошего тебе не даст. Мини, сейчас же расскажи, что он сделал с тобой! — Милый, успокойся. Ты пугаешь его, посмотри, как он дрожит. Боже мой, да ты же такой холодный. Джуни, принеси плед из спальни, — попросил Джин мужа, и пока тот ушел искать теплый плед, обнял сына и прошептал, — мы очень любим тебя. Мы все поймем и примем. Расскажи нам, что тебя так гнетет, — и посмотрел на сына, но тот как будто был не здесь. — Пап, я… — договорить Чимин не успел, свалившись со стула и упав на пол. — Джуни, звони в скорую! — прокричал Сокджин, бросившись к сыну и пытаясь привести его в чувства. В больнице перепугавшихся родителей пытались успокоить, но Джин все время плакал, а Намджун, стоя рядом и обнимая мужа, внимательно слушал врача. Они испугались не на шутку, когда Чимин вот так потерял сознание. Мужчины видели, что с ним что-то происходило, однако не хотели вмешиваться. Все-таки разбитое сердце им было не по силам залечить. Намджун предполагал такой исход событий, когда впервые увидел их вместе: счастливого Чимина, что прижимался к старшему и Юнги с хмурым лицом, который приобнимал в ответ. Не видел он в глазах альфы того же огонька, как и у сына. Он пытался сказать об этом и мужу, и Чимину, но те лишь отговаривались, что он придумывает. А когда сын пришел домой после того, как «съездил с Чонгуком на концерт», Намджун был в ярости, почувствовав на нем запах горького кофе… Юнги. Тогда мужчину чудом удалось успокоить. «Они же взрослые, Джуни. Вспомни нас в их годы», — только и говорил Джин. И вот к чему это все привело. — С ним все в порядке. Просто сильное переутомление. Наверное, из-за учебы. В его возрасте часто такое случается. Но вы не волнуйтесь, мы сделаем пару анализов, чтобы убедиться, что с вашим сыном точно все в порядке и отпустим домой, — успокаивающим тоном сказал врач и направился в палату к Паку. Чимин, придя в сознание и увидев, где находится, сразу же захотел уйти. Ему этого сделать конечно же не дали, сказав, что нужно сначала провериться, ведь обмороки — это не шутки. Пак всячески активничал, чуть ли не впадая в истерику, говоря, что нельзя ему здесь быть. Конечно нельзя, иначе все могут узнать правду, которую он так тщательно скрывает. Врач решил, чтобы немного успокоить нервного парня дать ему немного снотворного. Чимин все продолжал вырываться и кричать, но вскоре быстро отключился. Во сне он что-то неразборчиво бормотал, лишь изредка можно было понять одно-единственное слово — Юнги. Джин сидел все время рядом с сыном, держа его за руку. Парень действительно выглядел больным. Впалые щеки, с которых исчез здоровый румянец, бледноватый цвет лица, он очень сильно исхудал. Хорошо, что хоть порезов на руках никто не нашел. Джин бы этого не пережил. Он всегда старался быть сыну не только отцом, но и лучшим другом, чтобы тот все-все мог рассказывать ему. Это впервые, когда Чимин держал что-то в себе. В палату вновь зашел врач с очень озадаченным выражением лица, он подошел к омегам. Намджун в это время, как раз вышел за кофе для себя и мужа. — Мы проверили анализы, все оказалось в порядке, кроме крови, в ней нашли повышенное содержание бета-глобулинов. Или у вашего сына идет какой-то внутренний воспалительный процесс, или он беременный. Смею предположить, что скорее всего, верен второй вариант. Это из-за того, что обнаружилось содержание различных токсичных веществ. Видимо, ваш сын пытался отравить себя ими. — Что? Этого быть не может! — Примерно 10-11 неделя. Мне следует поставить его на учет, парень ведь пытался совершить незаконный аборт. Но вижу, что он из хорошей семьи. Верю, что Вы разберетесь со всем, поэтому не стану этого делать. Поговорите с сыном и решите, что делать со сложившейся ситуацией. Действие снотворного закончится где-то через полчаса, я пока оформлю документы и вы сможете сразу же поехать домой. — Спасибо, доктор! Спасибо большое, мы обязательно со всем разберемся, — скорее для себя сказал Джин. Два с лишним месяца Чимин молчал, не говорил о своем положении. «А может, не знал? Исключено, он же пытался сам избавиться от ребенка». Джин еще раз взглянул на сына, думая, почему же тот ничего не рассказал. Они бы вместе решили это. Он же всегда делился с ним, а сейчас перестал доверять? Теперь становилось ясно абсолютно все: и болезненный вид сына, и его закрытость в последнее время. — Он еще не проснулся? — спросил Намджун, зайдя в палату. А Джин, увидев мужа и не выдержав, расплакался. Из больницы они ехали в полной тишине, никто не смел и слова сказать. Чимин, который понимал, что теперь все знают о его секрете, отвернулся к окну, пытаясь абстрагироваться. Мужчины лишь переглядывались: у каждого голова была забита своими мыслями. Джин думал о благополучии семьи и положении сына. Джун же мечтал поскорее встретиться с Мином, раскрасить ему лицо и заставить отвечать за свои действия. Наверняка он просто сбежал, узнав о беременности Чимина. Приехав, младший молча зашел в дом и сразу же заперся в своей комнате, не желая вести диалог с родителями. Теперь, после увиденных взглядов родителей, он был уверен, что те захотят оставить ребенка. Он ему не нужен. Зачем такая обуза? Чтобы напоминать о Юнги? О том, каким Пак был глупым в юности? — Мини, открой дверь. Мы должны поговорить, — стоял под дверью Намджун. Они уже в который раз пытались достучаться до него. Ни отцу, ни папе он не отвечал. Но, к удивлению, после нескольких дней молчания и избегания, Чимин все же решил появиться. — Я знаю, о чем вы хотите мне сказать. Нет. Я не оставлю ребенка. Если я сам не смогу избавиться от него, то пойду в больницу, а с деньгами мне Гук пообещал помочь. Так что все ваши разговоры бесполезны, — объявил Пак, сложив руки на груди. — Спустись хотя бы на обед, Джин очень волнуется. Ты же уже несколько дней избегаешь совместные приемы пищи. Это был не самый лучший обед в семье Пак. Джин все время поглядывал на сына, пытаясь хоть как-то начать разговор, но у него не получалось найти нужных слов. Намджун все думал о своем, переживал за состояние сына и мужа. Чимин не обращал на родителей никакого внимания, съедая с тарелки только овощи. Стоило ему встать из-за стола, как Джин решился: — Ты очень мало съел. — Я на диете, — задвигая стул, грубо ответил Чимин. — Какая диета? Ты видел себя в зеркале? Одна кожа да кости. Быстро сел обратно и все съел. Папа так старался, приготовил твои любимые блюда. А ты, видишь ли, на диете, — раздался громкий голос Намджуна. — Тебе нужно хорошо питаться. Ты же теперь… — тихо произнес Джин. — Нет, папа, — прервал его Чимин. — Давайте я скажу еще раз. Ребенка не будет. С вашей помощью или без — я избавлюсь от него. Чтобы вы знали, я собираюсь сделать это на следующей неделе. Джин совсем не узнавал своего сына. Он вел себя так грубо и черство, словно пытался отдалить их от себя. Где его прежний Чимин, мягкий и вежливый мальчик? Куда он делся? Почему на его место пришел кто-то непонятный? Как будто разбилось не только сердце, но и душа. Сколько же понадобится времени, чтобы залечить эти глубокие раны? Намджун и Джин хотели оставить ребенка. Мужчины понимали, что, да, это будет сложно, но они справятся. Еще неродившийся малыш не заслужил к себе отношения, которое проявлял к нему Чимин. Они совсем не знали, как заставить их сына передумать. Теперь тот их совсем не слушал. Только чудо могло помочь ребенку остаться в этой семье, а малыш будто бы все чувствовал. Чувствовал, что уже совсем скоро его жизнь прервется навсегда, что папа совсем не желает видеть его. Чимин, как обычно, сидел за столом, выполняя домашнюю работу, когда почувствовал. Почувствовал, как внутри него что-то шевельнулось. Это было непередаваемо. Он резко притянул руки к животу, чтобы ощутить нечто подобное вновь и малыш снова толкнулся. По щеке прокатилась слеза, которую Пак нервно смахнул, но сил контролировать себя уже не было. Он живой. Он внутри него. «Я лишу его жизни. Не дам увидеть солнечные лучи, почувствовать капли дождя, попробовать вкуснейшие пироги Джина, упасть с велосипеда, первый раз влюбиться, ощутить радость и боль. Лишу его всего, что вижу каждый день. Что же я делаю?» И на следующий день Чимин в больнице попросил отвести себя не в процедурную, а в кабинет УЗИ, чтобы впервые увидеть своего малыша. Он вновь заплакал, рассмотрев маленькие, едва различимые ручки и ножки. Нет, теперь все будет иначе.