graVestone

К концу подходила очередная учебная неделя, подарившая выпускникам немало заданий для подготовки к экзаменам и заметное похолодание на улице. Тима исправно сопровождал Богдана на перекуры, пряча нос в высоком вороте куртки, сменяя на посту Никиту, с бо́льшим удовольствием проводившего время перемен в компании Вики и теплого воздуха классов. Романовский все больше открывался новому другу, рассказывая о себе и своей семье Коту. А Тима внимательно слушал, в компании блондина проводя все больше времени, невзирая на недовольное цоканье языком своей девушки. Кристина в последнее время была какой-то странной, то обрушивая на парня шквал недовольства за упущенное время наедине, то самостоятельно отталкивая того, не желая это время проводить вместе. Грановского волновала эта ситуация, но на откровенный разговор девушка не шла, отмахиваясь от Кота и уверяя того, что между ними все как прежде. Вот только всегда страстные поцелуи с намеком на большее в последнее время становились все холоднее и менее чувственными. — Ладно, мне нужно домой, — разорвав поцелуй и привычным жестом оттолкнув от себя Тиму, поспешила попрощаться Лискина на школьной парковке. — Скоро репетитор придет, — на ходу придумав оправдание необходимости разлуки, сообщила она недоверчиво косившемуся на нее парню и, наспех чмокнув того в губы, поспешила к дому, на ходу проверяя свой телефон. Кот проводил ее взглядом. То, что отношения между ними пошли глубокими трещинами, не заметить было невозможно. — Опять тебя кинули? — и от внимания подошедшей через минуту Вики это также не скрылось. — Репетитор, — пожал плечами Тима, оборачиваясь на близняшку. — Ага, — но сестру вряд ли в занятости Лискиной сегодня убедил. — Вчера с мамой по магазинам, а позавчера живот болел, — впрочем, как и все последние дни. — Слушай, Тим, тебе не кажется, что тебя дурят? — поинтересовалась у брата Вика, не разгуливая долго вокруг да около. Грановский задумался. Конечно, он уже не раз ловил себя на подобных мыслях, но упорно отгонял их, доверяя своей девушке больше, чем, наверное, следовало бы. За почти два года отношений Кристина не давала повода в себе усомниться, усыпляя бдительность Тимофея и не позволяя даже думать тому о девушке плохо. Да они даже толком не ругались никогда с Лискиной, решая разногласия спокойно долгими разговорами или небольшими перерывами на «переварить». Их пара в школе была для многих образцом идеальных отношений. Но только со стороны. Мало, кто знал, что и Тима, и сама Кристина не раз сомневались в правильности сделанного выбора, подолгу копаясь в себе и пытаясь понять, того ли человека держат они сейчас за руку. Встречаться они начали, можно сказать, по указке друзей, Мишки и Тоньки, в то время переживающих страстный роман и желающих свести своих лучших друзей друг с другом. Тоня Мишку бросила через два месяца и укатила учиться в Симферополь, а Тим с Кристиной остались вместе. Нет, конечно, о любви никто не говорил — комфорт и удобство заменили это чувство, соединяя пару крепкими узами доверия и нежности. Вот только страсти в отношениях как не было, так и нет. Поддаваясь на уговоры Михея, Грановский не раз пытался подняться на новую ступень близости с Крис, да и девушка вроде была вовсе не против. Но, доходя поцелуями до груди, а руками чуть ниже, Тима шел на попятную, не чувствуя того трепета и желания, что ожидал он от момента близости с любимым человеком. Своими проблемами ни с кем, кроме сестры, Грановский не делился, подначивающего его Михея осаждая еще на подступах к скользкой теме. И упрямо ждал момента, когда внутри него что-то проснется, не раз представляя себе в душе момент интимной близости. Лаская себя под струями теплой воды, Кот представлял нежную кожу под пальцами и мягкие губы, старательно вырисовывая образ блондинки на полотне опущенных век, но неизменно приходил к долгожданному освобождению, лишь когда о Кристине он забывал и сжимал свои ребра крепким хватом свободной ладони. Вот только, кажется, сама Кристинка ждать устала. Отправляя Тиму домой раз за разом, она пряталась от того в своей квартире, неоднократно игнорируя вечерние звонки парня и отмахиваясь от объяснений по утрам. А Грановский все чаще думал о том, что его это уже не так сильно волнует. Не было в нем ревности и не съедали его мысли сомнения — со спокойной душой прощаясь с девушкой, он шел на тренировку или домой, в последнее время иногда задерживаясь в школе вместе с Богданом, чтобы подготовиться к выпускному тесту по биологии. Романовский, на удачу Кота, оказался очень подкованным в этой дисциплине, планирующему поступать на факультет Физической культуры однокласснику терпеливо объясняя самые сложные темы. А в компании учебников и блондина Грановский и вовсе забывал о проблемах на личном фронте. Семимильными шагами развивалась их с Богданом дружба. Каждый день ребята находили все новые темы для обсуждения, с удовольствием проводя вместе свободные часы и минуты, и даже, когда компания расширялась еще на двух человек — Вику с Никитой — казалось, ничего не менялось. Намного свободнее и раскрепощеннее стал чувствовать и вести себя Богдан в обществе друзей, рассказывая и Блохину с Викой немного о себе и своем прошлом, старательно умалчивая лишь о том, откуда на его руках взялись шрамы. Тиме об этом он тоже не рассказал, выстраивающего мостик доверия парня оставляя гадать о причинах попытки суицида. И Грановский не спрашивал, позволяя Богдану самостоятельно открыться перед ним, когда придет нужное время. — Тиииима? — за своими размышлениями, Кот не заметил, как оставил вопрос сестры без ответа, в молчании усаживаясь за руль опеля и снимая коробку с блока. — М? — переводя взгляд на сестру, попросил повторить вопрос отвлекшийся Грановский. — Я говорю, дома есть нечего, давай в кафе заедем, — кажется, он упустил гораздо больше, чем всего один вопрос. — Давай, — прислушавшись к урчанию собственного живота, согласился Тим, осматривая зеркала на предмет пешеходов. И, улыбнувшись старой шутке Богдана, оброненной на крыше тогда, выехал с парковки. Вика в этот момент кому-то звонила. — Никит, вы уже далеко ушли? — поинтересовалась у абонента Герань, устанавливая личность собеседника. — Стойте там, — и, приказав жестом брату повернуть за угол, двинулась вперед, через лобовое стекло авто высматривая на автобусной остановке силуэты одноклассников. Богдана Грановский заметил сразу — ну нельзя было не увидеть эту белобрысую макушку, возвышающуюся над всеми на полголовы. Припарковавшись в конце кармана, Тим разблокировал двери, сбросившей уже вызов сестре позволяя выйти и пригласить друзей присоединиться к ним за обедом. Никитка, ожидаемо согласился — смотря на Вику словно мышонок на дудочку Нильса, он готов был последовать за девушкой куда угодно. А вот Богдан, как всегда, замотал головой. — Нет, спасибо, я не хочу, — выходя из машины, услышал Грановский. И, конечно, заметил, как недоверчиво косится на его опель Богдан. — Да ладно тебе, чего ты все время сбегаешь, — продолжала настаивать на приглашении Вика, под умоляющий взгляд Блохина утягивая Романовского за рукав к машине. Блондин упирался. И только Тима знал, почему. Никите и Вике про аварию Богдан рассказал, но в своем страхе вновь садиться в авто он признался лишь Тимофею, на вопрос друга о том, каким образом они с родителем добрались до Ялты, отвечая всего одним словом «снотворное». — Ну пошли, — не унималась близняшка, дергая за рукав куртки Романовского. И Тима, улыбнувшись, решил тому наконец помочь. — А зачем куда-то ехать? Давайте здесь пообедаем, — найдя взглядом первую попавшуюся вывеску кафе, предложил он, подмигнув Богдану, и, включив аварийку, поставил опель на сигнализацию, прекрасно зная, что эвакуировать его машину точно никто не станет. Не часто Грановский пользовался положением отца в городе, но ради Богдана на жертву пошел не оглядываясь, делая большой шаг в направлении дверей закусочной. Кафешка оказалась очень уютной, но для старого города необычайно дорогой. Грановского цены не смутили, чего не скажешь о заметно напрягшемся после взгляда в меню Никите, и, не желая позорить влюбленного в его сестру парня, Тима предложил друзей угостить, объясняя свой порыв тем, что платить по этикету всегда должен тот, кто приглашает. Мысленно поблагодарив отца за большой лимит карты, шатен заказал для компании большую пиццу и напитки, через двадцать минут добавляя в счет две порции пасты и несколько десертов на выбор официанта. Да, Тима много ел, но свой аппетит всегда оправдывал спортом. В паре с Блохиным уплетая макароны за обе щеки и похрустывая штруделем после, Грановский изредка бросал взгляды на скромно жующего свой кусок пиццы Богдана, с единственной чашкой несладкого черного кофе просидевшего рядом все время обеда. И, добавив в свой кофе ещё одну ложку сахара, съел и его десерт тоже. В машину Кот, думал, не влезет. Довольно урча и поглаживая живот, Грановский помахал друзьям на прощание, в компании задумчиво покусывающей губы сестры отправляясь домой. — Вик? — близняшка заметно поникла после телефонного разговора, ворвавшегося в веселую беседу компании посреди обеда, и Тим не мог этого не заметить. — Вика? — позвал он вновь, не получив от сестры никакого ответа. — Что случилось? Герань вопрос проигнорировала. Бездумно глядя в экран спящего айфона, она лишь беззвучно дышала, погружаясь в свои размышления, на протяжении почти двадцати минут не обронив ни единого слова. Брат начинал волноваться. Желая хоть как-то расшевелить сестренку, Тима включил музыку, в огромном перечне песен с флэш-карты выбирая ту, которой близняшка всегда подпевала, но, не получив в лице Вики поддержки порыву, сделал тише, нарушая слишком долго висевшее в салоне молчание очередным вопросом: — Да что стряслось-то? — потребовал ответа Грановский, поворачиваясь к девушке. И Вика перед напором брата наконец капитулировала. — У Вити родился ребенок, — прошептала она, роняя телефон на колени. По румяной щеке скользнула слеза. Виктора Михайловича в школе сегодня искали многие. Преподаватель истории в учебном заведении не появлялся, атакующей смс’ками и звонками любимице своей не отвечая ни на один, и вышел на связь с Грановской только недавно, коротким телефонным разговором обрубая концы непродолжительного романа. Но ведь совсем недавно все было иначе. Раззадоренный ревностью и каким-то азартом, Васнецов напору девушки сдался, вечером прошлого понедельника назначая свидание своей ученице за городом, в номере отеля переводя отношения далеко за грань разумного. Вика рассказала об этом брату, получая от Тимы нагоняй за содеянное и просьбы одуматься, но, целуя Виктора следующим утром под лестницей, обо всем на свете забыла. Не понимала она, что порыв преподавателя был обусловлен лишь стрессом и слишком долгим воздержанием, не раз за последнюю неделю пропадая в объятиях женатого любовника вечерами и сгорая от сожаления теперь. А Тима все понимал. Крепко сжимая пальцами руль и скрипя зубами, он давил на педаль газа сильнее, каждую оброненную сестрой слезинку принимая на свой счет. Ну, почему он не вмешался раньше? Почему не сказал глупой девчонке о том, что мужчина ее просто использует и сразу же бросит, как только жена вновь встанет на ноги, в руках своих держа новорожденную дочку? К черту нужно было послать эту идиотскую договоренность не вмешиваться в личную жизнь друг друга, приложить любителя малолеток лицом о стену разок-другой и постараться промыть влюбленные мозги своей сестре. Но Тима ничего этого не сделал. И теперь, увозя плачущую девушку от греха подальше, ругал самого себя. — Успокойся, пожалуйста, — просил он, сжимая ладошку близняшки, второй рукой включая поворотник и руля одновременно. — Ты знала, что это случится, — напомнил Тима о недавно состоявшемся с сестрой разговоре, — и уверяла меня, что все это у вас не серьезно. Видимо, Вика тогда соврала. Пребывая в состоянии какой-то эйфории, девушка лишь отмахивалась от переживающего за ее судьбу брата, уверяя того, что близость с Васнецовым ничего не значит. Она была очень убедительна, когда говорила, что понимает неизбежность краха романа с женатым, обещая Тиме самостоятельно разорвать все связи с Виктором, как только родится ребенок. А теперь горько плакала в машине. Не предполагала Грановская, что малышка на свет появится так рано, оставшиеся полтора месяца до назначенной даты все же надеясь провести в объятиях мужчины, которого так долго она добивалась. Вот только у Васнецовой Алисы на папу были совершенно другие планы. И у Тимы в голове постепенно рождался один. — Ох, я этому... — зло прорычал он, вжимая педаль газа до упора, под протестующее рычание мотора разгоняя опель сильнее. — Даже не думай, — но Вика брата остановила. — Не лезь в это, пожалуйста, — попросила она, перехватывая руку Тимы в воздухе и осторожно сжимая. — Я сама виновата. И, конечно, была права. — Я знала, на что шла, Тим, — призналась в своей ошибке девушка, вытирая слезинки со скул. — И сама со всем разберусь, — отказываясь от помощи близнеца. Ответ Грановского не устроил. — Да чего с ним разбираться, Вик? — зло прорычал он, чуть притормаживая и сворачивая на проселочную дорожку, ведущую к их с сестрой дому. — Заяву в прокуратуру, и батю натравить. — Идиот, что ли? — вспыхнула девушка на предложение. — Не буду я ничего писать, сама его полгода уговаривала. А если ты расскажешь отцу, я тебя лично ночью придушу, — пригрозила она, скорее злясь теперь, чем переживая. — Его-то новой мадам давно восемнадцать исполнилось? — вспомнила Грановская представленную им с братом в новогоднюю ночь очередную любовницу отца, и, откинув козырек, проверила тушь на подтеки. Но, спасибо дорогой косметике, лицо было в полном порядке. Посмотрев на сестру и убедившись в этом самостоятельно, Тима нажал на кнопку пульта, открывая большие ворота в конце тупика и, снизив скорость до минимальной, въехал во двор. Вика тихонечко всхлипнула. Слезы подсохли и теперь только чуть покрасневший нос намекал брату о недавней эмоции, все еще злившегося на произошедшее Тиму вынуждая отметить: — Не могла себе нормального парня найти, — пробубнил под нос Кот, наконец припарковавшись и заглушив двигатель. Давно вертелось на языке брата это замечание. Вика встрепенулась. — Ты о чем это? — поинтересовалась она, разворачиваясь лицом к Тимофею. — Да ни о чем, — и глядя на поджавшиеся губы близняшки, Грановский о своем замечании пожалел. — Нет уж, давай продолжай, — настояла на своем Вика, требовательно складывая руки под грудью. — Вечно ты влюбляешься в каких-то придурков, — долго ждать ответа от близнеца ей не пришлось. — То в интернете найдешь какого-то извращенца, то, вот, в женатого втюришься, — понесло Кота по наклонной. Слишком долго Тима молчал. — А в кого мне влюбляться, братишка? — а у Вики готов был ответ. — В Мишку твоего, что ли? — и прекрасный кандидат на еще одну ошибку в делах сердечных. — Нет, — поспешил отмести неугодный ему вариант Грановский. И, недолго подумав, предложил свой собственный: — Да вон, хотя бы Никита. Вика нервно рассмеялась. — Блохин? — для уверенности переспросила она, начиная сомневаться в умственных способностях брата. — А что? Нормальный он парень, — но Тима продолжал настаивать на своем. — Умный, веселый, не лезет к тебе под юбку, — начал перечислять он положительные качества нового друга. — И влюблен в тебя, кажется, класса с пятого... — Ага, — цокнула языком Грановская. Ну, допустим, о чувствах Никиты она давно знала — невозможно было их не заметить — но никогда одноклассника девушка не рассматривала в качестве потенциального ухажера. — Вместо того, чтобы крутить с женатиком, лучше бы вокруг посмотрела, — а вот Тима, кажется, был бы не против, и никак не хотел униматься, пользуясь случаем и выговариваясь. — Взаимно, братишка, — в ответ от Вики вдруг получил он неожиданное замечание. — Ты сначала бы сам со своими поклонниками разобрался, а потом мне советы давал, — проговорила девушка, недовольно поджимая губы, и, щелкнув ручкой, открыла дверь авто. — В смысле? — окликнул ее брат из салона. — В коромысле, — не обернувшись на голос, бросила за спину Вика, выбираясь из машины, и, хлопнув дверью, направилась к дому, заканчивая этот разговор. А так и оставшийся сидеть в опеле Тима задумался. Это она о ком?

Tbc...