14 февраля 1982 года
— Эмили, только не наговори лишнего, как ты умеешь, — папа не выходил из машины, а через приоткрытую дверцу говорил со мной, произнося напутственные слова, как будто отправлял куда-то на долгое время. Странное чувство, скажу я вам.
— Да брось, сам знаешь, что если меня разозлить, я выскажу всё, — я почти дошла до ворот когда-то любимого дома и обернулась, зная что папа ждёт, пока я зайду на территорию, так как он понимал, что я могу и слинять, — но я очень надеюсь, что такого не случится. Я поцелую за тебя Джимми и Луизу.
Папа уехал только тогда, когда я захлопнула калитку, и я это поняла по характерным звукам нашей машины. Он с давних времён так делает, потому что в этом плане больше не доверяет мне: всё началось после того, как в девять лет я сбежала от дантиста в тот момент, когда он просто отошёл за водой, которую я так слёзно просила, оставив доктора одного со всем разбираться. Я до сих пор дико боюсь зубных врачей. Дантист был хорошим знакомым дяди Роджера по колледжу, который сам он бросил по всем известной причине, и поэтому проблем не было, когда меня всё же привели обратно в тот самый кабинет.
Как только я зашла в дом, брат с сестрой облепили меня с двух сторон и я поняла, как же сильно по ним соскучилась, ведь им я улыбалась настолько искренне, насколько могла. Но как только в поле зрения появилась мама, улыбка сразу же пропала: тревога никуда не исчезла, а только усилилась.
— Ну привет, дочь, — женщина жестом показала, куда мне направляться, и ушла, даже не обняв и не поцеловав, как делают все мамы после долгой разлуки с детьми — всё-таки почти пять месяцев не общались. Другой человек ушёл бы сразу, но для меня всё это было абсолютно привычным, поэтому я даже не обратила внимание на такой поступок, начав снимать верхнюю одежду и разуваться. — Тебя долго ждать?
Как только я появилась в гостиной, мама снова жестом показала на стул перед собой и пододвинула тарелку с моим любимым блюдом — это был ростбиф с жареным картофелем, йоркширским пудингом и соусом, — после чего стала ждать, когда я наконец усядусь.
Я была довольно неглупая и сразу поняла, что тут дело тёмное и не стала бы она меня приглашать только для того, чтобы я пообедала вместе с ней, тем более после того, как сама на долгое время прекратила наше общение.
— Что тебе нужно, мама? Зачем позвала? Не поверю, что просить прощения, так что выкладывай, — выпалила я, заметно скручивая от волнения пальцы, но стараясь лицо оставить непроницаемым.
— Хм, такая же прямолинейная, как твой отец, — Крисси усмехнулась, а ко мне на колени уселась пятилетняя Лу, — ты права, я позвала тебя не просто так. Сначала поешь, а потом узнаешь.
— Нет, говори сейчас, я не голодна, — отодвинув тарелку на середину, я уставилась на мать, взглядом требуя озвучить то, что она хочет от меня.
— Как скажешь, — женщина встала и подошла к зеркалу, небрежно поправляя закрученный локон. — Я ненавижу твоего отца всем сердцем за то, что он бросил меня одну с тремя детьми, укатив к этой жабе. Несмотря на то, что прошло уже четыре года, всё внутри до сих пор рокочет от этой несправедливости, — мне показалось, что она смахнула слезу, прежде чем продолжить говорить, но зная её, прекрасно понимала, что это всё было лишь хорошо продуманным планом. — Поэтому я хочу преподать им урок, но для этого мне нужна твоя помощь. Ты должна переехать ко мне, всё-таки я твоя мама, а ты живёшь в доме вместе с непутёвым отцом, злой мачехой и неадекватными друзьями папаши. Queen ещё живы? Я думаю, нет. После того, как ты переедешь ко мне, мы с тобой пустим в СМИ информацию о том, что твой любимый папочка и старая грымза Анита выгнали тебя ко мне из-за того, что ты им мешала. Наигрались и бросили. Это идеальный план.
Женщина была так воодушевлена своим планом, что даже не заметила мои полные ужаса глаза. Мой маленький мир с детскими мечтами о любящей матери окончательно рухнул.
— Я не собираюсь помогать тебе в этом! Ты вообще соображаешь, о чём меня просишь? — я вскочила со стула и, посадив на него Лу, поспешила к выходу. — Я живу с ними, а не существую, как с тобой. Меня любят, жалеют, спрашивают о каждом прожитом дне. Папа помогает в совершенстве обучиться игре на гитаре, а Анита поддерживает во всех делах, в которых должны помогать родные мамы! А что было с тобой? Крики, нецензурные слова и фразы «как я тебя ненавижу»? Ты хочешь, чтобы я вернулась к этому? Да ни за что!
— Ты не понимаешь! Должно же быть хоть одно чёртово пятно на белоснежной репутации твоего папаши, иначе все так и будут думать, что он самый хороший и порядочный человек, а ведь это не так!
— Это именно так, мама! Я не хочу с тобой разговаривать, считай что старшую дочь ты потеряла! Хотя, наверное, ты этого и ждала!
Всё внутри разрывалось от злости, и прежде чем выйти из дома, я заметила Джимми, который с теплом смотрел на меня, но в его глазах стояли слёзы. Мой младший братишка, как же я тебя люблю! Обняв его и поцеловав в лоб, я выскочила на улицу: не хотелось больше и минуты здесь находиться. Как же всё может поменяться! Как бы я не предугадывала эту ситуацию, но в сердце всё равно теплилась надежда на то, что мама хотела просто со мной поговорить, извиниться за всё. Люди не меняются, поверьте, просто надевают маски.
Студия звукозаписи находилась всего в тридцати минутах ходьбы от этого дома, так что я решила пройтись. Несмотря на то, что на улице было морозно, проглядывало солнышко, и его лучи ненавязчиво играли на моём пальто. По дороге одна за другой шли влюбленные парочки, так мило держащиеся за руки, что на моём лице невольно расцвела улыбка. Сегодня день влюблённых, а счастья никакого нет. Видимо, всё это не для меня.
Почти дойдя до студии, я решила зайти в кофейню, выпить кофе и немного остыть после разговора с мамой, чтобы не расстроить папу ещё больше. Он до сих пор винит себя за то, что тогда оставил нас и ушёл к Аните. Но я его понимаю: не каждый сможет ужиться с такой женщиной, как Крисси. Да и не оставлял он нас одних — поддерживал на расстоянии, делал всё, чтобы мы были счастливыми.
Спустя час, немного успокоившись и уже заходя в студию, я прямо с порога услышала возмущенный вопль Роджера.
— Фредди, сколько можно? Ты решил нас здесь замуровать? Вообще-то сегодня праздник любви и я должен быть дома со своей женой!
— Да-да, Роджер, я знаю, к какой жене ты сегодня пойдёшь.
Послышался жалобный звон разбивающегося о стену стекла, и мне почему-то не очень захотелось попасть в эпицентр очередного скандала, но увы, иного выхода не было: одной ногой я уже ступила в помещение.
— О Эмили, мой свет в конце тоннеля, спаси нас от этого ужасного диктатора! — дядя Роджер молитвенно сложил ладошки и с глазами очаровательного котенка произнес эти слова. — Этот коварный мужчина нас скоро уморит таким количеством дублей. Дайте выходной!
— Эмили, солнышко, не слушай этого безалаберного старикана, он сегодня наказан и отрабатывает внеочередную партию, — Фредди усмехнулся, и в его глубоких карих глазах блеснули озорные искорки.
Люблю наблюдать за тем, как эти мужчины общаются друг с другом: от детских шуток до самых пикантных. Лица всех присутствующих излучали добро и теплоту, они были рады меня видеть, но только не Мэри. Женщина исподлобья смотрела на меня, и на её лице отчётливо угадывался немой вопрос:
«Что ты, малолетка, здесь делаешь?»
Мы друг друга ненавидели, и всё после того, как сцепились в разговоре, благо до драки не дошло, но она всё-таки успела обозвать меня малолетней шлюхой, а я её престарелой маразматичкой. Не помню, из-за чего всё это произошло, но вот уже год она больше не появляется в нашем доме, и я этому безумно рада.
Не дождавшись от меня должной реакции и заметив моё вмиг появившееся нервозное состояние, Фредди схватил меня за руку и повёл в другую комнату, по пути крикнув отцу: «Мы скоро вернёмся!»
— Ну, дорогуша, я слушаю, — Фредди невообразимо мягким взглядом посмотрел на меня, ожидая ответа, — и только не ври мне, что всё хорошо. Брай рассказал, что ты сейчас была у своей матери, а зная ваши с ней отношения, могу предположить, что что-то да случилось.
Не выдержав, я обняла его. Сначала он опешил, но вскоре сам прижал меня к себе и тихонько гладил мои подрагивающие плечи. Рассказав ему всё и сняв такой огромный эмоциональный груз, я ощутила значительное облегчение.
— Мы что-нибудь придумаем. Веришь? — Фредди, как маленький ребёнок, протянул мне мизинец, за который я зацепила свой. — Главное, что ты жива-здорова и у тебя есть такая дружная и любящая семья — мы.
Не прошло и секунды, как нас уже начали звать, ведь мы задержались не на несколько минут, а на добрых полчаса. Ох, что там все сейчас подумают! Да плевать.
— Фредди, что ты сделал с моей дочкой, что она вышла вся в слезах? — сердито выпалил отец, — если ты её хоть пальцем тронул, то тебе не жить! У меня с самого утра чешутся руки тебе вмазать, но я держусь!
— Пап, все хорошо! — я присела возле него и прижалась к тёплому боку самого родного человека. — Просто когда придёт время, я расскажу, что произошло.
— Что от тебя хотела Крисси?
— Да так, — Фредди подмигнул мне, — пустяки.
Не хотелось отвлекать музыкантов от работы, ведь я понимала, что если они сейчас не соберутся, то проторчат здесь целый день, а это никому не хотелось. Поэтому я набрала со студийного аппарата телефонный номер своей подруги, которая незамедлительно ответила.
— Я к тебе приеду, ставь чайник. Куплю твои любимые кексы, и мы будем смотреть фильмы, — я протараторила это настолько быстро, что она даже не успела и слова произнести, продолжая что-то жевать.
— Хорошо, только я не одна.
Развернувшись ко всем, я посмотрела на папу таким же взглядом, которым меня вначале одарил дядя Роджер, на что он закатил глаза, прекрасно понимая, что я хочу у него попросить.
— Ну хорошо, к Айрис ты можешь сегодня пойти, только не ходите ни в какие клубы, иначе я тебя больше вообще никуда не пущу.
— Папа, я с ночевкой. Люблю.
И прежде чем он успел что–либо ответить, я выбежала с помещения, задорно смеясь.
***
Представьте моё негодование, когда я стояла возле дома Айрис со здоровенным пакетом выпечки в руках и мешочком конфет подмышкой, а она не открывала дверь. Наконец после третьего звонка дверь отворилась, но за ней стояла явно не Айрис.
— Эмили, так это ты решила потревожить мой сон? — на пороге, подпирая дверной косяк, стоял старший брат моей подруги, который был небезосновательно горяч. Его волосы торчали в разные стороны после долгого противоборства с подушкой, а сам он был одет только в пижамные штаны.
— А где Айрис? — смутившись, я чуть было не выронила всё содержимое из рук, но Арчибальд вовремя среагировал, и любимые кексы Айрис были спасены.
— Эмили, ты такая же неуклюжая, как и раньше, — парень усмехнулся, а мне хотелось под землю провалиться от такого жаркого и в то же время насмешливого взгляда, — ну ты хоть в дом проходи, а то замёрзнешь и дядя Брайан потом сам из меня сосульку сделает. Айрис в ванной, но думаю, ты сейчас сама всё поймёшь.
Действительно, войдя в дом, я услышала характерные звуки падающей на кафель воды и тихий мелодичный голос подруги, поющий любимую песню. Поэтому прошмыгнув на кухню и выгрузив сладости на стол, засеменила по лестнице к комнате Айрис.
Отворив дверь, я врезалась прямо в подругу, после чего мы рассмеялись.
— Эмили, ты как всегда в своём репертуаре!
Айрис подошла к туалетному столику, а я прыгнула на её огромную мягкую кровать, покрытую кремовым покрывалом, раскинув руки звёздочкой. С Палмер мы знакомы с самого детства: сначала ходили в один и тот же садик, а потом в одну и ту же школу, которую через пару месяцев удачно закончим. Айрис была куда более спокойней меня. Невозмутимо и рассудительно она смотрела на разные вещи и проблемы, которые происходили в нашей жизни. Но она не всегда была такой — когда надо, могла и покричать. И этим она очень отличалась от меня, ведь я рушила мосты с первого слова, не всегда правильно оценив обстановку — ураган в моём обличии.
— Ты уже встретилась с моим братцем? Правда, он горяч? — девушка расчёсывала свои светлые волосы, попутно успевая через зеркало наблюдать за мной, играя бровями в поддержку своих слов.
Я мигом покраснела и зарылась лицом в подушку, нервно вздохнув. Её брат был мечтой моих подростковых грёз, и она это прекрасно знала. Высокий блондин с невероятными глазами и благородными чертами лица был старше нас с Айрис на целых шесть лет; этот великолепный образчик мужской красоты заставлял меня краснеть каждый раз, как только появлялся в моём поле зрения.
— Встретилась и как всегда показала свою неуклюжесть! — услышав смех подруги, я запустила маленькой подушкой прямо в неё, но она удачно увернулась. — Ты хоть поддержи меня, а не смейся, как всегда. Понимаешь же, как я себя неловко чувствую перед ним. И кстати, могла бы и предупредить, что он дома! Знаешь же, как он мне нравился и чувства, возможно, до сих пор не прошли!
— А я и сказала, что буду не одна, и уверена, что ты глухотой не страдаешь.
Услышав негромкое покашливание за нашими спинами, мы резко обернулись: с лёгкой усмешкой на лице за порогом стоял тот человек, про которого мы сейчас любезно говорили и который, по-видимому, всё слышал. Как же стыдно!
— Девочки, я понимаю, что занимаю сейчас все ваши мысли, но ужин уже готов. Айрис, Эмили, спускайтесь на кухню, — Арчибальд развернулся в сторону выхода, но подумав, что не всё сказал, повернулся к нам вполоборота и добавил, — Эмили, ты мне тоже нравишься, ведь ты очевидно подросла в определённых местах, что мне ох как по вкусу!
— Арчи!
Пока я окончательно не сгорела со стыда, Айрис вытолкнула брата за дверь и крикнула, что мы скоро спустимся.
— Девочка моя, не воспринимай слова Арчи близко к сердцу, ты ведь понимаешь, что он имел в виду. Я его, конечно, люблю, но тебя не меньше, и поэтому не позволю ему поступить с тобой так, как он поступает с другими девушками. Тем более, он военный, ты сама понимаешь, что с такими каши не сваришь.
— Я понимаю, Айрис, всё понимаю. И как же я хочу тебе рассказать всё, что со мной сегодня произошло!
Как только я вспомнила всю сегодняшнюю ситуацию, слёзы снова выступили на глазах, заставляя поёжиться и притулиться к подруге, которая захватила меня в плен своих объятий.
— Расскажешь вечером, после просмотра фильма, а пока успокойся и давай спускаться вниз. Арчи обещал приготовить нашу любимую пасту, но потом завалился спать, как всегда.
Спустившись по лестнице, мы очутились в прекрасной кухне, по которой как угорелый носился Арчи. Заметив нас, он остановился и отвесил дурашливый поклон.
— Садитесь дамы, кушать подано.
Никто не вспоминал последних слов Арчи, но они прямо-таки звенели в воздухе до тех пор, пока парень не разрядил обстановку одной из своих военных шуточек.
— И представляешь, он после этого говорит, что у меня плоский юмор, — парень с усмешкой посмотрел на нас.
— Ну, Дилан всегда был таким, тебе ли не знать, — Айрис это известно как никому другому, ведь с лучшим другом своего брата она когда-то встречалась, пока про это не узнал Арчи. Ох, какой же тогда был скандал!
— Ну конечно, кто же будет его защищать, если не ты, — злобно выпалил старший Палмер.
Понимая, что надо разрядить обстановку, чтобы не было драки, которые у них и так часто бывают, пока Арчи дома, а не на службе, отодвигаю стул.
— Так, тут мне кто-то обещал посмотреть со мной фильм, так что руки в ноги и к телевизору.
— А Арчи помоет посуду, и это не обсуждается, братец, — увидев, что он хотел возразить, добавила Ри.
Устроившись на мягком диване, мы включили нашу любимую комедию, захватив все сладости, которые я принесла и что нашлись на полках кухонных шкафчиков. Мы разговаривали на отвлечённые темы, понимая, что всё самое важное мы друг другу расскажем только ночью, ведь Айрис тоже хотела со мной чем-то поделиться, а это не для ушей её ревнивого старшего брата.
Арчи вернулся очень быстро, и с чувством выполненного долга уселся между нами, выхватив чуть не изо рта сестры её любимый шоколадный кекс, который, оказывается, был последним, после чего получил от неё уничтожающий взгляд.
Прилично устав за день, но дождавшись окончания фильма, мы с Айрис поднялись в её комнату, где, запрыгнув под одеяло и прижавшись друг к другу, начали рассказывать всё, что накопилось, незаметно для себя начиная шмыгать носом и стирать слёзы из разом покрасневших глаз.
Сегодня был трудный день!
***
24 ноября 1996 года
— Так вот что Крисси тогда тебе сказала! А я как дурак надеялся, что она всё же простила меня, — папа на некоторое время прикрыл глаза, после чего горестно вздохнул, снова наливая в чашечку очередную порцию виски под неодобрительный взгляд Аниты, ведь недавно он выпил лекарство, а она заботится о его здоровье.
— Она простила тебя, но гораздо позже, потому что для этого ей понадобилось намного больше времени, чем кажется. Она всё озвучила пять лет назад. Я же как-то раз обмолвилась об этом, но ты, видимо, не обратил должного внимания на мои слова.
— Вот теперь мозаика целиком собрана. Ведь я все эти годы гадал, почему ты перестала разговаривать со своей матерью, в частности после того случая, когда в день влюблённых я завёз тебя к ней. Я и не представлял, как тут всё серьёзно…
Услышав тоненький голос дочери, который произнёс слово «мама», я поспешила к ней, возвратившись ко всем через пятнадцать минут. Мелина, как и я, ночью иногда могла вскакивать, ей всегда снился папа. Ведь по её словам, он всегда во сне сопровождал её, подсказывал, как поступить в той или иной ситуации. Это очень трогательно, но сердце всякий раз сжимается после таких слов.
— Анита, может, у тебя есть валерьянка? А то мне что-то не очень хорошо.
У меня началась кружиться голова, заставляя опуститься в кресло, сжимая виски, пытаясь хоть немного уменьшить боль, но ничего не получалось.
— Да, конечно есть. Пойдём со мной на кухню.
Я поднялась и пошла за мачехой; она дала мне лекарство, после чего крепко обняла.
— Тебе наверняка дальше будет тяжелее рассказывать, дорогая моя девочка… — женщина гладила меня по плечам, а я еле сдерживала слёзы. Потому что «ну как так? Тридцатилетняя женщина будет плакать перед таким же взрослым человеком?» Но слезы всё равно вырвались наружу. — Может, ты отдохнёшь, а утром продолжишь? Я очень за тебя переживаю. А мужчинам так и скажу, они поймут.
— Да, Анита, наверное, так будет лучше. — так и не отпустив друг друга, мы стояли посередине кухни, в сумраке ночи, и только серебристый свет, исходящий от луны, освещал наши фигуры.
Часы пробили дважды. Два часа ночи. Тёмный силуэт с грустью усмехнулся, глядя на своих любимых людей.
