Как сложно будет справиться

День, когда все разъезжались по своим домам, настал, и каждый ученик носился по гостиной своего факультета. Драко же не был таким безответственным идиотом и, собрав свои вещи еще дня два тому назад, наблюдал теперь, как Нотт кидал скомканные вещи в чемодан, и только пуще заливался смехом. Малфой истерил уже с час, сидя на незаправленной кровати друга, и было ему хорошо, ведь его не волновали ни Минстон, ни оценки, ни какие-нибудь другие заботы «взрослых». Только собственное здоровье и доставляло Малфою проблемы: синяки под глазами, исхудавшее тело, из-за чего приходилось накладывать чары. Было и гадко наблюдать, и омерзительно осознавать, как из-за глупых мыслишек о девчонке чистокровный мог так исхудать, потерять свой вид. Слизеринец не сразу заметил изменения, произошедшие с ним, но по взгляду, ставшему измученным и неспокойным, он уловил связь. Всему виной она. Минстон успела попрощаться со всеми гриффиндорцами, по пути к башне обдумывая предложение Поттера. Как бы ни хотелось девушке, она не могла заявиться на новогоднюю вечеринку на площади Гриммо, которую устраивало Золотое Трио. Там собирался быть и сам Малфой, который аппарировал бы туда по приглашению Нотта сразу же после боя курантов; почему и не стоило слизеринке там объявляться, чтобы не вызвать у того подозрений. Все мысли Эмилии были только об этом, из-за чего она совсем не замечала, как сбивала других учеников с ног, не слыша и оскорбительных слов, которые половина из них бросала ей вслед. Только один человек не смирился с таким неуважительным поведением — Монтегю. Он недолюбливал девчонку, точнее, даже ненавидел ее и презирал, по большей части доверяя россказням о том, какие у нее особенные отношения с директором. Слизеринец схватил сокурсницу за предплечье и потянул на себя, заставив ту остановиться. Но даже после этого ее внимание никак не было сфокусировано на нем, потому он и тряхнул девчонку, уже окончательно обратив ее взгляд только на себя. Хотя Минстон лучше кого бы то ни было могла бы устроить в данный момент скандал на пустом месте, у нее совсем не было времени на этот детский лепет. Однако постаравшись вырваться из рук надоевшего ей придурка, она ощутила удар по щеке. Приложив пальцы к разгоревшейся коже и сглотнув ком в горле, Эмилия подняла глаза на Монтегю, замахнувшегося на нее для второй пощечины. Его руку успели перехватить. — Мерзавец, — плюнул знакомый голос. Монтегю с отвращением цокнул и оттолкнул от себя девчонку как можно дальше, зашагав в противоположную от той сторону. Брюнетка не удержалась на ногах, но была поймана Малфоем. На ее лице был написан неприкрытый испуг, который не так часто испытывала девушка. Всё произошедшее с ней сильно выбило Эмилию из колеи, и она не понимала даже, как у нее вышло попасть под горячую руку задиры. Драко только и смотрел что на пойманную сокурсницу, а во взгляде его читались отвращение и злость, и Мерлин бы знал, к кому именно. Уже к обеду Минстон попрощалась с Паркинсон, успевшей наслушаться сплетен с других курсов о стычке двух семикурсников. — Что учинил этот мерзавец?! — Литтен всплеснула руками и побагровела. Последнее она сказала в точности как ее лучший друг, но и не подозревала об этом. — Ты сказала, как и он... — отстраненно промычала себе под нос брюнетка, указав пальцем в сторону Нотта. — Как Тео? — Кхм-м... — Сейчас не об этом! — шатенка свела тему о слизеринце на нет, тем самым подтвердив предположения подруги: кто-то кому-то нравился. — Его поведение омерзительно! Он столько грязных слухов распускал о тебе. Хотя Паркинсон и не хотела выпускать из своих объятий новоиспеченную подругу, ее всё-таки смог оторвать от девушки Теодор, желавший поскорее направиться в сторону поместья Литтен, собираясь провести все каникулы безвылазно там. И даже имея на руках два приглашения на вечеринку, эти двое не собирались приходить, предпочитая провести время наедине: как в былые времена, давным-давно забытые обоими. Ретроин собирался покинуть Хогвартс последним и, идя в полном молчании с двумя своими сокурсниками, не сводил глаз с Малфоя. Блондин наблюдал за движениями девушки, анализируя их и непроизвольно повторяя. И эта слепая любовь, появившаяся из ниоткуда, то навевала тоску на Колина, то рождала в нем детскую радость. Он сам не мог понять, что же именно вызывало его противоречивые чувства: вероятно, одновременно желание видеть Драко снова счастливым и страх повторения его трагичной судьбы. Минстон резко остановилась, вынудив других тоже замереть на месте, и попросила их идти дальше без нее, пока она быстро заглянет в туалет. Единственным, что заставило ее сорваться на бег немного погодя, была рвота, которая неудержимо просилась наружу из глотки девушки. Эмилия ворвалась в кабинку и с грохотом упала на коленки, сблевывая содержимое своего завтрака в унитаз. Благодарна она была только магии, которая позволяла держать всё в чистоте и стерильности. Мерзкая горечь в горле пугала девушку, намекая на пущее ухудшение ее состояния, и без того продолжавшееся с каждым месяцем. Брюнетка пыталась найти салфетки, чтобы вытереть рвоту с губ, но не успела: за нее это стал делать другой человек. Малфой несся вслед за девушкой, стараясь успеть свернуть в ту же сторону, что и она, чтобы не потерять ее из виду. Он не мог позволить кому-нибудь еще увидеть Эмилию в таком состоянии, узнать ее секрет. Из-за нервозности он поправлял наручные часы на левой руке почти каждую секунду, а его ладони уже успели вспотеть. Не позволяя себе медлить, Драко опустился на колени. Может, он и не успел придержать волосы брюнетки, чтобы не дать им испачкаться, но он был здесь, в нужный момент — в миг слабости и уязвимости девушки. Он немедля наколдовал салфеток, чтобы помочь той привести себя в порядок, но никак не ожидал, что Минстон испугается и метнется за палочкой. — Это я. Я хочу помочь тебе, — Малфой зашептал у самого уха девушки, переплетя свои пальцы с ее, не желая отпускать ее, не давая ей лишний раз дернуться. Пусть эти минутки их близости длились недолго, но Драко старался запечатлеть сцену в своей голове как можно отчетливей. Однако счастье длилось не так долго, как ему того хотелось бы. Эмилия резко оттолкнула парня от себя и смерила тяжелым взглядом. — Зачем ты здесь? — волшебница встала на ноги, немного пошатываясь, смыла собственную блевотину с салфетками и прошла к раковинам. — Я сказал... — Я слышала. Это ничего не меняет. Малфой опешил и замер, вперев взор в ее макушку. Она обернулась и одарила его в ответ равнодушным взглядом. Тогда-то всё и стало предельно ясно: никаким чувствам к ней никогда не быть. Драко в два шага приблизился к ней и поставил на фарфоровую выемку в раковине склянку. — Если не станет легче, доложи Снейпу. Стук в массивные двери и голова, выглядывающая из-за них, — Колин стоял снаружи. Его пригласили войти. Он было хотел открыть рот и что-то сказать, но так и не сумел; он и представить себе не мог, с какой болью жила каждый день девушка. Эмилия оперлась на раковину и выдохнула, нацепив на себя более-менее счастливую гримасу, чтобы успокоить друга. Взглянув на Ретроина с улыбкой, девушка махнула рукой на произошедшее и предложила выйти в коридор. — Не пытайся притворяться. В ответ он получил только неоднозначный кивок и прощанье. Колин ни с кем не был особо близок, но его всё равно считали отличным другом — тем, кто объявляется в нужном месте и в нужное время. В небольшое окошко кареты можно было лицезреть валивший на улице снег и заметенные дороги. Наступавшая темнота была не такой, как осенью: девушке зимняя ночь казалась более яркой, чарующей; в это же время года около двух лет тому назад у нее как раз зародились чувства к Малфою. Эмилия прекрасно понимала, что ждет ее в поместье: бесконечные скитания, воспоминания забытых дней. И уже в Мэноре, медленно шагая за эльфом, который должен был создать иллюзию первого посещения, девушка вспомнила, как однажды она босиком бежала за Драко по этим глухим коридорам, стараясь не разбудить других. И эти счастливые моменты, их когда-то общие воспоминания, которые теперь стали бременем ее одной, накатили с новой силой. Эмилия пошла бесцельно бродить, не видя ничего перед собой, кроме пелены на глазах. Прослонявшись так неизвестно сколько, брюнетка бессильно упала на ковер, сама не зная где. В спальне Малфоя была мертвецкая тишина, будто бы хозяин этого места уже давно исчез или переехал. На самом деле он лежал посреди своей кровати, стараясь заснуть вопреки своему напряженному состоянию: нутро у него ныло, и казалось, будто бы что-то совсем скоро случится. Голова гудела из-за лишних мыслей об Эмилии, которую он стал часто вспоминать. Она мгновенно появлялась у него под веками, когда он прикрывал глаза хотя бы на секунду. Он стал бредить этой назойливой идиоткой, которую старался игнорировать на благо себе; старался, но не выходило. Ее не слишком длинные темные волосы привлекали, Драко хотелось иногда провести по ним рукой, почувствовать самому, какие они были мягкие и легкие. Или дотронуться до розоватой кожи, девичьей щеки, губ — парню было искренне всё равно до чего именно, он просто желал этого. Желал ее. Из мыслей его вырвала открывшаяся дверь и ввалившаяся в комнату фигура. Минстон упала на его прикроватный ковер, как тряпичная кукла, безвольно дернулась и окончательно замерла. Малфой резко сел на кровати и присмотрелся к фигуре, лежавшей на полу: он пытался увидеть, вздымается ли грудь девушки или нет. Но когда один из вздохов Эмилии прервался, Драко немедля упал на колени перед ней и стал искать пульс. Голова его разболелась еще больше, а по спине прошли мурашки — он не хотел трупа в своей комнате, уж точно не ее. К своему счастью, Драко убедился в том, что жизнь еще не покинула волшебницу, и выдохнул. Он знать не знал, где ее комната, но идти и выяснять желания не было, потому он и положил девчонку к себе на кровать, решив оставить ее спать на ночь у себя. Единственное, что его неприятно удивило, — чудовищная худоба. Малфою казалось, что хуже уже не могло быть, но открылась не самая приятная правда: всё это происходило из-за болезни Минстон, о которой никто ему не говорил. Блондину захотелось убедиться до конца, поэтому он написал на ночь глядя Нотту. А затем, пересев в кресло, стоявшее напротив кровати, стал наблюдать за беспокойным сном девушки. Исчезнув на заре и вернувшись к завтраку, Драко не застал у себя ночную гостью, но решил не разбираться с ней, а пошел работать над зельем. Быстро схватив пергаменты из сумки и письмо от совы, Малфой поспешил в лабораторию матери, которую Нарцисса использовала для создания лечебных снадобий. Там юноша провел весь свой день, почти что до глубокой ночи, успев между делом прочесть письмо друга. Какая удача! Сам Малфой написал, рад до усрачки! Я замечал, что ее одежда намного больше ее размера, но не думал, что всё настолько плохо. Хотя знаешь, как-то раз у меня была возможность дотронуться до ее кожи; она была очень сухая, хотя у Эмилии есть лечащие кремы. Можно было предположить, что у нее нелады со здоровьем. С чего такие вопросы, друг? Т.Н. Мысли Малфоя были забиты только этой странной болезнью, о которой едва упоминал Снейп. Мужчина и так никогда не был многословен, но, говоря о Минстон, он был предельно осторожен, будто бы ходил по краю пропасти и в любой момент мог упасть. В этом и заключалась загвоздка для Драко: казалось, все имели хотя бы какое-то представление о том, что на самом деле происходит с его сокурсницей, но только не он. Его использовали только для усовершенствования этих треклятых зелий, и слов благодарности он пока не получил ни от кого, ровным счетом. Драко не был идиотом — уж точно не второй ученик в Хогвартсе после Грейнджер. И юноша отчетливо видел, как неровно Эмилия к нему дышала, будто знала о нем что-то, чего не знал даже он сам. Многозначительные взгляды выдавали ее с головой. Но считать ее воспоминания волшебник не мог из-за слишком крепкого барьера девчонки; сколько раз он пытался попасть ей в голову извне, столько раз она отбивалась от его нападок, притворяясь, что ничего не заметила. И это выводило Драко из себя: она считала себя слишком умной, думала, что легко обведет его вокруг пальца. Но, зная, что принимать лекарство Эмилии нужно в строго определенное время, слизеринец задумался о возможности проникнуть сквозь защиту: просто не дать ей выпить зелье вовремя, и вуаля, дело в шляпе. Никто бы не смог описать его чувства в тот момент, кроме тех людей, которые знали его от а до я. Но единственное, что он понимал для себя, так это то, что эту возможность он ни за что не упустит.