Как сложно будет справиться

Тишина, что повисла в душной спальне из-за десяти людей, позволила Малфою сбежать. Закрыв за собой дверь, он рухнул на кровать и закрыл уши вспотевшими ладонями. Немного пролежав так, а после испытав отвращение, он опустил руки вдоль себя, вытерев их о покрывало. Голова гудела, а тело ныло. Прошло достаточно времени с момента драки с Ноттом, и синяки на лице и груди уже стали давать о себе знать, начиная болеть при нажатии и проявляясь на коже. Драко расстегнул первые две пуговицы на рубашке и вдохнул побольше воздуха, надеясь утихомирить сердцебиение. На улице только заходило солнце, и его лучи рассеялись по балдахину кровати и полу. Парень приподнялся на подушках и вытянул руку с часами, решив поиграться с солнечными зайчиками. Продлилась детская забава недолго — в комнату зашли незваные гости. В дверях стояла тройка гриффиндорцев; один из них, тот, что в центре, выделялся из общей массы. Поттер переступил порог, едва дождавшись разрешающего кивка хозяина спальни. Эти двое так и не заделались друзьями за прошедший год, а потому Малфою было неожиданно видеть заклятого врага у себя в комнате, а тому, в свою очередь, — находиться там, где он не бывал ранее. Слизеринец принял сидячее положение и вскинул белёсую бровь, задаваясь немым вопросом. Ответа или вообще какой бы то ни было реакции не последовало; оставшиеся двое из трио лишь молча разошлись по углам спальни, а Гарри остался на месте, всё это время сминая губы, будто бы желая что-то сказать. Он упорно старался не сталкиваться взглядом с блондином, но всё же не выдержал и подошёл ближе к сидящему. — Знаю, что не меня ты ожидал увидеть, и не их подавно. И знаю, что тебе захочется перебить меня, но... не сейчас... — сказано это было тихо, но чётко дошло до ушей адресата, отчего на его лице отобразилось удивление. — Я выслушаю тебя, — без упрека заверил он. — Вот как, — протараторил Гарри. — Не уверен, как именно стоит начать, но… Блять, спасибо, Драко… — гриффиндорец порывисто бросился к кровати, и вот уже напряжённый сокурсник оказался в его объятиях. — Давно хотел сказать такому тебе, помнящему всё. — Мерлин, — закатил глаза Малфой. Он не отследил того момента, когда заклятые враги стали называть друг друга по имени, но и ему захотелось попробовать на вкус это достижение в их взаимоотношениях; понять, каково это. — Но, Гарри, за что? — За оказанную помощь и предоставленную нам возможность всех спасти... — За то, что встал на нашу сторону... — послышался другой голос, прервав слова Поттера. — Спасибо тебе, Драко. Малфой оглядел вышедших в середину комнату двух оставшихся гриффиндорцев. Недостающее звено Поттера, сейчас они стояли и немного мялись, как и тот ранее. Рональд, чей голос и был последним прозвучавшим, приблизился, но не решился на первый шаг к примирению. — Мы все хотим извиниться, — резанул по ушам голос Грейнджер. Всегда, когда она мало говорила, спустя время её голос звучал выше, чем обычно. Драко бросил на нее взгляд и увидел улыбающееся лицо. Девушка решилась приблизиться к слизеринцу. — Извини, что заставили тебя ждать. Мы хотели раньше поблагодарить тебя, но не успели... — А после и смысла не было с тобой заговаривать. Но мы слишком долго ждали этого момента, верили, — закончил Поттер, встав перед блондином и удивившись: по лицу Малфоя скатилась слеза. — Верили, что когда-нибудь ты вернёшься... Настоящий ты. Юноша вскинул голову, только и переводя серые глаза с Поттера на Грейнджер; рыжая же макушка Уизли до сих пор раздражала слизеринца, вызывая его негодование ещё с того подстроенного Минстон шоу. Объятия были бы неуместны, особенно между бывшими врагами и нынешними незнакомцами, но Драко всё-таки протянул руку главарю трио. С улицы повеял прохладный ветерок весеннего вечера, от которого только девушка, легко одетая, дрогнула. Ответ юноши со шрамом не заставил себя ждать, и, крепко пожав руку хозяину комнаты, Гарри улыбнулся во все свои тридцать два зуба. — Малфой! Да ты... Да что ты творишь?! — взревел Уизли, захохотав. Для всех, а в особенности для гриффиндорца, было неожиданностью проявление какого бы то ни было чувства со стороны Драко, хотя бы уважения к другим. Хотя на словах они и знали многое, и уж точно то, как сильно изменился Малфой, но сейчас, лицезрев воочию, поняли, что изначально их ожидания на его счёт были занижены. И следующим, кому протянул руку блондин, был как раз Рональд, выпучивший глаза. — Перестань уже этому удивляться! — толкнула его в бок единственная девушка в комнате. — Не заставляй себя ждать. Все приободрились. Произошедшее сдвинуло всех с мёртвой точки, на которой троица точно не желала задерживаться, имея прошлого Драко перед собой. Бойня за правоту, что продолжалась больше пяти лет, наконец-таки была прекращена; перемирие было необходимо перед грядущей битвой, наверное последней. Поттер не задержался с остальными, двинувшись к ванной комнате, где в дверях столкнулся со слизеринцами. За спиной шла размеренная болтовня, слов которой Гарри периодически не мог разобрать то из-за хохота друга, то из-за осипшего голоса бывшего врага. А перед глазами открылась неожиданная картина: о косяк опирался Нотт, а на закрытой крышке унитаза под его перекинутой через плечо рукой сидела девушка. Литтен прижималась к любимому с прикрытыми глазами, мирно вдыхая и выдыхая воздух; поодаль же, сидя на тумбочке, со страниц книги не сводил взгляда Колин, а около его ноги устроилась Эмилия. — Почему не заходите? — Эмилия не может... — Из-за установленного Драко барьера, — продолжила Паркинсон. — Какого чёрта?.. — развернулся было на пятках Поттер, но его перехватила рука ближайшего к нему парня. — Не стоит и пытаться... Он не изменит своего решения. Не сейчас. — Гарри, всё правда в порядке, — донёсся глухой голос. — Что более важно, так это ваше перемирие. Он искренне рад ему... Эмилия оттолкнулась спиной от дверцы тумбочки и качнулась на месте. Увидев это, Ретроин забеспокоился, резко выпрямившись в сидячем положении, и перевёл взгляд на неё. Девушка заметила движение за своей спиной и дёрнулась в испуге. Но, переглянувшись с сокурсником, она выдохнула, только сейчас вспомнив, на кого опиралась. Спустя мгновение Минстон наконец-таки встала на ноги и резко согнулась пополам из-за боли в затекших ногах. А как только она вскинула голову, то увидела в дверях сероглазого слизеринца. Прозвучал голос Нотта, замечание которого каждый пропустил мимо ушей, понимая, что оно было лишним. Пройдясь вдоль тесного пространства, Эмилия выпрямилась и уставилась на потолок, прищурившись. Там был едва различимый след: совсем незаметный, аккуратный и глубокий. Разрез был знаком ей, но непонятно откуда. — Гарри... — она тихо обратилась к гриффиндорцу, указав на заинтересовавшее ее место. — Взгляни на это. — Самая обычная... Что ты в ней такого нашла? — удивился Нотт. — Я уже видела ее где-то. Где-то... К блондину вопросительно обратились гриффиндорцы, остававшиеся стоять около его кровати, но он вскинул руку в останавливающем жесте и продолжил наблюдать за девчонкой. Прошло только несколько часов с того инцидента, но она будто бы напрочь позабыла о своей усталости и принялась изучать трещину, которая, казалось, что-то ей напоминала. — Хватит считать меня поехавшей! Я же говорю, что знаю ее, значит, это правда! — рявкнула та на сокурсников. На двери ванной был разрез, как на внутренней стороне, так и на внешней. За движениями Минстон следил каждый, но только один Малфой пытался уловить суть происходящего. Столкнувшись с ним взглядами, Эмилия не отвернулась, как в прошлый раз, а продолжила, не отрываясь, смотреть в серые глаза. — Это Лестрейндж. Сердце зашло как бешеное, а голова начала гудеть из-за слишком большого количества подозрений. Минстон вскинула голову к потолку, потом снова опустила взгляд и стала разминать плечи. Каждый в комнате смог расслышать сказанные ей слова, потому и атмосфера повисла на некоторое время тяжелая. Но тишина, никем не прерываемая, закончилась. — Accio кинжал. Кончик палочки был направлен вниз, а рука совсем слабо сжимала древко, вовсе не желая напрягаться сильнее, чем требовалось. Был слышен не только шепот других, но и удары о дерево. Приглушённый звук, который, видимо, волновал одного Малфоя, становился всё отчётливее, и, до конца поняв, откуда именно он исходил, юноша пересёк расстояние, отделявшее его от девушки. Кинжал своим остриём высвободился из плена, что мешал эти несколько секунд вонзиться прямо в девичью плоть, и вошёл в шкаф. В крепких объятиях Малфоя была заключена соседка по комнате, которую тот зарёкся когда-либо больше не трогать всего несколько часов назад. Безмолвное и обмякшее тело держали только руки, сомкнутые на ней; казалось, будто бы она прямо сейчас могла исчезнуть из жизни каждого находившегося в комнате и никогда не появиться вновь перед державшим ее. Дыхание было сбитым у обоих, но ни один из них не обращал на это внимания. И черт знает через сколько времени Драко наконец-таки заметил, как его сердце вырывалось из груди, желая то ли остановиться навеки, то ли отдаться без остатка. Смотреть на нее ему не хотелось, но и сердцебиения в унисон было достаточно, чтобы понять: она жива; а ее молчание давало понять, что она не ранена. — Вы оба! Вас не задело?! — прервал их обеспокоенно Нотт, схвативший их за плечи и принявшийся что есть силы трясти. — Вроде да, — неуверенно покачала головой Минстон, сразу же отпрянув от сокурсника и став себя осматривать. — Это было близко... — Именно! О чем ты вообще думала!? — взревела подбежавшая Паркинсон, которая ещё со времен Войны невзлюбила смерть. — Использовала заклинание, даже не задумавшись о последствиях! — Перестань шуметь... — прервал блондин и отошёл к стене, уже ясно поняв, что ему не место рядом с Минстон. — Главное то, что мы имеем у себя в руках, — кивнул он в сторону застрявшего холодного оружия. — Солидарна. А имеем мы первый хоркрукс из трёх, и это нечаянная удача для нас, — заметила Грейнджер, взяв в руки кинжал, переданный ей Колином. Все в комнате стали переглядываться, но Эмилия молча встала и, обхватив разболевшуюся голову, двинулась к выходу из спальни и дальше прямиком в гостиную. На часах стрелка уже показывала за полночь, и счастье выпускников заключалось в наступивших выходных, которые они могли провести в бесконечных раздумьях. С момента обнаружения кинжала все они беспрестанно обсуждали то предположения на его счет, то связанные с Лестрейндж прошлые стычки. У гриффиндорцев их было лишь две: в Малфой-Мэноре и на операции Семи Поттеров, а вот слизеренцам повезло гораздо больше. — Ваша очередь. И ты, Драко, не отделаешься. — Лучше, если я начну, — обратила на себя внимание Минстон. — Впервые мы пересеклись с ней у Малфоев на ужине для членов чистокровных семей, что придерживались взглядов Волан-де-Морта. Она заметила меня после нападения на... МакЛаггена. — Что за «нападение»? — поинтересовалась Джиневра. — Это не имеет отношения к делу, — отрезал за девушку блондин и сверкнул недобрым взглядом на рыжеволосую. — Верно, нам важнее, что было дальше, — решив пресечь зарождавшуюся ссору между Уизли и Малфоем, вклинился брюнет, прекрасно знавший всё изнутри. — Но... — Меня вывели Снейп с отцом, потому что я воспользовалась силами на людях, и эти двое увязались за нами, — пальчиком указав на сидевших рядом слизеринцев, твердо продолжила Эмилия. — Беллатриса же прогнала их и после короткого разговора повела нас к Лорду. — Уже будучи там, без Нотта, Минстон опробовала свои силы на мне, чем вызвала всеобщее удовлетворение. — Ты сам нарвался... — А ты себя в те времена вообще контролировать не умела, применяла силы в ответ на каждое неверное слово в свою сторону. — Прошлый ты этого бы не сказал... — выдержав долгую паузу, заметила Эмилия, но голос в конце предательски дрогнул. — Того меня больше нет. Мирись с этим либо уходи. Малфою больше не доставляло удовольствия выслушивать эти уточнения: «прошлый он», «нынешний он» — он был одним целым с теми двумя версиями и считал как минимум неуместным упрекать его в равнодушии после возвращённых воспоминаний. Никто из них не мог понять, каково ему вообще приходится, никто даже и не интересовался должным образом. Смотрел он до этого в сторону, где сидела Минстон, но сейчас вернул свой взгляд на человека впереди него — это был Колин, полусидевший-полулежавший на диване с запрокинутой головой и прикрытыми глазами. Поддержки в друге он не нашёл, как и в других, потому и вовсе встал на ноги и отошёл к окну. Не она ушла после его слов, как, казалось ему изначально, должно быть, а он, словно струсив или испытав на собственной шкуре, каково же на самом деле ей. Подкожно можно было почувствовать, как каждый вперил в него взгляд и упрекал в сказанном. — Ты прав. Ты не тот, что был год назад, но и не тот, что месяцем ранее. Сказано это было то ли с благосклонностью, то ли с сожалением, но Драко показалось, будто бы эта девчушка, с которой его связывало прошлое, прочитала его мысли и узнала каким-то образом, о чём он только что рассуждал у себя в голове. В ушах вновь отдался ее голос и слова; что-то изменилось в его восприятии Эмилии, дало понять, что он нуждается в ней. Помявшись в стороне от всех, слизеринец вернулся на своё место в давящей тишине и точь-в-точь скопировал положение Ретроина, не пожелав вклиниваться в заново начавшееся обсуждение. У камина, что почти догорал, бодрствовали утром только двое. Они не разговаривали не потому, что боялись разбудить спящих, устроившихся вокруг них и потеснивших их в и так небольшом пространстве, а потому что не знали, как начать разговор. Юноша был на перепутье: он мог убрать из своей жизни помеху, обвиненную им в своих невзгодах, а мог и принять, что был неправ, когда говорил ей все те бесчисленные гадости. Но был страх, что, если он снова раскроет свою душу, его примут и всё повторится, а то и хуже, закончится проигрышем, фатальным финалом для них обоих. Минстон же, которую ранее успела перехватить Грейнджер, знала, что именно любовь всей ее жизни прохрипела на ухо гриффиндорке после того, как ее раны были залечены. — Пойдем, — Драко знал, прекрасно знал, что в делах любовных, особенно связанных с ним, девчонка ненавидела быть первой и всегда ждала, когда он сократит между ними дистанцию. — Тебе есть что сказать, — уже заперевшись в Ванной Старост, начал Драко. — Я всегда буду спасать ее. — Что? — переспросил Малфой, отпрянув от холодной стены, к которой только что прильнул. — Это то, что ты сказал Гермионе. — Я помню, что сказал ей... К чему ты об этом заговорила? — Это не слова человека, которому плевать на другого... И не слова того, кто хочет, чтобы этот другой из его жизни ушел. — Не принимай на свой счет. — Как скажешь, н-но... Не знаю, запутался ли ты, только если это так — позволь мне помочь разобраться, — и точно так же, как юноша понимал ее слабости, так и она знала: не любил Малфой красноречивость, уж точно не в любовных делах перед возможной потерей человека; избегал первым заговаривать с ней о своих чувствах. — Хочешь знать, что постоянно в моей голове? Ладно, — блондин развернулся лицом к собеседнице, и на его лицо упали лучики восходящего солнца. — Я хочу сбежать отсюда и не хочу миловидно перешептываться с другими, с которыми меня объединяет только общий ярлык Героев Войны. Я не для этого спасал их шкуры, жертвуя своей, — памятный едкий привкус смерти ощутили оба на кончиках языков при упоминании об этом инциденте. — Правда, Эмилия... — обратился Драко к девушке по имени впервые за долгое время. — Не на это я надеялся, но, как говорится, нужно работать с тем, что есть... И-и мне придется. — Никто не заставляет тебя; не хочешь — не надо. Делай, что велит тебе сердце. И кто бы мог подумать, что сказанные невзначай слова в связи с совсем другой темой будут использованы против Эмилии. — А ты сама чего хочешь? — Мне осталось не так уж и много. Закончу поскорее учебу, чтобы не мозолить тебе глаза, и исчезну. — И этого ты желаешь? — Мои хотелки давным-давно превратились в эгоистичные требования, — до этого, сидя на умывальниках, девушка не смотрела на парня, но с этими словами решила обратить свое внимание на него и поняла, как близко теперь они были. — И что это? — полюбопытствовал Малфой, словно зная, что именно вертелось у той на языке. — Ты. Это слово было прошептано в унисон. Минстон подалась вперед, положив свою руку на мускулистое плечо, а Малфой одними подушечками пальцев взял подбородок девицы и потянул к себе, чтобы поцеловать. Его действие не было страстным, хотя сказанное только что и предполагало пылкость; но даже привкус вишневой помады на губах и мятное от недавней жвачки дыхание не придавали этому поцелую большей агрессии. Каждый будто думал, что если ускорит темп, то потеряет другого; не сможет больше отыскать и назвать по имени. Первой отпрянула девушка, немедленно опустив голову из-за начавшейся одышки, но юноша вернул ее в прежнее положение, схватив двумя руками алые щеки. — Драко, не стоит нам продолжать это. — Ты опять сбегаешь. — Ты тоже так делал, не вини меня в приобретенной привычке, — она убрала его руки и слезла с умывальников. — Хватит... Я не дам тебе уйти ни сейчас, ни потом. В таком большом и пустом пространстве эхо еще несколько раз повторилось и рассеялось. Щебетание птиц, слышное с улицы в распахнутые настежь окна; приятный теплый ветерок весеннего утра. И двое смотрящих друг на друга. Малфой, сцепивший пальцы на предплечье девушки, и она, по чьей щеке стекла уже не первая слеза. — Злость на всех за утаивание прошлого и страх, который пожирает тебя изнутри из-за незнания будущего, — твои враги, что ослепляют тебя. Посмотри на всё это с другой стороны: никто из нас не знал, как будет лучше или хуже, ровно так же, как и ты сейчас. Слова не были тирадой или мольбой простить всех и вся. Тон был размерен настолько, насколько вообще мог быть таким после желанного поцелуя, от еще не до конца восстановившегося дыхания. Но Минстон изо всех сил старалась внести ясность в мысли человека, мир которого перевернулся с ног на голову. — При любых обстоятельствах закончилось бы всё гадко. Не выйдет всегда всё делить на хорошее и плохое, а единственного правильного ответа не было тогда, да и сейчас нет, — вынесла она вердикт. — Драко... Тебе стоит помнить, что все те, кто находится в нашей гостиной, готовы пожертвовать чем-то ради тебя. Некоторые из них несущественными вещами, другие — жизнью. — А чем ты? — Не очевидно? Собою без остатка. И не было это ни прямым признанием в любви, о которой и так было известно, ни проявлением слепой зависимости или желания владеть им. Это была чистейшая правда, что затрагивала не только девушку, но и парня. — Ты всегда первый. Что бы ни было, я всегда буду выбирать тебя, — сердце стало стучать еще быстрее, чем до этого, а руки совсем не слушались. — Я-я... С губ сорвалась безмолвная фраза, что была понятна и по выражению лица, и по губам, что смыкались в определенной последовательности, чтобы донести весь смысл. И это было то, чего Малфой ждал незнамо сколько времени, чтобы сказать то же самое в ответ. Все переживания, не разделенные на двоих мучения, желание отмщения — ушли. Заботы некоторых людей в отношениях могут заключатся только в верности и удовлетворении друг друга, но когда ты слишком долго находишься на волоске от смерти, то ценности меняются, становятся жестче, эгоистичнее и радикальнее. И каков смысл поиска замены, чтобы потом открываться тому человеку заново, рассказывать произошедшее с тобой, если можно измениться ради того, кто и так знает всё и без твоих слов. Потому что был там, переживал это с тобой, испытывал на собственной шкуре. Проведенное вместе время и вправду прошло незаметно, потому и возвращались двое быстрее, чем уходили, чтобы не вызвать лишних подозрений у остальных. Но зоркий глаз Нотта не упустил пропажу друзей, и потому брюнет поджидал их на лестницах. Взвинченности или лишней озабоченности наконец-таки не было; то ли предчувствие, то ли интуиция говорили: всё между ними наладилось, стало проще и понятнее. И, когда перед ним предстали сокурсники, он сонно улыбнулся им и кивнул в знак приветствия. Может, между ними и не было пылкой любви с воркованием и беспрестанными поцелуями, но находиться рядом было проще. — Мы вместе... — Я это понял, — усмехнулся слизеринец и взъерошил волосы. — В каком часу хоть ушли? — В четвертом. — Во как, значит, часа три проговорили... — похлопал он по плечу блондина. — Было трудно... — Так всегда, какие бы ни были отношения; просто не допустите повторения тех ошибок, что вы уже совершали.