Легко и просто

звезды вдаль плывут несут свет сквозь Вселенные в одно сливаются параллельные Кэт.       Если бы вы знали, как я устала играть бывших, чтобы вызвать всплеск сил потенциальных.       А казалось бы, совсем немного времени прошло с начала работы в Конторе.       Я повернулась, спиной еще издали ощутив мощный толчок энергии, направленной в мою сторону. Девушка приближалась. Она видела перед собой только меня. Ненавидела. Желала зла и хотела уничтожить.       Я прикинула силы и поняла, что если бы она могла ими управлять хоть чуть-чуть — наверняка, все бы и получилось.       Одним широким мягким шагом я отошла в сторону, и ее принял на себя Влад. Вот тоже досталось парню, ему еще хуже, наверное. Шутка ли - играть роль возлюбленного. Им потом еще придется пообщаться, а я больше не встречусь. По крайней мере, в этом амплуа.       На сегодня все. Осталось только тихо-мирно исчезнуть с глаз, что я и сделала.       Насыщенный сегодня был денек. Не буду, пожалуй, заходить в магазин по пути, в коробке у меня все есть. Ну не зову это домом, хоть тресни. Вообще даю разные названия: «обитель», «коробка», «берлога». Но не дом. А самые точные, наверное, «пристанище» и «приют», отнюдь не в теплом смысле.       Ох, как надоело…       В берлоге было слегка не убрано. Я ленилась уже второй день и копила посуду в раковине.       Еще в берлоге было серо. Скучно. Невыносимо. Как мило.       Я не спеша сварила кофе, достала шоколадку и уселась в кресло, чтобы предаться заслуженному безделью. Долго-долго выбирала, какое кино буду пересматривать сегодня — один из забавных бонусов нахождения здесь.       Вспомнила самую вредную привычку, от которой пока с малыми успехами пыталась избавиться, но заставила себя забыть хотя бы на этот вечер.       На всякий случай проверила социальную сеть, но ничего не было. Интересно, чего я вообще жду? И так все прекрасно знаю — нет там никого, кто нужен. Никто мне не напишет внезапно и не спасет. Ни родные, ни Катька, никто…       Наслаждаться одиночеством долго не вышло, едва допила кофе, раздался звонок телефона.       — Привет. Мне Миха сказал позвонить тебе. Послезавтра у вас с Витьком новая фотосессия, — зачастил в трубку Руслан. — А после него с Лешкой.       — Привет. Ты спятил? Параллели? — возмутилась я.       Да в самом деле — неужели люди закончились?       — Трое в другом городе, Юля в отпуске где-то на островах.       — Я надеюсь, исключительно на Новосибирских и в деловой командировке?       — Э-эм…       — И ты помнишь, как в прошлый раз получилось с параллельными? Как обеим «нынешним» приспичило рядом со мной вскрыться? Да я еле ноги унесла! Я не сумею больше блок поставить! И почему все мечтают меня убить, неужели я до такой степени противная-я-я, — сама себя не пожалеешь — никто не пожалеет.       — Перестань, мы не допустим больше таких ситуаций. Ну что я сделаю, Юлька заявила: или мы ее отправляем на Гавайи или она бастует. А нам нельзя сейчас терпеть забастовки сотрудников.       — Руслан, ты зануда! И бюрократ! — понятия не имею, почему бюрократ, если честно. Но раз сказала, значит, так и есть.       — Чего это я бюрократ?! — обиделся Руслан. — Это почему еще? Что Миха мне сказал тебе сказать, то я и сказал!       — И, как всегда, гениален…       Русланчик, кажется, не уловил иронии.       — Не я за ваши отпуска и бумаги отвечаю. К Мишке все претензии. Юльке вообще сам Пазыкаев приказ подписал! Когда услышал, как она с Михой в кабинете орет.       — Интересно — она заявила, и вы сразу отправили! А если я так скажу?       И тут у Руслана, на его счастье, отобрал трубку Миша.       — Кэт, обещаю, в следующем месяце, как закончим — куда прикажешь. Хочешь, на Гавайи, хочешь в Европу, хочешь на полюс вообще.       Где-то рядом невнятно бубнил Руслан, видимо, еще вел со мной диалог, не мог успокоиться.       — Ты знаешь, куда я хочу. Пионеров не было? — без надежды спросила я.       — Нет. Ты бы сразу узнала.       — Ну, тогда пока.       «Оказал услугу, позвонил. Что за жизнь такая вообще», — услышала я окончание монолога Руслана.       — Пока. Не опоздай.       Ха, уж мне мог бы не напоминать. Я единственная, кто на работу здесь приходил всегда вовремя. Старший аналитиков Дэнчик посмеивался, что если б разрешили, я там и ночевать бы оставалась.       Кто знает…       Но начальство благоразумно не разрешало, присматривать за мной они могли и вне стен Конторы. Как и за всеми такими, впрочем.       Я подошла к гардеробу за рабочим «прикидом». Лучше заранее подготовиться, вытащить все, что нужно, поближе. Надо футболку постирать. Рабочей одеждой я обычно не пользуюсь и сдаю в костюмерную, но эта с волком мне нравилась, и я ее носила просто так, мне разрешили. Тот самый старший аналитиков немного напрягся однажды, заметив, что взгляд у меня прямо как у волчары. Но это я тогда злая была. Хотя ко мне предпочитали пореже подходить и когда добрая.       Специалисты советовали не прокручивать в голове беспокоящие мысли, а побольше занимать себя какой-нибудь деятельностью. В общем-то, вся их помощь заключалась в этом единственном совете. Спасибо, конечно. Стараюсь изо всех сил.       Поначалу они даже пытались помочь мне разрабатывать режим и график дел на неделю, но я по возможности вежливо от таких инициатив отвертелась. И при «случайных» встречах где-то в коридорах Конторы на все вопросы с перекошенным радостью лицом отвечала, что все, мол, в порядке, я бодра, весела, не переживаю совсем. А дел куча, да. Нет, в том районе больше не появляюсь. И базы сотовых операторов тоже не взламываю.       Подумаешь, один-единственный раз надела белую рубашку, завалилась в салон и встала прямо за ресепом, с третьей попытки угадав блокировку компьютера, они проще пареной репы обычно. Я просто искала фамилии нужных людей, которые больше не отвечали на мои звонки, пробив по телефонным номерам. Что же теперь, меня вечно подозревать во всяком криминале?       Людей нашла. Нужных среди них не оказалось.       Не спорю, глупая была идея, ну не могли же все эти, в Конторе, подменить целый город. Мне просто скучно было, вот я вечерком как-то и развлеклась. Тоже ведь деятельность, не зря время провела.       Сотрудники салона, кстати, меня раскусили только минут через десять. Я уже успела посмотреть все, что необходимо, и категорически не рекомендовала выбранный тариф одному из клиентов — вот, как глаз замыливается на униформе-то. Парню, спросившему, что я тут делаю, ответила, что пришла с другого салона симку зарегистрировать — у нас Интернет упал. А вот сбежать не получилось.       Мне потом сказали, что никогда еще Пазыкаева не видели орущим. Помнится, он мне сказал, что лучше бы согласилась пойти с Дэнчиком в кино и там его убила, чем натворила такое. Дэнчик, присутствуя при разговоре и употребляя ароматный кофе, подавился, пролил себе все на брюки и оскорбился до глубины души. Но на него никто не обратил внимания.       Я поправляла рукав рубашечки и думала, пригодится она мне еще или нет. Пазыкаев выпытывал, откуда я умею работать с базой оператора.       Я пришла к выводу, что рубашка мне не нравится и не пригодится, значит можно смело пустить на половую тряпку. А Пазыкаеву ответила, чтобы вписал в мою новую трудовую книжку запись о месячной стажировке год назад как раз в той самой компании. Забавная у меня трудовая получается — наоборот.       А еще интересно, откуда Пазыкаев узнал, что меня Дэнчик звал в тот вечер в кино? Точнее, нет — как именно он про это узнал, так будет правильнее. Но мы привыкли, что наш Сергеич знает все и про всех.       Вообще, начальника я ценю и уважаю, он хороший. Его помощь самая действенная, он просто разговором лечил мои нервы, и безо всяких там воздействий. В мой поселок однажды предлагал слетать, но с сопровождением. Отказалась. Потому что поняла уже, и не хотелось вновь слышать, а если лететь, то еще и видеть - кто мне откроет дверь.       Пазыкаев до сих пор угрожает сдать обратно в салон на расправу, если натворю нечто подобное. Но знаю ведь, что не сдаст.       Я подошла к окну, вытянув из шкафа и прижав к груди футболку. Окно порадовало предзакатным синим небом с редкими облаками. Самое любимое время суток и цвет неба. Красиво. Жаль только, звезд не видно еще.       Лишь посмотрев на звезды, я до конца поверила во все, что мне рассказали. Они подвели конечный итог метаниям. Звезды не станут врать. Не смогут...       Потому что, если в моих мыслях подменить целый город, фантастически, но возможно, то небо — нельзя. Лина.       — Выходи.       — Нет.       — Выходи.       — Нет.       — Нет, ты выходи!       — Не выйду.       — Выйдешь!       — Не выйду.       — А я сказал, выйдешь!       — Не-а.       — Все равно ты за меня выйдешь! — в большом душевном смятении крикнул Лек и выбежал из комнаты.       — Истеричка, — сообщила я вслед и пошла за ним закрывать.       В коридоре стояли два невысоких пузатых мужика, похожие на гномов.       — Ну что уставились, вампира-истерика не видели что ли? — поинтересовалась я.       Те покачали головами — нет, мол, не видели никогда такую диковину.       — Ну и ладно, — и я захлопнула дверь.       Вампир, конечно, был не истерик. Нормальный такой вампир. Весьма симпатичный, но ему про это мое мнение знать не надо. У меня способность просто недавно вскрылась — выводить любого человека, а как показала практика, не только человека — из себя, комнаты, и всех существующих границ.       Лек делал мне предложение в третий раз. Каждый месяц он находил меня, где бы не находилась, и настаивал на супружестве. А я в третий раз отказывала.       Три наших месяца…       Немного придя в себя, я начала вести календарь. Наш, земной, исчисление продолжилось с того дня, как я сюда попала. Это был четверг, 10 января, сразу после праздников — с головой в сессию.       В первое же мгновение встречи от Лека поступила внушительная декларация о намерениях. Я выслушала рассказ о нашей будущей жизни лет эдак на 150 вперед. Все очень серьезно, с мастером боевых искусств для меня (понравилось, видите ли, как я вмазала ему по коленке при встрече) загородным замком, выездом на отдых в соседние круги, выходными у родителей, и гувернерами для потомков.       Отказала.       В Леке же сочетались неискоренимое терпение и вспыльчивость. И мучительные предложения выйти замуж я переживала каждый месяц, уже в третий раз. И сама себе поражалась, удивлялась, возмущалась и завидовала. Не каждой такое перепадет, даже приятно отчасти. Даже если кажется, что сходишь с ума.       С улицы послышался громкий хлопок дверью трактира, потом звук падения этой самой двери, вырванной с косяком. Лек очень переживал.       Пришлось спешно выглядывать в коридор.       — Никому ни слова, что он выходил отсюда, — угрожающе прошипела я все еще стоящим там субъектам. — Я за него платить не буду. Придется вам, а это я устрою!       Субъекты покорно закивали, подумав, наверное, что если дамочке удалось разозлить до такой степени вампира и остаться невредимой, то, что же она тогда может сделать с ними.       Я ненароком продемонстрировала им свои туфли на острых шпильках и закрылась. Подошла к окну, чтобы увидеть, как Лек вскакивает на коня, исчезая в клубах пыли.       С деревьев слышалось веселое чириканье стайки миленьких птичек. Снизу доносилась ругань хозяина, перемежавшаяся вопросами, у кого здесь был проклятый вампирюга.       Дверь открылась, в комнату вошел Иван.       — У вас что — опять? — уже мирясь с произошедшим, спросил он.       — Ну да, — угрюмо кивнула я.       — Надо уходить, а то кто-нибудь скажет.       — Я их запугала, не скажут.       — Да все равно хозяин пронюхает. Пойдемте уже, — и он исчез в коридоре.       Сегодня Иван был прав, и даже моя вредность не хотела спорить.       Нужно было уйти прежде, чем какой-нибудь кляузник разболтает хозяину о госте в нашем номере. Бьюсь об заклад, те самые свидетели из коридора, как только мы отойдем — за бесплатную выпивку мигом сдадут, поэтому надо сматываться как можно скорее.       — Алина, ну вы идете?       — Иду, иду, — недовольно ответила я, нашла у кровати свою сумку и последовала за ним.       Как он мне надоел. Я бы, может, удовольствие испытывала от происходящего. Но нет, какое там удовольствие, если меня перенесло сюда с этим наказанием.       Мы спустились вниз, прошмыгнули мимо надрывающегося хозяина и вышли через дыру в стене.       Иван сразу взял бодренький темп, припустив по дороге между деревьев.       Я обогнала его и вырвалась вперед.       — Не торопитесь так, Алина, мало ли, что там дальше. Мы с вами уже успели убедиться в подобном, — вежливо попытался остудить Иван, но я еще больше прибавила, пущай догоняет.       Совсем характерами, так сказать, не сходимся. Да еще Лек сумел раздраконить, лучше бы Ивану не лезть пока.       Он и не лез, а нагнал в свою очередь, и началось бессловесное соревнование в «обгонялки».       Вселенская тоска наступила для меня в том самом январе, когда я оказалась здесь с ним — Иваном Брониславовичем Котовичем, преподавателем с кафедры иностранных языков нашего вуза. И остался бы он для меня проходным безликим преподом, если б не дернул черт поступить в один универ с лучшей подругой Катенькой, можно просто Кот.       Факультеты у нас разные, у меня технологический, а у Катьки психология, но и физикам и лирикам английский поставили в одном потоке у Ивана свет Брониславовича. А мечтательную девицу Катю угораздило в него безответно влюбиться, и это катастрофа.       Потому что она все время о нем болтает. Безудержно, без умолку, без перерыва, без всякой пощады к моим ушам и психике. Мучения продолжались уже второй год, так как на английский мы ходили вместе, а Катю, если она откроет рот, даже угрозами рукоприкладства не заткнешь. Соответственно, любовь у нее чисто платоническая, но предположение о том, что они однажды поженятся, психологически незрелая подруженька высказывает минимум раз в неделю. О том, что у препода может быть личная жизнь, думать отказывается, и страстно мечтает о белобрысой шпале с аккуратной стрижечкой, не забывая делиться со мной плодами бурного воображения. Мечты обновляются с новой силой каждый раз, как Иван Брониславович посмотрит или обратится.       Чувства все же сделали весьма полезное дело, потому что Катька, со школы не знавшая английский язык, имея нетвердую тройку, за пару месяцев выучила все. И стала отвечать на каждой паре и получать только пятерки. Вот так жизнь поступает с ленивыми троечницами порой. Учит их — сурово и жестко учит, беспощадно. И поделом.       Кстати, настолько поделом, что в том семестре Катю отправили по обмену в другую страну, она пострадала, поплакалась в жилетку, да и согласилась, потому что упускать такой шанс непростительно, и это смогли скумекать даже ее мозги.       Что-то слишком много Катьки. А, да я же просто скучаю. По дому, родным, друзьям, и куда же без этой бестолочи…       «Котичка посмотрел на меня сегодня, когда мимо проходил, он меня любит!» — счастливо глядят голубые глазки из-под торчащих лохм, которые Катя остригла покороче на первом курсе. «Как там Котичка? Он скучает, он спрашивал, когда я вернусь? Уже скоро, после сессии!» — тараторят из телефонной трубки. «Сфоткай его на паре, только, чтобы он не заметил. Сейчас же сфоткай мне Котичку!» — требуют в социальной сети. Ой, а созвучие ее прозвища и его фамилии это отдельная тема на пару десятков визгливых сцен счастья.       Нет, уже не скучаю, пожалуй.       Эх, а меня ведь точно уже исключили. Безумно жаль, все так прекрасно складывалось, и место бюджетное, и учиться мне нравилось. На работу вот чуть не устроилась. Одна минута — и все перечеркнула.       Про родных лучше вообще не думать.       Вот вечно мысли так — перескакивают с одного на другое. Начинаешь за здравие, то есть за ругань зануды Ивана и легкомысленной подруги, и даже улыбаешься, а заканчиваешь… Реветь охота.       Еще этот Лек со своей любовью и предложениями клыков с загородными замками трепет нервы каждый месяц. Перед трактирщиком немного стыдно, но финансы нужно экономить, они и так у нас строго рассчитаны. Ничего, с дяденьки не убудет.       Тут я очнулась, поняла, что оторвалась от моего наказания уже довольно сильно, и сбавила шаг.       Как бы я к нему не относилась, но это единственный человек, связывающий с нашим миром. И мы туда обязательно вернемся. Катя.       На часах глубокая ночь, за время пребывания в другой стране я так и не организовала режим. Ничего, уже скоро обратно домой. Но тем не менее, надо попробовать лечь спать.       В который раз обновив новостную ленту, будь она неладна, я добровольно выключила ноутбук и пошла укладываться.       Отворила дверь, вошла в длинную комнату с высокими черными стенами. Впереди большое окно.       В окне видно местное солнце, на которое можно смотреть, не боясь ослепнуть. Маленький круг светит сквозь небо, затянутое мутными облаками.       Если выйти на улицу, пронзит холодный вечный ветер, он не прекращается ни на минуту.       Я подхожу к самому стеклу и вижу раскинувшуюся каменистую равнину.       Когда-то небо здесь было розовым, когда-то почва была живой.       Сейчас камни и скалы, мало воды. Мутное небо, черная земля.       Белые волосы передвигающихся между строениями существ, одетых в черное. Стены. Станции. Передача информации.       Черное и белое. Мутное небо. Больше ничего, всё.       Давит. Страшно. Как они здесь?       Никак. Меня не касается.       Они не боятся, не страшно, не больно. Никак.       Мутное небо, черная земля.       Металл, стены, камень. Больше ничего, всё.       В строении справа, оно далеко, но я знаю — кто-то повернул голову и смотрит на меня. Черная одежда, белые волосы. Белые глаза. Черные зрачки.       Белая вспышка мелькает на горизонте.       Я вижу себя в отражении стекла. Черное, белое.       Хочу крикнуть и не могу. Я не умею.       Белая вспышка в небе чуть ближе.       Тот, кто смотрел на меня, уже открывает двери залы.       Я поворачиваюсь, чтобы тоже на него посмотреть. Черные зрачки, чернота.       Белая вспышка за спиной жутким пульсом.       Кажется, я вскинула руку с белыми пальцами в слабой попытке укрыться.       Я не помню.       Я проснулась.