Легко и просто

Кэт.       Сегодня у нас были те самые назначенные фотосессии. Пришлось вставать еще раньше, чем обычно, так как это дело не быстрое.       Зевая, я выпозла из дома в промозглую серость и включила музыку пободрее, чтобы легче было идти в туманном холоде, черт бы его побрал. Единственный плюс раннего утра то, что прохожих еще мало, в остальном сплошные минусы.       Я хотела идти медленно и задумчиво, не торопиться, мерзнуть… Но мерзнуть получалось стремительно и все больше набирая темп.       Бодрая музычка хорошо ограждала от посторонних звуков, я даже головы не повернула, когда на меня чуть не наехала иномарка цвета примерно данного утра.       Водитель выжал газ, едва выехав из выбоины передними колесами, а тут я решила торжественно перейти дорогу. По правде, так и не поняла, откуда он вырулил, я лично никого не заметила, хотя знака пешеходного перехода заметно здесь не было тоже.       Водитель резко ударил по тормозам, музыка отлично скрыла все проклятия в мою честь, а я, не снижая скорости, бессовестно продолжила путь.       Вот и Контора.       В студию сегодня пришло много народу, все задействованные в сценариях. Надо было создать доказательства празднования дней рождений, Нового года и просто нескольких вечеров в компаниях.       Я должна была изображать презрение ко всему миру, почаще отворачиваться от фотоаппарата или с недоумением смотреть на Витьку.       Я должна быть мерзкой, должна быть надменной, должна быть просто отвратительной. Без труда могу, умею.       Меня нужно невзлюбить сразу и навек, меня просто необходимо ненавидеть, мечтать встретить на улице, пройти с видом королевы и страстно хотеть бросить вслед какую-то истекающую ядом колкость. Метнуть - прицельно, чтоб вонзилась. Успешно практикую устойчивый к ядам и колючкам пофигизм. За еще и деньги платят. Работа мечты, блин...       Сперва делали сессию студенческих посиделок.       Все вокруг шумели, трепались, а поверх общего шума надрывались фотографы, чтобы со стола никто ничего не сожрал раньше времени, и вообще слушали команды, а то совсем от рук отбились.       Это не помогало, народ потихоньку подчищал снедь и выпивку, а еще толком не начали. Именно такие фотосессии у нас любили, да.       — Ты чего, Кэт? — спросил Витька, глядя, как я держу в руке здоровый штопор и отрешенно смотрю на него.       — Ничего, — штопор пришлось положить.       — У тебя все в порядке? Ты какая-то задумчивая сегодня.       — Обычная.       Терпеть не могу все эти «ты сегодня какая-то…». Какая им разница. И никто ведь не спрашивает дальше, сказав, что нет, ничего подобного, я обычно не такая.       После была практически такая же фотосессия с Лешкой, только интерьер чуть поменяли. А в смысле выражений лиц — идентичная.       Ну, костюмы еще пришлось менять, потому что Витька у нас в студенческом возрасте, всего 22 года парню, он у нас уникум в своем роде, вскрыли в 17 лет. И почему он решил в нашем отделе трудиться?.. Видно, качественно вскрыли, так, что не хочется больше ничего другого.       Лешке 36. Харизматичная персона, сыграть может кого угодно. Один раз помощника депутата играл. Мне рассказывали, его потенциальная потом больше всего жалела, что он не построит карьеру на этом поприще. Успела замыслить очень серьезных планов.       В нынешней связке Леше досталась роль тренера по карате, обрядили его в спортивный костюм, и велели носить, не снимая. Он должен быть очень фанатичным тренером.       Лешка, который в жизни боевыми искусствами не владел, с маньячным видом зубрил термины и ходил на тренировки - надо отрепетировать сцену нападения на них с девушкой и Лешкино «геройство» во всей красе. Шаблонно, но все вопросы к сценаристам.       Мне же выпала роль сторонней от спорта его бывшей, которую он когда-то также спас от хулиганов. Правда, фигурировать я буду только в Лешиных рассказах, по крайней мере, так пообещали.       А даже жаль, что я не из «спортсменов» и мне не велели ходить на тренировки, я ведь занималась несколько месяцев, приятно было бы вспомнить.       Кстати, а почему я их прервала здесь? Надо бы найти новый клуб, в прежний не пойду, не хочу там бывать. Может, от спортивных нагрузок буду лучше спать.       Наконец, нервотрепка с фотографиями закончилась. Это на самом деле выматывает — фотографы изведутся сами и всех вокруг изведут требованиями повернуть голову так-то, а руку положить на подлокотник так-то. И боже упаси перепутать. Им очень повезло, что я мирюсь с их должностью и требованиями, и не вывожусь из себя. Потому что прийти обратно мне сложно, это все успели выучить.       Нет, я не буяню и не кричу, отнюдь. Но могу тихим голосом в двух предложениях остудить пыл разошедшихся так, что они еще долго будут холодны и ко всему безразличны. Или могу, для разнообразия, спорить до ночи, и бесить этим до белого каления.       А вообще, я очень милая девушка.       После отбоя все быстро разошлись, кто парочками, кто поодиночке. Я отправилась в нору.       В норе все без изменений. Спокойно, тихо и серо.       Юлька предлагала мне завести кота, но я отказалась. Дэнчик предлагал завестись у меня сам, но я на него так посмотрела, что он еще неделю потом не подходил, шутник. Не надо мне никого.       Но в глубине души почти растаяла надежда вернуться.       Я здесь 10 месяцев.       Я постоянно думаю о близких и друзьях, о людях, которые мне дороги. Бедные, наверно с ума посходили. Их, конечно, немного. Но все же… Знали бы, как тут сходила с ума я.       Скоро мой день рождения. Не бутафорский с фотосессий, а всамделишный.       А я не возьму телефон, и робот всем скажет перезвонить позже. А может, вообще ничего не скажет. Скорее всего, абонент недоступен. Ха, а вот смешное — здесь цифры номеров такие же.       Позвонит Катька. А меня нет.       Мы учились в одном классе, всего три года, но этого хватило, чтобы стать навсегда друзьями. Потом ее семья переехала из нашего поселка. Увезли…       Мы писали длинные письма, мечтали, что я к ней приеду, и мы вместе поступим в институт, и будем вместе учиться, и все делать вместе.       Было тяжело без друга, того, который поймет, даже когда молчишь.       До сих пор есть это чувство отобранного. Не хватило, не наигрались, не насмеялись и не намолчались вместе.       И конечно, никуда я не отправилась после школы, через полстраны. Максимум, куда уехала, это в соседний Хабаровский край, там стала жить и учиться. Большей частью про все мечтала она - Катька такая фантазерка. Я реальнее смотрю на мир. Хотя мечты помогали держаться.       А потом подкралась как бы взрослая жизнь. С появлением Интернета и социальных сетей, письма прекратились сами собой. Да и в сетях мы добавились, но почти не общались. Уже пару лет как мы звоним только на дни рождения друг друга. Даже на Новый год — смс или сообщение в сети. Это не значит, что мы забыли все, что нас связывало. Просто… Вот так получалось.       И почему я здесь часто вспоминаю именно о ней? Может быть, потому что, несмотря на прошедшие годы и многочисленных новых знакомых и друзей, мы с ней все равно понимали друг друга через пространство и время лучше всех, даже молча. И этого никому никогда не отнять.       Кстати, 10 месяцев назад, пусть и не в чей-то день, но мы тогда созвонились. Помню, я шла на тренировку, а Катька счастливо визжала в трубку о том, что в начале осени поедет по обмену на семестр аж в Америку, и взахлеб делилась, что ей предстоит перед этим сделать, и чем будет страдать там.       То, что я не позвонила на ее день варенья, удивить не должно — я собиралась в заграничную поездку, о чем предупредила заранее и, думаю, расспросы про путешествие Катя как раз отложила до моего 19-летия. И скоро этот день наступит. Интересно, что будет тогда. Забеспокоится? Начнет звонить моим родным? А их номер остался? И когда ей скажут, что я пропала без вести, что будет делать? А они что делают?       А вдруг… Вдруг Катька с ее фантазией что-то поймет. И найдет способ, как меня забрать. Случившееся со мной это ведь как одна из наших детских игр, когда мы мечтали, придумывали, сочиняли…       Хотя, что я несу. Бред какой-то. Они тут сами не понимают, как мы перемещаемся, есть только великое множество недоказанных теорий. Вопреки утверждениям последней — о том, что большое влияние на переходы оказывают вокзалы, я появилась почти в самом центре города, вокзал же был на окраине. Ее сторонники свои высказывания приглушили, но пока не отказались окончательно.       Мишка, посмеиваясь, сказал, что я своей персоной много чего нарушила, опровергла, и вдобавок повергла в шок. Например, Пазыкаева своей фразой: «Ваши очки не вселяют расположения, даже не старайтесь».       Радуясь в глубине души, что не нужно отправляться в Контору и сдавать одежду в костюмерную, я уселась просматривать сайты школ карате. Может быть, завтра и передумаю, но сегодня хочу знать о них все. Ну не на променад же по салонам сотовой связи отправляться, честное слово. Лина.       — Алина, не могли бы вы идти чуть побыстрее, — оглядываясь, вежливо, но настойчиво попросил Иван Брониславович.       — Нет, не могу, — нахально отозвалась я, величественно ступая по дороге и любуясь цветочками в поле по левой стороне.       Симпатичные, фиолетовые и красные. А я сегодня решила кардинально поменять тактику и теперь нарочито медленно тащилась по дороге.       Справа росли густые высокие деревья, периодически среди них кто-то истошно орал. Не поймешь, это птички, белки, а может, местные психи. В этом мире и не такое возможно.       — Алина, аккуратнее. Вдруг эти цветы, как маковое поле для Элли, окажутся губительны, — снова попробовал воздействовать Иван, заметив мой интерес к флоре.       — Мы же не по полю идем. Сколько раз повторять, что я люблю, когда меня зовут Линой?       Как бы я с ним ни билась, Котович твердил, что привык называть студентов полными именами.       Именно это он мне сейчас в который раз оттарабанил и продолжал нестись, порой возвращаясь с требованиями, чтобы шевелилась.       Я отпускала что-нибудь язвительное, и он опять уносился вперед. Спортсмен.       Нет, я могла идти с ним в темпе, даже обогнать, как часто делала, но сегодня мне хотелось вредничать, плюс к этому было жарко, и цветочки красивые. Котович не знал, что у меня все под контролем. Мы успеем. А не успеем - тогда свернем и заночуем в каком-нибудь трактире, их тут в округе миллионы, конкуренты каждый день друг друга поджигают. Все схвачено. Главное, не нарваться на поджог конкурентами трактира, который выберем, но пока нам везло.       — Ай!.. Алина, здесь камень на обочине, я об него ударился! Смотрите внимательнее! — послышалось из-за поворота.       Наказание мое. Еще неделя, и я сойду с ума. Почему раньше не сошла, не знаю. С психикой и наследственностью повезло, наверное. Хотя, так я думала каждую неделю. Ладно, вру. Каждый день.       Не торопилась бы тогда, может, ничего бы и не случилось.       Иван Брониславович мне поведал, когда уже отправились в путешествие, что и подумать не мог, какой у меня окажется вредный характер. Но все равно любил потрепаться (скучно же), о чем-нибудь порассуждать (язык чешется же), а я шлифовала свое умение в поддевании от души «любимого» препода (бесит же). По-моему, квиты.       — Алина, мы не успеем до границы с такой скоростью! — донеслось из пространства.       — Катьки на тебя нет, — мучительно пробормотала я и стала гадать, кто бы кого довел раньше.       — Кого? — не разобрал Иван.       — Одной девушки, — мрачно пояснила я.       — Нет, нельзя девушку. Моя… Ай! Да откуда камней здесь столько… Девушка моя меня ждет, и никто больше не нужен, — немного смазано, но торжественно объявил Котович.       И запечалился, задумался. Соскучился, наверное.       Я хотела сказать что-нибудь ядовитое и напомнить про период приключений здесь в 3 месяца, но вовремя прикусила язык. Хоть он и достал порядком, но обижать и расстраивать не хотелось. Он и сам знает, сколько мы тут времени уже проболтались. Не знаем только, сколько времени прошло там. А поэтому надеемся на лучшее.       Вместо колкости я вспомнила, что было, когда Котик узнала о наличии у Котовича дамы сердца. Блаженненькая экспрессивно прижала ладони к щекам, прохрипела: «Девушка-а-а», и в ужасе уставилась на меня. И тут по всем вообще законам, которые есть на свете, из-за угла вывернул Котович, лицезрев Катю с разинутой варежкой и глазами на лбу. Катькины глазки покрутились, навелись на Котовича, как локатор, тот сказал «Добрый день» и прошел мимо. А Катя захлопнула пасть и сползла по стеночке, тихо скуля. И ей тут же велела не сидеть на полу проректор по воспитательной работе, была в нашем универе и такая. А я скорее убежала, чтобы не выслушивать надежды Котика о том, что у Котовича наверняка плохое зрение и он не успел разглядеть все ее зубы мудрости.       Она потом неделю ныкалась по углам и дальним партам, яростно уверяя себя, что у Ивана локальная амнезия и близорукость за минус 6.       — Иван Брониславович, а у вас хорошее зрение?       — Стопроцентное!       — Поняла, спасибо.       Ну так вот, Котович периодически вздыхал здесь по своей милой, а мне вздыхать было не по кому, однако каждый месяц делал предложение Лек, что весьма тешило самолюбие, хотя и нервировало порядочно.       Второй раз после нашей встречи он это сделал через средство связи (когда его папа узнал, что сын спятил и хочет в жены человеческое существо с непонятной родословной, без замков, приданного и все такое, он поймал Лека и посадил под домашний арест). Средство связи представляло собой воду в ванной, куда я готовилась усесться. Повезло нам тогда с Котовичем, попался номер с удобствами, правда, одноместный, но Иван уже привык спать на полу.       — Иван Брониславович, а у вас, наверное, теперь очень здоровая спина?       — Знаете, Алина, не отказался, если бы вы тоже свою полечили и спали на полу хоть иногда.       — Нет, меня устраивает больная и кривая, благодарствую.       Лек, зараза такой, помолчал тогда, подождал, пока разденусь, чтобы момент был еще торжественнее, чем он задумывал, а потом издал такой вопль «Выходи за меня!!!», что в сочетании с моим визгом все это услышал Иван Брониславович на первом этаже и прибежал спасать. Правда, тогда я уже наорала на него. Бедный, хотел, как лучше, а получилось, что опять огреб.       А потом Лек сбежал из дома. Нашел меня вчера, но ему нельзя долго задерживаться на одном месте, потому что по следу пустили, так сказать, лучших «детективов» здешних мест. Благополучно получил свой отказ, выломал дверь со стеной, и смылся хорониться в какое-нибудь убежище. А мы продолжили «турпоход».       С одной стороны, даже жаль, что Леку с нами нельзя - подвез бы, у него конь. Но он был Хранителем перехода, и время его срока еще не истекло. И Лек бы сильно привлекал внимание к нашей экспедиции, а его папа бесконечно посылал за ним ищеек. Да и бесконечные ухаживания мою нервную систему дико утомляли. Мда, хорошо, что ему с нами нельзя.       — Алина, а как вы думаете, местные здания и всякое такое строится с помощью магии или вручную?       — Кто их тут знает, не разберешь…       В который раз вспомнился трактир с выломанной дверью, но совесть на этот счет уже мирно посапывала где-то в глубинах подсознания. В целом, нам невероятно повезло, что в этих нескольких кругах население плотное, бойкая торговля, и на дорогах много конкурирующих учреждений. Вот мы с Иваном и шикуем на последние мены, хотя уже скоро перестанем укладываться в расчеты.       — А знаете, Алина, если все грамотно обстряпать, то тут весьма выгодно держать таверну с комнатами.       — Ну так и оставайтесь, станете местным олигархом.       — Нет, что-то не хочется.       — Ладно, тогда у нас станете олигархом.       — Нет, и вновь не хочется, мне нравится моя работа.       — Думаю, вы врете.       Котович решил не вступать в угрожающие затянуться рассуждения, а благоразумно заперебирал ножками дальше.       К слову, в здешнем мире и впрямь выстроить гостиницу с мебелью гораздо проще и дешевле.       Мысли о том, что можем не вернуться в наш трудный и дорогой мир, мы гнали. Ни разу никто даже не заикнулся. А ведь, исходя из того, что рассказали нам маги…       Так, нет. Всё. Мы вернемся. Если очень повезет.       Очень-очень повезет.       Обязано повезти.       Всего-то: обнаружить точку перехода и войти в нее. Что может быть проще?       Правда, что с нами случится при выходе, никто не скажет.       Найти источник возвращения удалось до нас только двум пришельцам. Но у одного, пока он лез в гору, через 10 минут источник погас, и пришлось остаться здесь навсегда, а вот второй успел прыгнуть. Соответственно, исчез. Ну и все, конец истории. Обратно-то не вышел.       Конечно, маги утверждали, что гарантированно попал обратно домой. Хотелось верить. Просто немаловажный факт, что его источник колебался в жерле действующего вулкана, но маги прямо-таки в один голос уверяли, что парень пропал до касания лавы. Вопрос — откуда это, блин, известно, если всех отправляли в путь одних?! Ладно, проехали.       Дорога резко уходила вправо, за густые деревья.       — Алина, мне кажется, мы пришли, — донеслось из-за поворота.       Я завернула к нему и увидела круто идущую вниз дорогу, которая спускалась в уютную цветущую долину. В конце долины высились фантастически прекрасные горы.       Чувство невероятного было сейчас сильнее, чем факт того, что мы оказались в другом мире и довольно продолжительное время в нем находимся.       Местное солнце шло к закату. Темно-синие горы с белым снегом на вершинах устремились в пронзительно голубое небо, притягивая к себе взгляды.       Замерев, мы с Иваном Брониславовичем молча смотрели, зная, что где-то у подножия стоит огромная черная крепость, но найти ее взглядом сейчас пока невозможно. Одна из ключевых точек, через которую мы должны пройти. Катя.       Я была уже один раз в Питере, произвел огромное впечатление и навсегда остался в памяти. Тянул обратно с огромной силой.       И вот я снова здесь.       Мы приехали большой компанией, и шли сейчас по улицам к центру.       Все шумели и смеялись. Кто-то вел меня за руку.       Погода была такая восхитительно ясная, как в прошлый раз, я ездила с мамой.       Солнце освещало низенькие одноэтажные дома, все вокруг казалось таким уютным.       Вот и показалась площадь, к которой мы направлялись.       Компания отстала, кто-то крикнул, чтобы шли дальше, и с тем, кто вел меня, мы вышли прямо на середину.       Ветер гнал свинцовые облака, и все вокруг было темным и серым.       Высокий собор с золотыми куполами отбрасывал тень на площадь, лишенную солнца.       Посреди площади, заняв значительную ее часть, лежал Черный Сфинкс.       Я боялась идти к Нему, и в то же время тянуло сюда и хотелось увидеть Его самой, не по рассказам.       Он молча предупреждал своим присутствием, отныне и на всю жизнь врезаясь в мозг четким воспоминанием.       Было чудно́ смотреть на православный храм и рядом Сфинкса, символа, пришедшего из Древних, очень-очень Древних времен.       Однако так случилось, оставшись навеки.       Сфинкс лежал на невысоком пьедестале и был сделан из единого монолита. Никто не знает кем. Зато все знают почему.       Несколько десятков лет назад была война.       Человечество к тому времени благоразумно уничтожило ядерное оружие, но придумало другое, не менее страшное.       Была война, и в войну эту мгновенно включились множество разных государств, они без остановки объединялись друг против друга и бились только насмерть.       Была война, и погибли люди и города, столицы и страны.       Москву выжгли дотла, от города осталась стоять лишь колокольня в центре.       Питер брали в осаду. В самый последний день войны его освободили.       Была война. Она унесла с собой большую часть миллиардов населения Земли. Отравила Океан. И человек, пытаясь потом исправить то, что натворил, наконец, осознал, какую рану наносит своей планете и всему живому.       Войну закончили.       Отстроили города. Старались снова жить.       Через месяц после освобождения Петербурга на этой площади возник Черный Сфинкс. Перед его пьедесталом на земле были нацарапаны цифры, годы войны, они не стирались никаким способом.       Сфинкс хранил в себе впитанные те страх и боль. И горе будет, если вдруг снова случится страшное. Тогда случится Ничто. Сфинкс напоминал об этом.       А сейчас Он сторожил. Разрешал ходить вокруг Него и чувствовать все, о чем молчал. Он притягивал и отталкивал, убежать бы — а все равно смотришь без отрыва на черный монолит, вздрагивая от пронизывающего ветра.       Над площадью всегда теперь серые облака, даже если погода хорошая. Собор отбрасывает тень и без солнца. Ни один ученый еще не выяснил этот феномен.       Мы обошли Черного Сфинкса почти полным кругом и остановились у Его бока.       — Ты запомнила? — кажется, это спросил тот, кто привел меня сюда. Но я не уверена.       — Да, — прошептала я. — Послушай… Почему Его не было, когда мы приезжали сюда с мамой? Я же помню город…       Или не помню? В нем не было одноэтажных строений. В нем было много людей. Войны не было.       — Потому что там вы приезжали сюда в 2009, — ответили мне. — А здесь — 2198.       В облаках мелькнула белая вспышка.       Площадь стал затягивать туман. Слова доносились, будто через подушку.       — Ты останешься здесь? — спросила я.       Откуда у меня это знание?       — Да, — ответили мне. — Не бойся за меня. Ты только не забывай.       Я не забуду, я запомнила.       И проснулась.