Круги на воде

Покои, выделенные гостеприимным Директором, были весьма уютны по меркам Гриффиндорской гостиной. Камин, что являлся центральной частью первой из комнат, обступили диван и уютные, слегка потемневшие за давностью лет, кресла. Торнуваль повелительно махнул рукой четырем свои подданным, давая понять, что они могут идти обустраиваться. Тетя Эдра, на секунду замявшись, словно желая что-то сказать, все же удалилась вслед. Все чувства внутри Гарри Поттера напоминали смятый пергамент с конспектом; ты знаешь что там что-то есть, но разобрать размазанные чернила и кривой почерк не возможно. Засунув руку в задний карман джинсов, он с удивлением вытащил свою утреннюю почту. - Полагаю, Гарри, это письмо сообщает, что гоблины успешно связались со мной. – Торнуваль сидел свободно раскинувшись на мягком диване. – Сядь рядом, я думаю мне есть что рассказать…Если ты конечно пожелаешь меня выслушать, – голос мужчины слегка дрогнул. Он явно не собирался терять ни минуты. - Мир не всегда был таким, каким ты его знаешь Гарри.… Раньше в мире было больше магии, его населяли сотни волшебных рас, в том числе и мы – Подводный народ. Русалки, если тебе будет угодно. Нашим пристанищем были озера и моря, океаны и проливы…. Нашими друзьями были водные Фейри, Гидры и многие другие существа и разумные расы. Но со временем в мир пришла идея господства человека и Маги начали теснить волшебных существ, развязалась война…. Она была так давно, что ни одно поколение уже не помнит с чего все началось, но все помнят чем это закончилось – мирным договором, в котором все заняли свой личный угол. Подводное царство приняло это за глубочайшее оскорбление и скрылось за непроницаемой завесой. Мы называем ее – Инфантия. Купол, что полностью блокирует любые возможности контакта с поверхностью. Но несколько сотен лет назад, - не стоит делать такое удивленное лицо Гарри, - Мой прадед решил, что мы многое теряем и снял Инфантию. Воцарилась новая для подводного народа эпоха. Мы начали торговать и общаться, заводить новые знакомства и изучать историю надводного мира, которую пропустили за долгое-долгое время… Мужчина задумался, вглядываясь в пляшущий огонь, словно пытаясь найти в нем собственные воспоминания. Гарри старался впитать каждое слово, каждый вздох, наполняясь историями, жизненными силами, как человек потерявший память при трагических обстоятельствах он старался ухватиться за слова. Funus Operimentum – заклятие Инфантии - И следующим Правителем, что применил Инфантию стал я, – морщины на оливковой коже заострились, – Когда этот плут Дамблдор принес тебя и тело моей любимой дочери, я обезумел. Внук человек, рожденный от человека. Дочь, будущая Королева, мертва. Я признаться поддался всепоглощающему горю и ярости… если бы я только проверил… Мужчина вновь замолчал. - Я уже привык к тому, что вся моя жизнь в определенный момент обрывается и начинается словно с чистого листа, – тихим голосом начал Поттер. – С детства я думал, что обычный человек. Живя у магглов, я мечтал только о мягкой кровати и чтоб кузен не сильно доставал. Когда я неожиданно оказался волшебником, а мои родители не погибшими жертвами автокатастрофы… я долго пытался поверить во все это. Я – волшебник. Я же Гарри, просто Гарри, – Поттер теребил кончик косы, упрямо смотря в пол. – А этим летом я проснулся вот таким. С хвостом, с партнером, которым стал мой бывший враг, с фальшивыми друзьями и врагами, неожиданными родственниками. - Гарри… - Торнуваль подвинулся ближе. - Я всю жизнь был один. Я засыпал сиротой и каждое утро сиротой просыпался… Однажды я смотрел в волшебное зеркало, что показывает сокровенные желания сердца, и видел там маму и папу. Если с хвостом, вредными волосами и столь же вредным Партнером неожиданного пола смириться могу и принять, принять как очередной выверт судьбы. То… - его голос надломился, – то с семьей я так просто смириться не смогу. Я боюсь, что проснусь завтра с утра, и все это окажется сном. Я буду опять сиротой Гарри Поттером. И повинуясь какому то горящему внутри инстинкту, Торнуваль обнял этого хрупкого юношу, что неожиданно вернул в жизнь Подводного Правителя искру его навсегда потерянной дочери – Ариадны. Гарри дернулся в сторону, но тут же обмяк, позволяя утешить себя. Ведь теперь он был не один, теперь нужно учиться думать о том, что у него и правда есть семья. У него есть дед, милая тетя, что так тепло приветствовала его, есть семья…Неужели это не сон? Они проговорили почти всю ночь и Гарри как маленький ребенок отдался этой любви с головой, позволил спрашивать о том, как он учится, какие предметы любит и что предпочитает на десерт. Они смеялись, иногда замирая от столкновений с болезненными темами, но преодолевая это шли дальше. Гарри рассказал о жизни у магглов, рассказал о Воландеморте, пророчестве, турнире и Василиске… Описывая все в красках. Он спрашивал о Черном Озере, о маме, о жителях Подводного королевства. Он говорил-говорил-говорил… словно сняли обет молчания. И даже не заметил как сон сморил его в свои объятия. Утро застигло Гарри Поттера не в привычной гриффиндорской башне. Вокруг было много света. Нежно-голубые стены и белоснежный полог над кроватью рисовали картину безмятежного неба, отражая рвущиеся в комнату солнечные лучи. Гарри вскочил, сбрасывая остатки сна, но тут же упал обратно, сладко потягиваясь. Видимо это одна из гостевых комнат, а он от переизбытка впечатлений уснул прямо на диване этой ночью. Глаза наткнулись на пухленькую трубочку пергамента, перетянутую мерцающей серебристой нитью. Гарри аккуратно подтянул его и повертев со всех сторон пришел к выводу – послание для него, так как никого другого здесь не было. Надломив печать, что рассыпалась пылью в руках, он углубился в чтение: « Дорогой Внук, Я огорчен тем, что нам приходится так резко попрощаться, но дела наивысшей важности призвали меня Домой. Только критическая ситуация могла разлучить нас в такой момент. Я верю, что все вчерашние разговоры помогли перекинуть хоть ниточку между нашими душами и ты сможешь дать шанс для своего Деда, пусть и очень поздно, но стать для тебя семьей. Вчера в горячих речах и неожиданных приключениях я видел бурный нрав своей Ариадны, что живет в тебе Гарри. Ты истинный сын своей матери. Прилагаю колдографию, что подарил моей дочери Джеймс Поттер. Надеюсь так, ты сможешь стать к ней немного ближе… Совершенно не желаю оставлять тебя, внук, особенно без нормальной защиты. Поэтому прошу довериться мне, если ты считаешь своего старого деда достойным доверия и не снимая носить серьгу, что так же прилагаю к письму. Это древний защитный амулет нашего рода. Твоя мать отказалась носить его и я потерял ее так рано… Я не хочу потерять и тебя, дорогой Гарри. Судя по вашей ситуации в Школе и твоим злоключениям, я настаиваю на дополнительной защите. Прошу, верь мне. С любовью, Дедушка.» Из последнего витка сухого пергамента выскользнула маленькая капелька-серьга, похожая на готовую сорваться в полет горошинку ртути. Гарри поднял ее и повертел на ладони, подставляя солнечным лучам. Кожу под артефактом приятно грело, а все существо отозвалось теплом, устремившись к ладони. Гарри Поттер устал во всем сомневаться, но годы муштры от тяжелых испытаний не прошли даром и он, вздохнув, достал палочку. Проверка всеми возможными заклинаниями не показала ровным счетом ничего, а заклинания проявления намерения осветило комнату мягким обволакивающим светом, что нес в себе уют и заботу. Гарри плюнул на все и одним взмахом палочки закрепил серьгу в мочке правого уха. Место прокола обожгло болью, но через секунду неприятные ощущения испарились, словно их и не было. Гарри еще раз оглядел пергамент со всех сторон, но обещанной фотографии не нашел. Обернувшись к подушкам он увидел глянцевый уголок, что торчал между ними. Ладошки мгновенно вспотели, а сердце отбивало чечетку. Глубоко вздохнув Гарри потянул за уголок, извлекая на свет маленькую черно-белую колдографию. На большом камне сидела прекрасная женщина с длинными волосами, даже на таком простом бесцветном снимке ее чешуя, что занимала значительно больше места на теле чем у самого Гарри, переливалась волшебными искорками. Хвост недовольно бил по гранитной поверхности, а лицо ежесекундно становилось то задумчивым, то раздраженным. Видно девушку не сильно порадовала неожиданная фотосессия. Но для Гарри Поттера это была самая прекрасная фотография. Он точно знал, что положит ее на почетное место в альбоме, на первую страницу, рядом с папой и мамой, что любила его больше жизни. Упав на подушки, прижимая недовольную русалку к груди, Гарри думал каким богатством он на самом деле обладает – у него есть не только папа, но и две мамы, которые любили его. Они все любили его по-настоящему. *** Собранный впопыхах от разрывающей и безумной идеи Гарри Поттер бежал на завтрак в большой зал, так, как не бежал никогда. И минуя гостеприимно распахнутые двери, удивленные взгляды преподавателей, явно говорящий взгляд Директора Дамблдора, он нашел то, что искал. Гермиона сидела к нему спиной, за гриффиндорским столом, листая какую-то литературу «легкого чтения». Девушка была непривычно напряжена. И когда Гарри тронул ее за плечо, чуть не подпрыгнула на месте. - Гарри…! Что ты…?! - Все потом! Доброе утро! – бодро поздоровался Поттер, сияя как начищенный галеон. – Срочно нужно к Черному Озеру. И ни говоря ни слова, Гермиона побросав все в сумку ухватилась за протянутую руку. Она еле поспевала за энергичными шагами друга, болтаясь в зажатой руке из стороны в сторону. И мчались они не к выходу, а к столу змеиного факультета. - Ты нужен мне. Гарри, совершенно смущенный, стоял рядом с Драко Малфоем, исступленно тыкающим собственный завтрак вилкой. Голова блондина взметнулась вверх, утыкаясь раздраженным взглядом в обезоруживающую улыбку Поттера. - Малфой. Пойдем с нами? – Гарри протянул ему руку. Панси сидевшая на напротив выронила вилку, а Блейз поперхнулся тыквенным соком. Ну как тут можно было отказать? Все инстинкты Драко Малфоя толкали его вперед, наливали мышцы силой, заставляли тянуться в ответ. О какой слизеринской гордости можно говорить после вчерашнего спектакля? Малфой уже проиграл, капитулировал до самого последнего волоска. - И вам доброе утро, – как ни в чем не бывало ответил блондин, аккуратно откладывая в сторону приборы. Попрощавшись с совершенно онемевшими друзьями, поднялся вслед за Гарри. Слизеринский стол был как громом пораженный, да что мелочиться, каждый в этом зале вплоть до преподавательского стола на мгновение замер, наблюдая невообразимую троицу.