Глобальное потепление

— А вам, Мирон Янович, все жопу лизать готовы, любое говно с вашей лопаты сожрут и не подавятся, — Слава предъявляет, вроде, но как будто неуверенно как-то. Хуй поймешь, претензии у него или просто мысли вслух (а это со Славой часто), так что Мирон даже не отвечает — сидит себе, не отсвечивает, пытается разобраться с чек-листами к поездке. Вот нахуя ему три чемодана вещей, Женя там ебанулась что ли? Мирон открывает телегу и строчит ей вопросительные знаки, скрин прикрепляет. Слава фоново не затыкается, пиздит что-то, и проку от него — как от телевизора. Вот вроде ты и с ноута что-то полезное смотришь, а без постороннего шума неуютно. Мирон зависает с ответом на Женино «Я все точно посчитала, не ломай систему, иди спи!», осознавая, что он влип, похоже. Потому что у него и телика нет, чтобы он фоном врубался. Ну, да, иногда классно, конечно, посмотреть на нормальном экране фильм или покрутить каналы, когда скучно, вот только Мирону не бывает скучно — у него времени нет скучать. Он или в запаре, или в туре, или в депрессии, и нахуй пусть идут те, кто считает, что последнее — это какая-то блажь. Он сдохнуть в такие периоды хочет, и никакие таблетки не лечат ту черноту в голове, которая расползается по жилам. Как в фильме, ему Порчанский недавно показывал. Что-то про черную жижу, которая на человека кидается, и тот потом полумонстр становится. «Винон»? «Вайнор»? Лажа какая-то. — Слушай, ты же по-любому знаешь этот фильм, — прерывает Мирон Славины излияния по поводу его говенности, — ну, где на чувака черная хрень кидалась, а он потом злым был и с лыбой как у Охры. Недавний какой-то. Как называется это говно? — «Веном» что ли? — Слава удивленно хлопает ресницами. То ли удивляется, что его не слушали нихрена, то ли с того, что дед Мирон знает марвеловские фильмы. — Во, точно. Мирон снова уползает в свои мысли, словно и не прерывался, а Слава сидит тихонечко. Опешил, значит. Сломанный телевизор. Мирону вот раньше нахуй телевизор был не нужен. Ни для фона, ни еще как. Не было у него такого, чтобы в тишине да неуютно. Или пойдешь куда, и не скучно, или так нормально, завалы по всем фронтам, огребай, директор, а потом нахуй иди, директор. Ну, разве что, когда свалил в Россию обратно. Ради рэпа, ради денег, ага, ради хип-хопа, но и от. От предательства, от жизни не про себя, от хуйни. От хорошей такой хуйни, которая и нервы потрепала, и от сердца мало что оставила. И тишину убила. Не было у Мирона даже чертовой тишины. А тут вот. Началось. Уютно ему, как с работающим телевизором. — Я не понял, ты меня слушаешь вообще? — Слава бурчит, чемодан его стоит собранный. Уебанский какой-то чемодан, и сидят они тут, потому что Дизастер через пару дней, и самолет утром, и Мирон сам Славе написал, чтобы тот приходил, что вместе проще до аэропорта, а там уже хоть на все четыре нахуй стороны. Или не на все. Мирону хочется убиться об стену, но он просто трет виски, изображая головную боль. — А хер знает, Слав. Ты пока фоновые шумы забиваешь, и мне нормально. Так что ты сиди. А надоест — отказывайся от своей тупой затеи лететь со мной или заебень чайку. Мирон не хочет быть ни резким, ни жестоким, на самом деле он просто понимает, насколько устал от этого всего. И что сейчас бы завалиться, но он же как пить дать проспит. И опять потом самолеты менять, Женьку дергать. Нахуй. Слава отмирает и как-то понимающе усмехается. — Давай я тебе лучше кофейку ебану с энергетиком, а в отеле уже отоспишься? В Славе нет ничего привлекательного, даже флоу хромает на обе ноги. Кто ж знал, что Мирону, ебаной лысой карлице, вот такая хромоножка-то и по вкусу? — Ебашь, — он кивает и скатывается пониже на кресле. Хесус дрыхнет возле Славиной шеи, но Карелин умудряется подвинуть его максимально аккуратно. Мирон думает, что все это ебаная срань. И что у Славы охуенные идеи, хоть в тур его бери. Женя сигналит напоследок: «Вылет в 07:15, в аэропорту быть не позднее 6:45!!! Карелину своему тоже передай». Мирон гуглит, по какой из статей трудового кодекса он может ее уволить вот за это «своему». И — на всякий случай — сильнодействующие яды.