Бойня юных убийц

Я уже успокоилась после разговора с родителями. На часах половина десятого, все девушки давно вернулись в комнату и сейчас занимаются своими делами. Вот, та, которую обнимала Милли, продолжает тихо проливать слёзы, параллельно читая какую-то книгу, которую она нашла в одном из шкафов. Возможно, в романе присутствует какая-то душераздирающая сцена, но меня это не интересует. Алиса переписывается с Евой, а я недавно закончила делать это же с Кристиной и заодно попросила её передать всем привет. Тэмми с Имой беседуют между собой; Ребекка, как одинокий кролик, свернулась в калачик на своей кровати и молча глядит в одну точку. Пусть я больше не плачу, но я всё равно скучаю… Мама, папа. Мне очень не хватает их рядом с собой. Я уже тысячу раз пожалела о позволении самой себе вспылить в тот день. Почти детально помню, как накричала на маму, выплеснула на неё часть своих эмоций, а ведь она просто волновалась за меня, как и сейчас. Очень обидно понимать, что нельзя вернуться в прошлое и хоть чуть-чуть изменить ситуацию. Дабы побыть наедине и привести все мысли в порядок, я принимаю решение подышать свежим воздухом. — Я гулять, — шёпотом предупреждаю Алису. — Я присоединюсь позже? — спрашивает она, не поднимая глаз. — Да, конечно. Тихо вздохнув, я выхожу из комнаты и иду по главному коридору. Ну, раз одноклассница подойдёт потом, то остаётся надеяться, что хотя бы десятка минут мне хватит. Эмоциональный покой и позитив нужны мне всегда, но как долго они пробудут со мной? Я медленно прохожу мимо охраны у главного входа в здание и покидаю его. Снова этот мрачный вид кирпичного забора с колючей проволокой над ним, множество военных, натыканных на каждом углу камер… и ни травинки. Может, я преувеличиваю, но разве возле леса, который хоть и с трудом, но можно различить в этой темноте не должно быть много растительности? В любом случае я не хочу оставаться на месте и смотреть на тусклую картину, во власти которой ты при малейшем неправильном движении, вопросе или шаге станешь жертвой всевозможных подозрений. Лучше тогда скрыться из виду совсем. От холода обхватив себя руками, я сворачиваю за угол, и моё лицо расплывается в неширокой улыбке: поздняя трава, кажущаяся высохшей из-за света фонарей, и несколько ещё живых цветов покрывают почти весь небольшой боковой дворик, если его можно так назвать. На стороне главного входа на территорию нашего временного прибежища нет и намёка на растительность, а тут прям поляна какая-то. Не страшно даже то, что тут нет лавочек, но почему бы мистеру Беррингтону не посадить хотя бы пару цветов на главном дворе? Я осторожно приземляюсь на, как оказалось, влажную траву, но не удерживаю равновесие и падаю на спину. Мои глаза устремляются к небу, где сквозь тучи видны несколько неярких звёзд. Подниматься теперь совсем не хочется, несмотря на холод; хочется смотреть на это безграничное небо. В детстве я часто размышляла на тему свободы и думала, что она именно там — высоко в облаках. Вместо того чтобы принять сидячее положение, я продолжаю лежать и дожидаться Алису. Хотя это одиночество ничем не хуже, мне нравится быть здесь. Но было бы ещё лучше, если бы его разделили со мной родители. Я не желаю сейчас грустить по ним, я здесь для того, чтобы хоть немного приободриться и настроить себя на победу. Но всё же мне страшно. Проигрыш погубит не только нас, но и жизни наших родителей, друзей. А ведь никто в этом случае не услышит наших сожалений, криков отчаяния, потому что мы будем гнить в лужах крови. Через несколько минут я слышу, как кто-то приближается ко мне. Подняв голову, вижу одноклассницу. — А я тебя ищу, — улыбается она. — Что Ева пишет? — Скучает, — она ложится рядом со мной в такую же позу, — с другими тоже не всё хорошо. Страдают, особенно Руби. Если честно, мне очень жаль её: такая привязанность к людям может погубить. Полностью согласна с тобой, Алиса. Нас всех она губит. Всех до единого. Мы больше ничего не говорим. Эта тишина приятная и одновременно неловкая. — Как думаешь, что будет на Битве? — спустя некоторое время спрашивает она. Я издаю невольный смешок. Вопрос очень банальный. — Кровь, оружия, убийства… Что ещё? — Я не это имела в виду, — я вопросительно смотрю на неё, — а то, каково будет наше первоначальное расположение: разобьют по парам, разбросают по всему лесу или ещё как-нибудь. — Не гадай, нам всё объяснят. Мы снова молча смотрим в небо. А ведь действительно любопытно, как нас «расфасуют». Если сначала мы будем поодиночке, то задача найти кого-то из своих и остаться при этом в живых становится сложной. Жаль, что седьмое ноября уже не за горами. — Знаешь, я ведь никогда не убивала людей, — почти шепчет Алиса, — и некоторые ребята тоже. Очень страшно. — Не только ты страшишься этого, — шепчу как можно тише. — А тебе страшно? — Конечно. Я слышу шорох: она поворачивает голову ко мне. Я делаю то же самое и ловлю её вопросительный взгляд. — Но ты же убивала. Разве тебе должно быть боязно? Её слова напомнили мне миссис Лоу, моего психолога. Она мне задавала подобные вопросы. В голове сразу всплывает картина её кабинета, где мы беседовали, и почему-то я теперь стараюсь представить, будто сеансы повторяются. Наверное, это я делаю для того, чтобы максимально честно ответить. — Алиса… М-м, как бы тебе объяснить… Мой разум был затуманен, я… потеряла контроль над собой; мной завладела какая-то другая часть меня, которая хотела отомстить, но я ей, можно сказать, благодарна. Истинная я вряд ли решилась бы на такое. — У тебя, наверное, произошёл большой всплеск адреналина и ярости. — Возможно. Но суть в том, что я не особо задерживала своё внимание на том, как именно я их убивала, сколько много было крови… — Но ты же испытывала страх, невзирая на состояние, разве нет? Любой бы на твоём м… Я её перебиваю: — Когда в зал ворвалась полиция, я пришла в себя и потеряла сознание. Да, это было от осознания того, что я натворила, но я уже сказала: внимание было сконцентрировано на самом факте их смертей, а не на способе убийств. Понимаешь? — Д-да, — сдавленно отвечает одноклассница. Мы снова устремляем взоры на ночное небо. Разговор по душам с новой подругой подействовал на меня расслабляюще, я чувствую, как мы немного сблизились с ней. Надо бы сказать Име, что не только прикосновения так действуют на людей. Или нет, не надо. Она прекрасно знает об этом! До нас начинают доноситься чьи-то голоса и смех. Я поворачиваю голову в сторону заднего двора и вижу компанию прогуливающихся подростков, чью чёрную одежду освещают несколько фонарей. — Это наши? — спрашиваю скорее сама себя, чем Алису. Я приподнимаюсь на локте и слышу, как Алиса делает то же самое и протягивает: — Отсюда ни черта не видно, но, — она снова ложится на спину, — даже если это не так, то они нам не имеют права делать гадости. Помнишь? — Да, помню. Один (или одна?) из них поворачивает голову в нашу сторону и что-то говорит другим. Они тоже устремляют взгляды к нам, и вся компания останавливается. Поняв, что они наши будущие враги и что меня очень забавляет игра в гляделки с ними, я вновь принимаю лежачее положение: — Кажется, они нас заметили. — Немного не по себе, не правда ли? — Это точно! Алиса достаёт свой телефон и смотрит на экран, а затем быстренько поднимается: — Без двух минут. Нам пора. Я также встаю с травы, и мы вместе идём внутрь. У входа в здание охранник подгоняет нас и просит своего коллегу пригнать остальных гуляющих. С улыбками на лицах мы идём по мрачным коридорам и возвращаемся в комнату. Несколько девушек уже легли в кровати и сейчас чем-то занимаются, не вставая с них. Я только начинаю стелить свою постель, когда кто-то заговаривает с делающей это же Алисой: — Ну че, как погуляли? Видели их? — Да. А вы тут как? Это оказывается девушка, которая расположилось с другой стороны от меня. — Да никак, — лениво тянет она. Закончив, я валюсь на кровать, но тут же осознав, что могу испачкать чистое бельё своей одеждой, в которой лежала на траве, быстро приподнимаюсь и принимаю сидячее положение. Чувствую себя довольно усталой, а поэтому мне стоит поскорее заснуть, дабы набраться сил. Я зеваю и после медленно потягиваюсь, с трудом держа равновесие. — Ты знаешь, в какой стороне душ? — спрашивает её Алиса, доставая из своего шкафчика чистое постельное бельё. — Смотря на то, какой тебе нужен, — хихикает девушка. Одноклассница вопросительно смотрит на неё. — Не, ну ты прикинь: в здании два отсека с душевыми и туалетами персонально для каждой школы. — Так не хотят, чтобы мы сцепились раньше положенного, — шучу я. — Точно! — Далее она чуть ли не всем нам объясняет направление, которое напоминает лабиринт. Как это ни странно, первая мысль, что посетила мою голову, — «не заблудись». Наконец, место для сна готово. Позже я выхожу из комнаты и вместе с напевающей тихую мелодию Алисой направляюсь в отсек с душевыми. К сожалению, моя соседка, имя которой я не удосужилась спросить, была права: бесконечные коридоры в придачу со слабым освещением и местами отсутствующей охраной действительно похожи на лабиринты. Внутри всё сжимается при мысли о том, что нам нужно будет попросить помощи у работников здания, если совсем потеряемся. Хуже может быть только столкновение с будущим врагом или врагами. К счастью, мы находим нужные двери, над одной из которых в стену вбита табличка: «Душевые/туалет. Девушки». На обеих неаккуратным почерком и тёмной краской выведено: «YOUNG CRIMINAL». — Интересно, почему нашу так же не расписали? — смеюсь я. Алиса лишь пожимает плечами, осторожно касается ручки и тянет её на себя. Вслед за ней я захожу в отсек. К моему удивлению, здесь ничуть не жарче. Всё пространство небольшое, напротив нас — пять душевых, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга, и по пять стоящих в ряд кабинок с каждого бока для справления нужды; рядом с каждой душевой — по полке, куда можно сложить одежду или полотенце. Слышно, как в одной них льётся вода, а это значит, что в ней уже кто-то есть. — Да вы только посмотрите, какая красота! — громко восхищается одноклассница, приближаясь к углу. — Тут даже шлёпки есть! «После использования тщательно вымыть и протереть специальной тканью, затем выбросить в урну». — Вот и замечательно, — улыбаюсь я, глядя на большие салфетки и ведро, до конца не заполненное уже использованными, — ещё не хватало грибок подхватить. Мы снимаем свою обувь, суём ноги в шлёпки и идём к свободным кабинкам. Я юркаю в одну из них, оставляю маленькую щель, дабы положить одежду на полку, и раздеваюсь. — Ты как, подруга? Нормально? — слышится весёлый голос Алисы. Я снова широко улыбаюсь при слове «подруга» и таким же тоном отвечаю: — Нормально! Ох и неудобно же раздеваться в этих шлёпках! Здесь мокрый пол, и я изо всех сил стараюсь держать равновесие. Не хватало ещё навернуться. После мучительного снятия одежды я полностью закрываюсь в кабинке и включаю душ. Не сказала бы, что на меня льётся кипяток, но кожа неприятно зудит после попадания на неё такой воды. Дотянувшись до регулятора, я понижаю температуру и с облегчением наслаждаюсь водной процедурой, в процессе которой девушка из дальней кабинки покидает её и выходит из отсека, хлопнув дверью. Остаёмся только мы вдвоём. Не самое лучшее время, чтобы подольше побыть под струями воды наедине со своими мыслями, потому что сонливость решила одолеть меня именно сейчас, наплевав на прохладный душ. Я понимаю, что с огромным удовольствием вернусь в комнату и тут же укутаюсь в одеяло. После нанесения мыла на своё тело и его смыва я выключаю душ, вытираюсь и спрашиваю: — Ты ещё не всё? — Ты иди, — слышу я, — иди, я следом приду. — Ну, как знаешь… Я вешаю полотенце на тонкую горизонтальную батарею, мою и протираю шлёпки, выхожу из отсека и иду обратно в комнату. Свежесть приятно ощущается на теле, но мне по-прежнему хочется завалиться на кровать и заснуть крепким сном. Я даже сомневаюсь в том, что завтра смогу не опоздать на завтрак. Я сворачиваю налево, затем направо. Да ладно, неужели сегодняшний день меня так вымотал? Но ведь час назад сна не было ни в одном глазу. Снова налево. Да кто делал эти коридоры длиной в целую милю? В милю! Я и не заметила, что они чересчур длинные! Распахнув глаза шире и моментально забыв о сне, я останавливаюсь и пытаюсь вспомнить путь от комнаты до отсека. Что-то не похоже, что мы с Алисой шли по этим коридорам; те были гораздо меньше и… уже. Пытаясь не обращать внимания на зарождающуюся внутри панику, я снова прихожу в движение, продолжая искать путь до нашей комнаты, а испугавшись, что иду не туда, разворачиваюсь и плетусь обратно. Мне надо дойти обратно до отсека. Бум! Приглушённый грохот заставляет меня подпрыгнуть. Я отскакиваю так, что стукаюсь головой об стенку, и в следующий момент меня поглощает темнота. Я моргаю, поворачиваю голову в разные стороны, но ничего не вижу. Отчаявшись, достаю телефон из кармана штанов, включаю фонарь и продолжаю искать комнату. Что это было? Направо, налево… Нет, я точно зашла не туда. Тут нет никого из взрослых, нет света, мне некого попросить о помощи. Похоже, пропало электричество. Всё ещё держа себя в руках, я опять разворачиваюсь и иду туда, куда шла первоначально. Не может быть. Я действительно заблудилась! О, да, Тейлор, вляпаться в неприятности в первый же день (или вечер?) — в этом вся ты! У меня не до конца получается подавить всхлип, и из моих губ вырывается тихий стон. Я в панике ускоряю шаг и чуть ли не метаюсь по коридорам, как дикий зверь по клетке. Дверей вообще не видно, камеры, скорее всего, отключились, а что касается людей, то вообще ни души. При мысли о том, что мне придётся здесь провести неизвестное количество времени, у меня заканчивается выдержка: первая слеза медленно стекает по моей щеке. Покричать? Я пытаюсь, но из-за плача ничего не выходит. Прекрасно, очень вовремя. Ноги подкашиваются, и я с грохотом падаю на пол. Пытаюсь встать, но мои конечности не слушаются меня. Я прекращаю попытки, решив немного передохнуть. Алиса наверняка уже сто раз успела бы пробежаться от отсека до своей комнаты. И вдруг мой телефон начинает вибрировать, на экране высвечивается сообщение от неё: «Ты где?» Вот дура! Почему я раньше не додумалась послать сообщение?! Дрожащими от паники и радости руками я набираю предложение, но отправить не успеваю: она мне звонит. С улыбкой на лице я беру трубку: — Алиса! — Ты где? — раздаётся приглушённый голос. — У нас тут свет пропал, а ты одна бродишь! — Господи, Алиса, — я не могу сдержать радости, — не поверишь, я заблудилась! — Как? Как заблудилась?! — Не знаю, — отвечаю уже поспокойнее, — тут и камеры не работают ещё. Ты в комнате? — Да! Тут гроза дикая началась, вот и плакало электричество наше. Слушай, я сейчас скажу кому-нибудь, ты никуда не уходи, хорошо? — Д-да. Она нажимает на отбой. Я вытираю слёзы и начинаю ждать. Вдруг справа от меня, возле другого коридора, начинают раздаваться еле слышные шаги. А вдруг это охранник?! Я на радостях поднимаюсь с пола и бегу в сторону источника звуков, затем сворачиваю за угол и натыкаюсь вовсе не на взрослого мужчину или женщину. От испуга я застываю на месте и не могу больше пошевелиться: прямо на меня идёт парень из вражеской школы. Нас отделяют ничтожные два метра, если не меньше. Мне хочется убежать, но поздно. Высокий и грозный, он выглядит не таким, как все при словах мистера Беррингтона в зале. Может, я его не заметила тогда, но… — Ты кто? Чего тут забыла? Немного грубый голос заставляет холодок пробежаться по моей спине. Он светит экраном телефона прямо на меня, я на мгновение прищуриваю глаза и поднимаю фонарь своего аппарата на него. Он впился в меня своим ужасающим взглядом и наводит страх. — Я, я… — Ей-богу, как язык проглотила. — Я заблудилась. Он поднимает бровь: — Заблудилась? — Я начинаю отходить назад, но парень останавливает меня, резко положив свою ладонь на моё плечо. — Совсем страх потеряла? Я теряю дар речи и лишь мысленно прошу, чтобы он убрал мою руку. — Тебе не говорили, что заходить в чужой блок запрещено? — Н-нет… Что-то я не нашла это правило в общем перечне. — Нет? — переспрашивает он, нависнув надо мной. — Мур? Мы отводим друг от друга глаза и прислушиваемся. Готова поклясться, что я слышала свою фамилию. — Мур? Я выдыхаю и разрываюсь от внутренней радости. Парень, видимо, замечает это, ибо опускает экран вниз, отстраняет руку от моего плеча и, не отворачиваясь, уходит в темноту. Я быстро разворачиваюсь и иду по коридор. Обрадованная везением, я перехожу на бег, приближаясь к источнику света, и натыкаюсь на охранника средних лет, который кричал моё имя. — Это я! Я здесь! — Мисс Мур? — Киваю. — Всё хорошо, не волнуйтесь. Следуйте со мной. Он ведёт меня по коридорам, пока я успокаиваюсь. Какое счастье! Я думала, что вечно буду ходить здесь! — Как же вы так? — Не знаю. — Его вопрос прозвучал настолько мягко, что я готова снова расплакаться. — Ну, не переживайте: вы не первая и не последняя, кто теряется здесь. Дальше мы молчим. Всё же пара новых слёз скатывается по моим щекам, но я быстренько вытираю их рукавом. Чувствую себя маленьким заблудившимся в огромном торговом центре ребёнком, который безумно счастлив тому, что родители нашли его, взяли за ручку и больше не отпускают. Родители… Нет, не надо больше слёз. Соберись-ка. Мужчина доводит меня до комнаты. Я благодарю его, мы желаем друг другу спокойной ночи, затем он уходит, а я открываю дверь и вхожу. Почти все девушки сразу направляют яркие экраны своих телефонов на меня. — Тейлор! — Алиса взлетает с кровати и обнимает меня ну очень крепко, щекоча мои оголённые руки тёплым постельным бельём. — Ты не представляешь, как я перепугалась! — Ой, Алиса, — у меня получается лишь странное шипение, — отпусти, задушишь… — Ты в порядке? — в диалог вступает Милли. — Да-да, но вы не поверите, — сонливость возвращается ко мне, но мне уж очень хочется рассказать им о встрече с вражеским парнем, — на кого я наткнулась. Я плюхаюсь на кровать и начинаю переодеваться в пижаму, параллельно пересказывая всё до мелочей. Те, кто не спят, внимательно слушают меня. После окончания речи моя вторая соседка присвистывает: — Ну надо же… Слушай, а чего ты перепугалась так? Он же не имел права тебе что-то делать. — Да знаю, но… это было очень страшно. — Ладно, давайте забудем об этом, — говорит одна из незнакомок, — уверена, он на Битве превратится в трусливого зайца. Другая хихикает: — В зайца? — Да, в зайца. Заяц. — И через несколько секунд добавляет: — Без яиц. Мы начинаем дико хохотать, даже Ребекка, Милли, полусонная Има, я… Все. — Я представляю, — продолжает хохотать зачинщица шутки, — вжался в дерево перед одной из нас, руки трясутся, ноги подкашиваются! Мочится в штаны от страха и таким писклявым голоском: «Не-еть»! Девушки чуть ли не падают на пол от смеха. Мне тоже смешно. А вдруг он такой же, какой и мои мёртвые одноклассники: смелый только на словах, а на деле — трус? Оставив этот вопрос без ответа, я укутываюсь в одеяло и, не обращая внимания на их голоса, отключаюсь.

***

— Мур? Парень отпускает её и делает несколько шагов в темноту. Тейлор с испугом скрывается за углом, он же уходит обратно, несколько раз обернувшись. Затем заглядывает в комнату, молясь, чтобы электричество не было восстановлено раньше времени, и наблюдает за своим одноклассником. Тот судорожно бьёт пальцами по клавиатуре, поглядывая на один из больших экранов и поправляя свои очки, и спрашивает, не поворачиваясь: — Что там? — Девчонка, одна из «криминалов». У них там все на дохляков смахивают. Сколько ещё? — Пару минут. Погодка весьма удачно разыгралась, не так ли? — Делай быстрее и не болтай. Юный хакер азартно проводит языком по губам и нервно кусает их. К ним присоединяется третий товарищ: — Всё чисто. Вы скоро? — Ничего не изменится, если вы будете меня торопить. Задрали. Оба виновато опускают глаза и возвращаются на патрулирование. Нет, они не будут грубить своему ценному напарнику, который так хитро всё осуществляет. Программист нереально гордится собой: как же было гениально сделать это во время такого мощного раската грома. Но он не может позволить своей гордости затуманить его разум. Одна ошибка — и всё полетит к чертям. — Давай же, — он нервно постукивает пальцем по столу, наблюдая за полоской загрузки, — быстрее… Ему кажется, что он сойдёт с ума, чокнется. Секунды превратились в минуты, каждая из которых сейчас очень дорога. — Есть! — он взлетает со стула, быстренько счищает все следы в программах и на клавиатурах и выходит из комнаты, потушив свет. Один из них подлетает к нему и с нетерпением спрашивает: — Всё? — Да, а теперь сматываемся отсюда. Третий подходит к ним, и они вместе уходят оттуда. Они рады тому, что подкинули «небольшую» трудность будущим врагам. — Это будет незабываемая Битва.