Белое Рождество

      В Париже шел дождь.       Мокли елки на елочном базаре на Елисейских полях, мокли палатки продавцов игрушек и сладостей. С веток, украшавших вывески магазинов, падали крупные капли. В лужах отражался тусклый и туманный свет еще не погасших утренних фонарей, а ветер грустно бродил по городу и завывал среди мокрых домов.       Кристина сидела у окна своей гримерной и смотрела на снующих по площади прохожих. Ей предстояло еще одно серое, скучное и мокрое Рождество — тихий обед в компании матушки Валериус, вечерняя молитва, очередная религиозная книга в праздничном, видавшем виды носке...       В этом году не будет ни катка, ни музыки на рождественском базаре, ни снега — ничего из того, что ей было так дорого и что она так ценила...       Зато в этом году ей был послан ангел.       Эрик.       Он был ее ангелом, пусть и не носившим белоснежный наряд. Он не пел ей рождественских гимнов, славивших Христа, но он был — и это казалось невероятным.       — Дитя мое... — раздался очень тихий, нежный и смущенный голос в тишине. — Я очень рад вас видеть, и я надеюсь, что эта ужасная погода никак не отразится на вашем здравии.       Она обернулась. Эрик стоял в полумраке гримерной, прислонившись к зеркалу и скрестив тонкие руки на груди.       — Вы готовы к уроку? Если вы не возражаете, то я бы предпочел пойти ко мне, вниз, так нам никто не помешает, и вы перестанете вздрагивать при каждом шорохе.       Она кивнула, накинула пальто и последовала за ним через зеркало, привычно закрывая глаза и не желая знать, как именно исчезает зеркальная гладь при прикосновении ее руки к ней.       Эрик показывал ей другой путь, и его она знала лучше. Он предупредил, чтобы Кристина спускалась к нему только в обход озера, но он не отказывал себе в удовольствии перевезти ее на лодке. Устроившись на подушках, девушка наслаждалась той легкостью, с которой Эрик перевозил ее.       В его комнатах было по-прежнему тихо и пустынно, и каждая мелочь лежала на ей отведенном месте, но в углу стояла огромная ель, аромат от которой заполнял всю комнату. Ель источала морозную свежесть, и Кристина замерла, в изумлении глядя на это явление.       — Эрик подумал, что вам это понравится... Он знает, что ее надо нарядить, но он решил дождаться вас, а пока показать вам ее такой... Ему нравится, как это выглядит. Все благодаря вам, это первая елка в этой гостиной.       Кристина улыбнулась.       — Вы хотите нарядить ее сейчас? Со мной?       Эрик кивнул, неловко пожимая плечами. Он избегал смотреть на нее, и Кристина опустилась на ковер рядом с елью.       — Ну что же, я не против... — она накрутила прядь волос на палец, — я думаю, урок можно сегодня отложить?       — Ни в коем случае, — Эрик покачал головой. — Я недавно нашел пару текстов Рождественских гимнов и осмелился их выучить... так что сегодня я хочу их вам сыграть, чтобы вы просто послушали... Мне интересно, слышали ли вы их.       Кристина решила не вставать с ковра: здесь, около зеленых колючих веток, ей было куда спокойнее, чем в кресле рядом с Эриком. Он тем временем сел за рояль и заиграл. Кристина смотрела на него с полуулыбкой: Эрик всегда становился очень серьезным, расправлял плечи и точно бы соединялся с инструментом.       Его голос зазвучал особенно нежно: Кристина закрыла глаза и почувствовала себя маленьким ребенком, сидящим в церкви и слушающим службу. Она помнила каждое мгновение, проведенное с отцом. Помнила, как сильно сжимал он ее руку и каким теплом лучился его взгляд в те моменты, когда они вместе были в церкви...       Эрик перестал играть и очень тихо встал, оказываясь возле Кристины с большой коробкой.       — Я думаю, великолепной музыки на сегодня хватит. Ну-ну, не надо плакать... Вытрите слезы, дитя, — он поспешно достал из кармана белоснежный платок и протянул его ей. — Кристина...       Она всхлипнула. Все было так реально: папа, музыка, а около дома елка, вся в яблоках и орехах, и профессор Валериус с женой смеются, готовят ужин...       Эрик очень осторожно положил ей руку на плечо, пытаясь ободрить, но в его движении чувствовалась очень болезненная натянутость: Кристине даже показалось, что ему неприятно.       Она дернулась, поспешно вытирая слезы.       — Это было великолепно, Эрик... Спасибо, я... я очень тронута, — она сцепила руки в замок перед собой. — Давайте не будем медлить и нарядим елку?       Кристина поднялась на ноги и отряхнула платье от иголок. Эрик робко поставил коробку на кресло и остановился, глядя на нее и не отрывая взгляда магических желтых глаз.       В ближайшие полчаса они успели несколько раз едва не поругаться, решая, куда повесить очередной колокольчик или конфету. Эрик возмущался, что его эстетические чувства нарушает бессистемность украшательств Кристиной ели, а она, в свою очередь, заявляла, что здесь место для творчества. Эрик дразнил ее тем, что может повесить игрушки куда выше, чем дотягивается Кристина, и она, будто в попытке доказать ему что-то, подпрыгивала, пытаясь дотянуться до его руки.       В какой-то момент они оба потеряли равновесие: Кристина поскользнулась на гирлянде и начала падать назад на Эрика, а тот от неожиданности не смог удержать ее и повалился на пол.       — Господи, Эрик, очень больно?! — Кристина каким-то образом умудрилась очутиться у него на груди, и ее губы были неприлично близко от его шеи. — Простите!       — Все в порядке, — прошипел Эрик, и рука его скользнула по золотистым волосам Кристины, прижимая ее голову к своей груди.       Он ничего не говорил, только молча гладил по голове, и она не решалась возмутиться или запротестовать со словами "Это же неприлично!". Отчего-то в это мгновение они были друг у друга — и не существовало мира вокруг.       Ее губы коснулись его шеи: нежный, робкий поцелуй на память. Эрик дернулся от него и разжал обьятия, как бы приглашая ее встать.       — Волшебство, Кристина, — тихо сказал он, — не терпит прикосновений. Я думаю, дитя, на сегодня хватит сказок. Пойдем, я провожу вас.       Когда они вышли на улицу, под дождь, Эрик как-то тоскливо вздохнул.       Она обернулась и подошла к нему, не касаясь.       — Что не так, Эрик?       — Я думал, что вы сможете изменить что-то для меня. Что от того, что я создам для вас сказку, пойдет снег, и город станет белым. Но, видимо, я желал этого недостаточно сильно.       — Эрик... — она покачала головой. — Все замечательно. С Рождеством вас, мой ангел...       — С Рождеством.       Он опустил голову и тихо пошел назад, и Кристине стало почти физически больно, но она знала, что ничем не может помочь ему — и от этого было еще больнее. Она посмотрела ему вслед и вышла под дождь.       В то Рождество Кристина шла по мокрому, грустному городу, и в сердце ее переплетались покой и странная тоска.