"Я один, а вас много" (слова Пилата Христу по И. Бабелю) Все опыт, опыт! Опыт это вздор. Значенья духа опыт не покроет. Все что узнать успели до сих пор, Искать не стоило и знать не стоит. <...> Теперь ваш лысый череп, на поверку, Не лучше тех пустых под этажеркой. "Фауст", И.В. Гёте "Не вера стоит на сомнении, а сомнение на вере", - сказали медику, исключая его из духовной семинарии.
Камерленго чудовищно сквернословил. Времени - пошла вторая четверть полуночного часа. Ме́ста - дом, конспиративность которого хозяин сам же рисковал нарушить. Роуз вдыхала густые запахи остывающего камня, пряностей и масел, прислонившись к ребристому косяку и ощупывая ступнями мокрый от росы порог. Такой крепости, которую набрали градусы тесного общения Доктора с Его Преподобием, не приносили за собой ночи со времён параллельно-родной вселенной, век - XXI, пространство - слишком узкое, чтобы уместить не(!)делимую двоим докторским лицам любовь. Роуз почти срослась со средневековым Римом, хотя временами насыщенность событий и ощущений перебивали воспоминания. Ирония судьбы: боль лечится болью. ТАРДИС весьма щадила своим переводом итальянских ругательств, смешно и по-человечески запутываясь от усердия: до слуха долетали "антихрист", чередующийся с Lucifero, ащеул* - с клевретом и porco bestia**, ***носец и распутник с piccolo*** и смрадным богохульником. Если Роуз и щурилась от чего-то, то точно не от изощрённого выбора брани, а от того, как смачно, - соскучившимся лавочником с мухобойкой в руке, - давил святой отец эти слова. Поразительным было другое: старец, с гремучей смесью сознания итальянского колосса и галлифрейской задиристой крови, подправленной желчью тысячелетнего существования, молчал. Молчал и придерживал с не меньшей настойчивостью всё, что мог бы вставить в свирепый монолог, тем самым распаляя своего противника сильнее, сильнее.***
— Ну, довольно. Посотрясал воздух и будет. Тебе не вернуть своего лица. — Не смей!.. Человек в белом (сутану с него, недвижного, стянули ещё с вечера) задержался взглядом на перевязанной груди противника. Да, смерть, намедни впервые дышавшая не только его мыслями, но и лёгкими, пошатнула сопротивление Карло. Досаднее всего - не просто стать должником да Винчи снова, но выпотрошенным, уличённым стоять и бездействовать. — Так чего ты добивался? - инквизитор чувствовал, что для полноценной беседы приходится не скользить, а выгребать из последних сил. Он привык вести в переговорах. Он привык к власти. Но то было раньше. — Ты хоронил себя заживо, и мне был не по душе такой изящный ход. — Мне твою милость разве что на прокорм скоту или припарки мертвецу. — И тебе спасибо. Каждый из нас хотел бы узреть потустороннюю благость, но твои поиски завершились бы на седьмом круге****. — Ты не отец мне... - угрожающе растянул священник. — Нет. Мы оба приблудные. Потому я щажу тебя. Ты всё ещё мнишь себя пастырем. В дальнюю стену швырнули кувшин с вином. На крякнувший звук осколков, омытых кровью помазанника, никто собеседников не потревожил. Художник и бровью не повёл. — Что ж, побеседуем без Бахуса*****. Зачем тебе я, камерленго? — Мне нужна verum******, Леонардо. Я просил правду с самого начала. И её источник. — Тебе нужны свитки? Затерянные фолианты? Древние секреты? Всё вздор, мой мальчик. Ты знаешь не хуже меня, что правда, если она существует, бывает ох как изворотлива. Если ты не нашёл её у раннехристианских авторов и античных философов, что даёт тебе основания полагать, что она может содержаться в моём собрании? Вентреска осел на тахту с неестественно прямой спиной, будто в него вогнали кол. Змея не преминула обследовать его библиотеку. Загнал, пёс, ох загнал. — У меня нет их, - твоих оснований, маэстро. Это только наитие и невозможности остановиться. Я просто ищу. Слепо, бессистемно, но ищу! Да, у меня безграничные возможности, - Карло помедлил. - Но я один. И, что бы ты ни говорил, мессией я быть не хочу. И не смогу. — А если я скажу, что у тебя будет пособник? Дьявол. Священник накинулся не на провокатора, а на деревянный посох, прислонённый к полке, и, цепко обхватив его, безудержно пустился в неуклюжую пляску над полупрозрачной лужицей, превращая черепки в мокрую пыль. Он был бос. Исступлённо смешивал свою кровь с вином, губы шевелились в приступе молитв. Боль, в отличие от брани, действовала. Доктор заставил себя отвести взгляд от излишне откровенного бичевания. Спустя время отрезвлённый Карло прилёг на пунцовую кушетку, не заботясь о невидимых на ней пятнах от порезов. — Я готов рассмотреть твою разменную монету, самозванец. Художник, задумчиво теребя бороду, заметил: — Ты бледен, падре. Разве сейчас пост? Пока камерленго раздумывал, куда Леонардо клонит, в проёме показалась Роуз и опустила на подставку чашу с фруктами. Яблоко мягко вкатилось в ладонь, мастер со вкусом откусил и протянул его Вентреске. Дуэль взглядов продолжалась не долго. Судья проглотил кусочек причащения, не жуя. — Не хлебом единым жив человек? - начал смутитель. — Непросветленные верой не найдут Бога и в знании, - картинно выронив яблоко, клирик проследил взглядом за укатившимся плодом. — Меньше знаний - больше веры? — Меньше анархии, и, как следствие, греха. Без Церкви миру конец. Ты хотел без экивоков? Так вот - конец уже настал. И всё, что я могу, - это отсрочивать последствия. — А выбор твой пал, выходит, на самый естественный способ контроля? Кардинал повертел в руках апельсин и перебросил Роуз. — Хотел бы я посмотреть на тебя у власти! Страх - её единственное настоящее орудие. Неслучайно Атлантида Платона - лишь утопия. — Что за цена порядку, который убивает, чтобы жили остальные, да ещё не чужеземцев, а своих же граждан? - не выдержала Роуз. — Издержки... Послушайте, вы оба, - с расстановкой произнёс хозяин, прекрасно понимая, к чему они ведут. - Перевороты вершатся не одиночками. И не чистенькими руками. И не ради совершенства. Хотите получить воочию подтверждение того, как циклична история? Инквизиции быть, это непреложный закон. Мой или папский - какая разница? Пусть всё летит к чёртовой матери, но хоть это будет нерушимо! — Выбор есть всегда, даже у высшего эшелона, - пожал плечами да Винчи. - Мы вернули к жизни тебя, - почему бы не попробовать спасти чуть больше людей? Вопрос в практике. — Начиная с Жана, - подхватила Роуз. - Твой обвинитель жив. — Безумцы. — Ты истреблял их долгие годы, а теперь ведёшь разговор с нами в своём укрытии, - седой вольнодумец добавил немного удивления в свой тон. — Истреблял и буду истреблять, - камерленго хрустнул сжатыми пальцами. Оппонент неверяще повёл головой, а женщина доверительно и устало спросила: — Рукописи да Винчи, которые вы требовали от меня, - вы бы дали им сгореть? — Кто они, эти избранные на муки, падре? Как много вас отдаляет друг от друга? Священник молчал. — Скажи, святой отец, а если вы ошиблись? Если еретики - не проклятие Церкви, а её спасение? Господня свежая перевязь для гниющих струпьев? Новорожденная плоть Христа, горький хлеб сомнения? Священник молчал.