***
Увидев, как щель в дверном проеме медленно увеличивается, и на него начинает падать свет от лампы в гостиной Брайана, Роджер поспешил потянуть за ручку двери и заглянуть в квартиру. — Привет, Бра-... — начал было он, но столкнувшись с воспаленным взглядом Брайана, тут же прикусил язык. Эти всегда спокойные темные глаза сейчас острым клином пробивались прямо в душу Роджеру, пытаясь отгадать, зачем же он пришел. Не находя ответа Брайан продолжал в упор смотреть на гостя, с минуту оба молчали. Роджер первый заговорил: — Я зашел проверить, как ты. А то ты выбежал кислый, как лимон, что мы уж побоялись, как бы ты не сделал ничего над собой. — сказал он, опустив глаза в пол, стараясь не столкнуться с пристальным взглядом друга. Он замялся и явно не знал, что сказать. Брайану даже стало его немного жалко. — Ну я вижу, ты в порядке, хоть и не совсем, но все таки… — он еще немного потоптался на пороге и сделал движение, намереваясь уйти. — Нет, постой. — отрезал Брайан, хватая его за руку повыше локтя. — Останься… я, я совсем не в порядке… — Брайану даже стало обидно, что друг не обратил достаточно внимания на его измученный вид, — Проходи. — забыв недавний внутренний монолог перед зеркалом, он хотел сейчас, нет, ему было необходимо, поделиться с кем-нибудь этой засевшей в его голове мыслью. Так, паразит нарочно ведет своего хозяина на смерть, чтобы расселить свои споры. Роджер поднял на него свои большие, обрамленные длинными ресницами глаза, и посмотрел на него каким-то по-матерински взволнованным взглядом. Брайан заметил это выражение, но постарался не придавать значения. Он усадил слегка остолбеневшего Роджера на диван, а сам сел на его противоположный край, как бы боясь быть близко к тому, кто будет принимать его исповедь. Если бы он мог, он бы устроил нечто вроде исповедальни, чтобы только слышать, но не видеть Роджера, не видеть эту хмурую недоумевающую складку между бровей, подрагивающие в порыве что-то сказать губы, а главное эти необычно большие и ясно-голубые глаза, в которых было столько заботы. Он зарылся в свои растрепанные волосы, чтобы «священник» не видел его лица, и начал: — Ты когда-нибудь чувствовал… — он сразу же споткнулся, ощутив как к горлу вновь подступают рыдания, и замолк до тех пор пока не успокоил их. — ...бессилие, абсолютное бессилие и невозможность выразиться. — Продолжил он спокойнее. — Как будто очень многое тебе хочется сказать, а рот у тебя заклеен. Многое ты должен сделать, а твои руки связаны… — Ну, я БДСМ не практикую, откуда мне знать, ха-ха. — Роджер попробовал пошутить и даже посмеялся, но слишком фальшиво, да и сам он понял, что шутка не уместна, как только она пришла ему в голову. — А, черт, не то. Прости, продолжай. — Так вот, я сегодня именно это почувствовал. Не в первый раз уже, — Брайан проигнорировал каламбур Роджера и только еще усерднее старался держать себя в руках. — я очень долго думал об этом ощущении. И мне все больше начало казаться, что я себя чувствую таким зашоренным из-за какой-то границы. Границы в подсознании что ли… — Он остановился, потому что вновь это самое ощущение нахлынуло на него и холодом пробежало по позвоночнику. — Да ладно тебе, не говори, что это ты из-за тех аккордов так. — Сказал совсем запутавшийся Роджер. — Подумаешь, не получилось пару струн вовремя зажать, да побренчать чуть-чуть, никто не может достичь совершенства, смирись с этим, Брай. — Но Брайан опять кинул на него свой острый взгляд из-под облака волос, и Роджер понял, что лучше ему молча выслушать. — Легко тебе говорить. Ты, пускай и не лучший барабанщик, но по крайней мере близок к тому. Ничего тебе не мешает стремиться к этому идеалу, разве что твой вольный образ жизни. — раздраженно, ударяя на каждом слове, ответил Брайан. — Ты ведь и учебу бросил. — Ну а толку мне было во рту у людей ковыряться всю жизнь, да еще и деньги делать на такой грязной работе. А перед этим еще вызубрить всю эту вашу анатомию и только после как-нибудь устроиться в какую-нибудь больничку, и быть там чем-то вроде медсестры. Без имени, без звания, просто скучной серостью. — Роджер очень быстро выходил из себя, а тем более высказывание Брайана о том, что он не лучший барабанщик, задело его, даже если он не хотел этого признавать. Оттого и злился, что не хотел признавать правдивость слов друга. — Ладно уж, не горячись. Я сдуру ляпнул. — пробормотал Брайан и закрыл лицо рукой. — А впрочем нет, вовсе не сдуру. Я нарочно тебя задеть хотел. — Добавил он скороговоркой после недолгого молчания. А затем встал и забегал по комнате, как тигр, запертый в клетке. — Да у тебя совсем что ли крыша поехала? С какого времени ты стал таким откровенно-эгоистичным? — удивился Роджер, опять приходя в ярость. — Неужто от того, что захочет твоя больная башка, я должен сидеть здесь и выслушивать, как ты меня отчитываешь будто мамаша. Язвишь, а потом еще и признаешься, что съязвил. Биполярочка, дорогой мой, биполярочка. — громко, как бы пытаясь докричаться до остатков здравого смысла Брайана, сказал Тейлор, уже вовсе не сдерживая своего негодования. — А я тебя разве звал?! — гневно вскричал Брайан, резко поворачиваясь и глядя прямо в лицо Роджеру. На глазах его опять выступали слезы. — Зачем ты ко мне пришел? Кто тебя надоумил? Я не верю, чтобы ты когда-нибудь действительно хотел мне помочь! — Брайан приблизился к Роджеру и, крепко схватив его за плечи, уставился на него, пытаясь выпытать ответы на свои вопросы. Мелкая истерическая дрожь сотрясала его руки, а влажные глаза помутнились от того исступления, с которым Брайан накинулся сейчас на Роджера. Роджер уже совсем ничего не понимал, а только испуганно глядел в эти мутно смотрящие на него глаза и чувствовал дрожь в удерживающих его длинных и цепких пальцах. — Я… — начал было он, но тут же спросил себя: «А что я? Сказать ему, что я только ради того тащился по этим грязным улицам, почти что ночью, чтобы убедится в том, что мне не придется доставать его из петли? Этого он хочет услышать? А поверит ли…». Он тяжело сглотнул слюну и решил рискнуть: — Я действительно хотел тебе помочь, Брай. — Роджер пристально следил за изменениями в лице друга, но тот стоял все в том же положении, до побеления поджав губы. — А если ты хочешь, чтобы я был с тобою так же откровенен, как ты со мной, (хотя я все еще не понимаю, что происходит в твоей больной голове), то я скажу, что я себе помочь хотел. Брайан вопросительно поднял бровь и еще внимательнее посмотрел на Роджера. Взгляд его слегка прояснился. — Я-я, я просто боялся, что ты уже сделал что-нибудь над собой. — Роджер замолк, будто бы осмысливая свои чувства, — Мне было страшно, что я позвоню в дверь, а ты мне уж и вовсе не откроешь. Я… я весь трясся пока к двери подходил. А ты потом еще долго не открывал, так я тут же подумал, что опоздал уже. Хотелось эту дверь вынести с ноги к чертям, потому что я испугался до смерти. — Роджер замолчал совсем, ожидая реакции Брайана. Он опустил голову, не зная что еще способен выдать Мэй, и нервически ждал. Вдруг ему показалось, что железная хватка на его плечах стала постепенно слабеть. Роджер все еще не решался посмотреть другу в глаза, чтобы вновь не столкнуться с этим острым, безумным взглядом. Ему показалось, что Брайан теперь стоял еще ближе к нему и нависал над ним, как грозовая туча над землей.***
Маленькая горячая капля упала на плечо Роджеру, оставляя влажный след на его кожаной куртке. Быстро и удивленно вскинув голову, он увидел прямо перед собой лицо Брайана. По щекам его узкими ручейками струились слезы. На нем уже не было прежней маски холодного безумия, но глаза выражали столько боли, не могущей вырваться наружу, что Роджер невольно почувствовал, как сам сейчас заплачет будто маленькая девчонка. Кожаная куртка Роджера уже вся была мокрая от слез Брайана, который, уткнувшись носом в небольшую ямочку между шеей и плечом друга и крепко обнимая его, рыдал навзрыд, совсем как ребенок. Он весь вздрагивал от глубоких всхлипываний, и Роджер, который все же еще немного помнил основы медицины, невероятно умилялся этой особенности. «Ларингоспазм, кажется, так это называется. А вроде бы так бывает только у новорожденных» — думал он, крепче прижимая к себе Мэя и мягко поглаживая его по спине. «Черт, и не больно ему так на коленях стоять на паркете? Не замечает что ли?» — спрашивал себя Роджер, стараясь хоть на секунду оторвать от своего плеча вцепившегося ему в рубашку Брайана, и предложить ему лечь на диван. — Эй, Брай, ну успокойся же хоть немного, а то ты на мне скоро рубашку порвешь, или хотя бы ложись наконец на диван. У меня спина устала к тебе наклоняться. — сказал он, поглаживая пушистые волосы друга, которые щекотали ему лицо. Брайан послушался и, слегка отстранившись медленно положил свои длинные ноги одна за другой на диван, поверх широко раскинутых ног Роджера. Он положил свою голову на грудь друга и стал заметно спокойнее. По крайней мере он уже не рыдал, а тихонько плакал, опустив веки и немного задумчиво приоткрыв рот. Роджер напряг все свои силы, чтобы удержать у своей груди совсем обмякшего в его руках Брайана. «Черт, как можно быть таких худым и таким тяжелым» — пыхтел он над кудрявой головой Мэя. — Послушай, Брай, у меня идея! — вдруг воскликнул Роджер, и в ответ Брайан поднял на него свой по-детски озадаченный взгляд, не понимая, что тот имеет в виду. — Заканчивай плакать и скажи, есть ли у тебя выпивка? — игриво произнес он, загадочно играя бровями и улыбаясь во весь рот. — Что? Ты думаешь это нужно? — спросил растерявшийся Брайан. Хотя, признаться, эта мысль давно приходила ему в голову. Просто залить все изрядным количеством алкоголя, чтобы последние клетки мозга, наконец не выдержали и отбросили концы. Ему меньше всего был приятен такой исход. Однако, поразмыслив с минуту, его осенила безумная идея, потопить ту самую уже окончательно ставшую материальной мысль, так сказать «заморить червячка» . Тут же одержимость этой идеей охватила его, но внешне это выразилось лишь тонкой усмешкой на уголках губ. — Я думаю тебе это необходимо. Да и я не прочь пригубить пару бутылок. — Смеясь, сказал Роджер. — Ну так, где твой тайник с сокровищами? — В холодильнике, как ни странно. — отрешенно ответил Брайан, все еще вздрагивая и утирая последние капли слез. — Но я не хочу вставать. — Капризным тоном добавил он. — Ну и что прикажешь мне делать? Поднять тебя и отнести на кухню? — Раздраженно спросил Роджер, которому начинали надоедать все эти манипуляции. — Ну зачем же сразу на кухню, можно и тут оставить. — Брайану хотелось изобразить настоящую беспомощность, но получалось какое-то издевательство или даже кокетство, в любом случае это раззадоривало буйный нрав Роджера. — А, черт с тобой. — Роджер попытался встать, но Брайан как нарочно всей своей тяжестью навалился на него, не давая подняться. — Брай, изволь заметить, что у нас тут только одна истеричная королева, или даже две, но ни в коем случае не три. — Ха-ха, похоже бедному Джону с его стальными нервами все же придется тяжко. — искусственно хихикнул Брайан. — Ну ладно уж, прости. Пожалуйста, вставай. — он приподнял свое туловище, но не спешил убирать свои длиннющие ноги с несчастной, зажатой между ними, ноги Роджера. — Блять, послушай, задрал уже. — Вышел из себя Роджер и попытался спихнуть с себя Мэя, но тот, уже начав понемногу скатываться с дивана, успел ухватиться за расстегнутый ворот рубашки Роджера, и они вместе, громко гремя ударявшимися об пол костями, завалились на ковер. — Не выражайся, Родж. — заметил ему Брайан, лежа спиной на полу и вглядываясь в лицо нависшего над ним Роджера. — Да пошел ты! — Чертыхаясь, Роджер наконец осознал, что слишком уж тесно соприкасается своим телом с телом Брайана и, упираясь локтями в пол попробовал приподняться, но Брайан остановил его, обхватив своими длинными руками его талию, обнимая его. Роджер почувствовал, что уже буквально вплотную лежит на своем друге, и тот вовсе не намерен его отпускать. Роджер сглотнул слюну и замер, увидев во влажных глазах Брайана какой-то новый огонек, доселе появлявшийся только на самых жарких концертах их группы, когда толпа кричит и беснуется от удовольствия, а Брайан возвышается над ними и милостиво доставляет им это удовольствие. — Ради бога, не торопись хотя бы сейчас. — прорычал Брайан, впиваясь ногтями в поясницу Роджера, заставляя того против воли еще сильнее прогнуться ему навстречу. — Что ты… — Роджеру не дали договорить. Через мгновение он почувствовал, как Брайан с фанатичной страстью отчаявшегося человека сминает его губы в пылком, но грубом поцелуе, покусывая их, желая испробовать до конца. Не в полной мере сознавая происходящие, Роджер затаил дыхание, ничего не предпринимая и не сопротивляясь. «Что же это такое, черт подери?» — задавался он вопросом, но никак не мог найти ответа. Слишком уж все спуталось и перемешалось в его голове. А между тем Брайан уже разорвал поцелуй и сейчас ожидающим взглядом смотрел на Роджера. Он удовлетворенно отметил, что губы Тейлора порозовели, как и его щеки, но глаза все еще выражали абсолютное непонимание. Он приподнялся, резко отодвигая от себя ошеломленного Роджера, и с видимой досадой в голосе произнес: — Я же сказал, что выпивка в холодильнике. — Он замолчал, вновь спрятав лицо в густых кудрях.***
Роджер испуганно вскочил, споткнувшись о лежавшую на полу гитару, отчего на снова издала тот же самый плачущий звук, больно поразивший Брайана. Он прямо-таки ринулся бежать в кухню к холодильнику. Открыв его, он достал первую попавшуюся бутылку виски, откупорил ее дрожащими руками и судорожно влил в себя около стакана пьянящей жидкости. Он тяжело прислонился лбом к холодильнику, пытаясь перевести дух. Он уже начал чувствовать как выпитое залпом виски ударяло в голову. Роджер последними усилиями старался ухватиться за остатки рассудка. Он не мог понять зачем Брайан поцеловал его, и был ли тот в своем уме. «Может это нервы?» — спрашивал себя Роджер. «Но, нет, психи так не целуют, а хотя откуда мне черт возьми знать… Может как раз так и целуют» — он чувствовал как мысли переплетались в его голове. — «А может он все это специально задумал? Да ну, бред какой-то. Он бредит, я почти абсолютно уверен, что завтра он и не вспомнит ничего» — успокаивающе говорил себе Роджер. Он просто не мог представить, чтобы его друг испытывал к нему страсть или влечение, а может быть даже любовь. Он категорически отрицал саму мысль об этом, так же как отрицал и свои чувства. «А ведь как он меня поцеловал, с таким желанием, как будто уже давнишним желанием. Когда желание уже становиться невыносимым.» — он отпил еще глоток виски прямо из бутылки. Одним из последних его самых ясных воспоминаний этого вечера, а точнее сказать ночи, остался тот грубый, страстный поцелуй на полу в гостиной, и сейчас, когда он вновь всплыл в его памяти, Роджер почувствовал тянущие и приятное ощущение внизу живота, похожее на сочетание зуда и боли, но смягченное настоящим удовольствием. Он удивился той скорости, с которой на него нахлынуло возбуждение при одной только мысли о Брайане. — Черт. — прошептал он, опуская глаза вниз и смотря на свои натянутые в области паха джинсы. — Что же это? Не находя ответа, он изо всех сил собрал свои разбегающиеся от алкоголя и возбуждения мысли и сделал попытку добраться до гостиной. Ноги его слегка подкашивались, но он нашел в себе сил достать еще две бутылки того же самого виски из холодильника. «Ну и запасы же у него тут» — радостно отметил Роджер, — «Теперь я знаю у кого можно по-настоящему оттянуться.» Он вошел в гостиную с двумя бутылками за пазухой и какой-то масляной улыбкой на губах. Раскрасневшись и тяжело дыша он посмотрел в лицо Брайана, который уже давно следил за ним на кухне, спрятавшись за углом и удивленно подняв бровь, а сейчас успел быстро вскочить на диван и изобразить самый невинно-растерянный вид. — Поставь бутылки на стол и садись. — бросил ему с порога Брайан, но тут же добавил, — Садись ко мне. Роджер, как будто испугавшись, быстро выполнил его указания и послушно уселся на диван, довольно близко к Брайану. Он не знал, что сказать и что делать, а просто молча потянулся в сторону бутылок, которые только что поставил на столик, но Брайан остановил его, схватив за запястье и сжав его руку как в тисках: — Тебе пока что достаточно. — он отодвинул бутылки подальше от Роджера. — Ты и так уже слишком пьян. Брайан придвинулся поближе к Роджеру, как будто специально, чтобы тот чувствовал его горячие дыхание. Тейлор, конечно, раскраснелся еще больше и завозился на диване, не находя себе места и положения, в котором менее всего был заметен его твердый стояк. — Что же ты? Неужто боишься меня? А я вижу совсем противоположное. — Брайан зловеще-тихо засмеялся, придвигаясь еще ближе так, чтобы вплотную соприкасаться с Роджером плечами. Брайан чувствовал, будто он «без вина пьян», не сказать, чтобы так же возбужден как и Роджер, по крайней мере не таким возбуждением. Голова его ужасно болела, как раскалывалась, он даже ощутил себя каким-то гипертоником, но неудержимое желание изведать новых ощущений руководило им. Он не отдавал себе отчета в том, почему его сейчас так тянуло к Роджеру, хотелось целовать его долгими, нежными поцелуями, да и просто касаться его тела своим, было бы для него высшим наслаждением. Брайан ощущал, как становиться до крайности чувствительным ко всему происходящему, оттого так тесно приблизился к обомлевшему другу. Он сказал ему: «Тебе пока что достаточно», — потому что ему хотелось, чтобы Роджер унес в своих воспоминаниях хотя бы отрывки того, что (он чувствовал) очень скоро произойдет в гостиной, может быть на этом диване, а скорее же всего прямо на полу, в любом случае как-нибудь безрассудно. Не желая более терять времени в пустых речах, намеках или взглядах, он осторожно протянул руки и скользнул своими тонкими пальцами под расстегнутую рубашку Роджера , отчего тот совсем распалился, подогреваемый выпитым виски, и, уже ни о чем не задумываясь, одной рукой коснувшись щеки Брайана, грубо повернул его лицом к себе и поцеловал. Поцеловал как-то легко и непринужденно, конечно со страстью, но в этом поцелуе явно проглядывала какая-то игривость заядлого сердцееда, что неприятно удивило остолбеневшего Брайана. «Блять, неужели все это зря? Он настолько пьян, что видит вместо меня очередную потаскушку?» — с болью в сердце вдумывался Брайан, но он все таки вновь припал к губам Роджера, стараясь забыть эту еще одну возникшую и начавшую укореняться в нем мысль. Его пальцы поглаживали соски Роджера, играя ими и сжимая до щекочущей боли. Они еще не разомкнули губ, когда Брайан сделал мягкое, надавливающие движение, чтобы повалить Роджера на диван, но тот удержался за спинку и, одной рукой обхватив Мэя за талию, прижал его к себе, углубляя поцелуй. Навалившись таким образом на Роджера, Брайан почувствовал, как его член упирается в него сквозь плотную ткань джинс. — Ха-ха, как ты там сказал, «Не торопись хотя бы сейчас»? — громко хохоча, Роджер довольно ловко спародировал голос Брайана, заставив его усомниться в своей нетрезвости. Он грубо откинул Мэя на противоположную сторону дивана, а сам навис сверху, успев каким-то образом ухватить со стола еще полную бутылку и, жадно отпив из нее пару глотков, приставил ее горлышко к раскрытым губам Брайана. Тот нехотя отпил совсем чуть-чуть, это не понравилось Роджеру и он более настойчиво наклонил бутылку, мол: «Если не будешь пить, то я сейчас вылью это все на твои шикарные волосы» — говорил его пронзающий взгляд. Брайан отпил еще глотков пять и умоляюще посмотрел на Роджера. Тейлор удовлетворенно поставил виски на место и присосался к губам Брайана, от которых отдавало терпким привкусом алкоголя. Роджер уже не мог сдерживать своего возбуждения, да и в области паха уже становилось по-настоящему больно. Он поспешными движениями, заплетавшимися, пьяными пальцами расстегнул на Брайане рубашку и упал на его гладкую грудь, покрывая ее короткими поцелуями. Брайан напрягся от ожидавшей его неизвестности и, как девственница, трепетал от каждого прикосновения горячих губ Роджера. Он прогнулся навстречу этим губам, закинув голову назад, почти задыхаясь от наслаждения. Роджер коснулся кончиком языка его возбужденных сосков, нещадно прикусывая их, как обычно он ласкал грудь женщины. Но, удивительно, грудь Брайана показалась ему гораздо чувствительнее, отчего возникало желание бесконечно целовать ее, доставляя Мэю это удовольствие. Но по опыту он знал, что хорошего должно быть понемножку, потому спустился ниже, поглаживая обеими руками впалый живот Брайана, давая тому возможность перевести дух. Брайан со страхом ожидал, что же будет дальше, выпитое виски уже начинало действовать, но он находился на той стадии опьянения, когда любые внешние раздражители производят невероятное впечатление, когда хочется откровенностей, без всяких ограничений и рассудок воспаляется. Он запустил свои дрожащие пальцы в спутанные волосы Роджера, оттягивая их назад. Ему хотелось увидеть выражение этого женственного личика, под которым скрывался настоящий донжуан. Подняв голову на Брайана, Роджер посмотрел на него масляным взглядом сквозь полуопущенные веки, не было сомнения в том, что он глубоко пьян. Брайан обреченно вздохнул и крепче прижал голову Роджера к себе. Все происходило в гробовой тишине, при тусклом свете мерцающей лампы, слышен был лишь звон поцелуев, оставляемых Роджером на теле Брайана, да короткие вздохи последнего. Еще ни одного приглушенного стона не сорвалось с его губ, он боялся дать себе свободу даже сейчас, а вместе с тем до боли жаждал ее. Он вздрогнул и чуть было не отбросил от себя Роджера, когда тот принялся расстегивать ширинку его брюк и медленно стягивать их. Он резко сдвинул ноги, оставляя Роджера, удобно устроившийся между ними, зажатым в тисках. — Да угомонись ты, чего испугался? — возмущенным пьяным голосом сказал Роджер, пытаясь освободиться. — Не волнуйся, я не кусаюсь. Одной рукой он мягко провел по бедру Брайана, и тот начал мало-помалу успокаиваться, погрузившись в волну нахлынувших ощущений. Роджер скользнул рукой на внутреннюю сторону его бедер, заставляя Брайана шире раздвинуть ноги, и стянул наконец его черные брюки-клеш. Рубашка Брайана уже давно валялась на полу, и сейчас перед Роджером лежал Мэй в одном белье, пьяный и разомлевший. Роджер быстро избавился и от белья — последней преграды на его пути. Брайан наконец простонал что-то невнятное, уже не в силах сдерживаться, когда Роджер своим маленьким алым ртом обхватил головку его члена и, не спеша провел по ней языком. Он вовсе не умел и не знал, как делать минет, но вспоминая горячие губы красавиц, берущих его член по самую глотку, он пытался повторять их ритмичные, доведенные до автоматизма, движения. Брайан собрал все остатки своей воли, чтобы не кончить прямо сейчас. Не сказать, чтобы Роджер так уж хорошо делал это, но от самого сознания того, что, мать его, Роджер делает ему минет, уже напрочь сносило крышу. Брайан прогибался, следуя движениям его горячего рта, обхватив Роджера ногами и вцепившись ему в волосы. Когда Брайан уже находился на грани, Роджер, почувствовав это по участившемуся дыханию Мэя, отстранился и, весело посмотрев ему прямо в глаза, схватил со стола почти пустую бутылку. Вновь подставив ее к губам Брайана, он, не церемонясь более, влил в него все, что оставалось, и отбросил пустую бутылку на пол. Он игриво поцеловал Брайана опьянелым поцелуем и принялся снимать с себя одежду. Освободившись от джинс, Роджер облегченно вздохнул. — Я думаю, будет больно, но ты уже достаточно выпил. — Сказал устраиваясь поудобнее между длинных ног Брайана, положив свою горячую ладонь на его бедро. Брайан набрал побольше воздуха в легкие, приготовляясь к худшему. Теперь он и сам не мог понять зачем и отчего все это происходит. Роджер как только мог нежнее вошел в него, отчего Брайан зашипел и сжался, прильнувши всем телом к Роджеру и уткнувшись носом в его плечо, пытаясь отвлечь себя от пронзающей и режущей его боли. — Д-дай мне еще… еще выпить. — Тихо проскулил Брайан, ощущавший нестерпимую боль от каждого легкого движения бедер Роджера. Тейлор не замедлил исполнить его просьбу и, стараясь как можно меньше двигаться, потянулся за новой бутылкой, откупорил ее и уже дал в руки Брайану, чтобы тот сам определил для себя необходимую дозу этого обезболивающего. Роджер попробовал сделать несколько движений, Брайан закусил губу, но не издал ни звука. Роджер продолжал уже более уверенно, подтянув висевшего на нем Брайана вплотную к себе. Теплый свет лампы, падавший на его бледную кожу, придавал ей множество мягких пастельных оттенков, и Роджер, наблюдая это, сразу забывал, что оба они пьяны и несчастны, забывал все доводы протестующего рассудка, каждое мгновение любуясь своим прекрасным Брайаном. Раскинутые по подушке темные кудри Брайана, искусанные губы и полуприкрытые карие глаза, — все это казалось сейчас Роджеру своего рода изысканными предметами искусства. Хоть он и был мертвецки пьян, но он не мог не унести в своих воспоминаниях этот редкий и столь заманчивый образ. Когда Брайан стонал от боли, Роджер заботливо успокаивал его, будто мать, успокаивающая свое рыдающее дитя. Вся спина его была в царапинах и красных полосах, оставленных ногтями Мэя, но ему было все равно, такая боль только пуще возбуждала его. И когда они оба кончили, Роджер устало завалился на покрытого испариной Брайана, нежно коснулся губами его шеи, и обреченно закрыл глаза. Они заснули прямо так, лежа друг на друге и крепко обнявшись, будто в этих объятиях заключалось единственное спасение. Погружаясь в забытье Брайан успел зацепиться за последнюю мысль, пришедшую незадолго до того, как его окутала кромешная тьма: «Вот что такое есть настоящее отчаяние. Каким же огнем я был объят с того момента, как поцеловал его. Если бы я с такой же страстью отдался игре на гитаре, да и все необходимо делать так же горячо, как будто живешь последний день и любишь последний день. Я должен выгореть до тла и отдать себя всего…» — далее он ничего не помнил. Эти слова эхом отдавались в нем все последующее время, каждый раз, когда он смотрел в ясные и понимающее глаза Роджера, касался его и целовал… Роджер стал для него напоминанием и воплощением этих слов, потому он отныне дал себе клятву неотступно следовать за ним куда угодно, лишь бы не терять его из виду. Он готов был провести всю свою жизнь наедине с Роджером, видеть, как тот улыбается и смеется, и это было для него высшим счастьем. Это значило, что он делает все правильно так, как велели ему эти материализовавшиеся в Роджере слова.