Глава 41.
В конверте, что принес Майкл, были не только записка, фотографии и дневник с рисунками. Уже дома Бен находит маленькую черную флешку. Он не мог заставить себя посмотреть спрятанные в ней файлы больше недели, а теперь ноутбук грузится непростительно долго. Ожидание убивает. Неизвестность убивает. Когда на экране появляется уставшее, но улыбающееся лицо Андерсена, сердце Бена пропускает удар. Он останавливает запись. Смотрит внимательно на знакомые черты и не узнает. Человек по ту сторону экрана больше не тот мальчишка, которого Бен обнимал на автобусной остановке, прощаясь. Это кто-то другой, уставший и повзрослевший, но одновременно такой родной. Бен запускает видео. Виктор трет глаза и улыбается в камеру. — Привет, Бенни. Я встал на несколько минут раньше подъема. У меня буквально пять минут. Мне столько хочется тебе рассказать. Не знаю, с чего начать. Изображение мелькает. Андерсен показывает свой браслет. Смотрит на серебряную полоску, будто видит впервые. У Бена на запястье точно такой же. Сейчас он кажется безумно тяжелым, обжигающим, сдавливающим. — Олсен пересылает мне каждое твое сообщение. Хантер быстро растет. Он похож на Тину. Наш сын чертовски красивый. Мне жаль, что я не видел, как он впервые улыбнулся или пошел, или заговорил. Он ведь уже заговорил? Хотя нет. Он еще слишком мал для этого. Бен смаргивает непрошеные слезы. Хантеру год. Он впервые самостоятельно пошел в начале лета. Сейчас малыш говорит что-то отдаленно напоминающее «папа», «дай» и «Кенни» и все еще издает много малопонятных звуков. Бен ненавидит себя за то, что Вик уже никогда этого не узнает. — Слушай меня, я не знаю, как и когда эта запись попадет к тебе. Да это и не важно. Этот контракт продлится всего пять лет. Скоро у меня отпуск. Я планирую провести пару недель в Нью-Йорке с Тиной. Ты знаешь, нам нельзя видеться. Мой отец все еще законченный ублюдок и, скорее всего, за мной будут следить. Кеннет рассказал мне и о том, что он устроил зимой, и о Майкле. Бенни, ты должен знать, я рад за тебя. За вас обоих. Но если я когда-нибудь вернусь домой, я отобью тебя у этого говнюка. Понял? Так ему и передай! Вик на записи усмехается, а Бен не может сдержать слез. Губы кривятся, лицо некрасиво сморщивается, и слезы снова бегут по щекам — он видит свое отражение в экране ноутбука. Когда он включал компьютер, то и представить не мог, что ему будет так больно. Бен не думал, что что-то может быть больнее, чем известие о смерти любимого человека. Оказывается, принятие это известия намного больнее. — Я горжусь тобой. После всего, через что тебе пришлось пройти, ты остаешься собой, ты видишь свет там, где его не должно быть. Ты остаешься сильным, защищаешь тех, кого любишь. И я все еще не знаю, что буду делать, если разочарую тебя. Ты мой свет, Бен. Ты моя надежда. За кадром сигналит машина. За спиной Вика появляются люди в форме. Бен не слышит, что они говорят, но Андерсен кивает и снова оборачивается к нему. — Ты сделал то, что я просил — научился жить без меня. У тебя хватило на это сил. И я люблю тебя за это еще сильнее. Не сдавайся. Не прекращай видеть красоту во всем. Ты художник. Твори! Ради меня. Ради нашего сына. Мы еще встретимся, малыш. Я люблю тебя. Изображение зависает. Вик прекратил запись, и теперь он просто застыл. Навсегда. Бен сворачивается на кровати, прижимая колени к груди, накрывается с головой окровавленной курткой и дает эмоциям волю. Впервые за эти дни. Он захлебывается рыданиями. Сбивается на всхлипы и не может остановиться. Он чувствует, как с каждым судорожным всхлипом ему становится легче. Как боль отпускает. Как он отпускает Виктора. Майк стоит за дверями комнаты художника. Он слышал каждое слово Андерсена и каждый всхлип Бена. Парень решает не нарушать его уединения, дать им возможность попрощаться. Возможно, следующее их путешествие будет на кладбище. И Хадсон, наконец, действительно примет произошедшее.***
Тина так громко не кричала с тех пор, как на свет появился Хантер. Девушка кругами ходит по гостиной, размахивает руками и отчитывает Бена, как провинившегося школьника. От ее крика болит голова и крутит живот. Таких слов от мисс Мейсон Бен не слышал очень давно. Если дать ей волю, она может продолжать орать часами. Вот только времени у них нет. Нужно действовать, пока художник не передумал. — Я просто хочу отомстить, — говорит Бен. Спокойствие в его голове пугает даже Майкла. Бен уже час рассказывает семье, зачем собирается снять на видео и выложить в сеть рассказ обо всем, что произошло за последние два года. Он загорелся этой идеей после того, как увидел послание Вика. И да, он понимает, как это опасно. И он знает, что связываться с Андерсеном-старшим ужасная затея. Но Бенедикт так хочет, чтобы его историю услышали. Ему нужно, чтобы люди узнали, каким героем на самом деле был Виктор. А еще, что, возможно, намного важнее, люди должны узнать, что любое горе можно пережить. — Включи голову, безумный мальчишка! — Твой отец прав, Бен. Вы уже пытались бороться с этим человеком, и это стоило Виктору жизни. Ты должен заботиться о своем сыне, а не лезть на рожон, — говорит миссис Хадсон. Джули настороженно смотрит на сына. Бен не ждал поддержки ни от Тины, ни от родителей. Он понимает их точку зрения. Он даже готов принять ее. Но отступить прямо сейчас не готов. Хадсон подходит к Майку, присаживается на корточки рядом с ним и спрашивает: — Что ты думаешь? Майк, все это время молча сидевший на диване, поднимает голову. Он смотрит на Бена и не узнает его. Это уже не тот наивный влюбленный художник, которому он когда-то причинил много боли. Бен вырос. Он научился понимать жизнь и отличать свои иллюзии от реальности. Во всяком случае, Майк очень надеется на это. Парень учится, работает, растит сына и пытается жить с кучей кошмарных воспоминаний, что мучает его по ночам. — Я думаю, что ты идиот. — Я дожил до того дня, когда готов согласится с тобой, — усмехается Алан, хлопая парня по плечу. Шеппард пропускает сарказм мистера Хадсона мимо ушей. Ему нужно, чтобы Бен не просто услышал его. Ему нужно, чтобы тот понял его. И если сейчас Бен готов слушать, значит, у него есть шанс достучаться до помешавшегося на мести художника. Виктор говорил о свете, который Бен когда-то видел в каждом. Даже в нем, в Майкле Шеппарде. Если в своей мести он перейдет черту — свет погаснет. — Тина права. Твои родители правы. Ты законченный идиот, если решил, что сможешь тягаться с Саймоном Андерсеном. — Майк… — Бен, ты в отчаяние. Тебе больно. Ты пытаешься залезть в пасть ко льву, наплевав на последствия. Но он должен заплатить за то, что сделал с твоей семьей. Я помогу тебе. К тому же, я бы никогда не простил себя, если бы оставил тебя одного, ведь ты ни черта не знаешь о мести. Ты — свет, Бен. Никогда не забывай об этом. Никто не успевает ничего понять. Бен падает на колени и обнимает сидящего на диване парня, целует лицо, прижимается лбом ко лбу и шепчет «спасибо», как заведенный. Майкл обнимает его, приглаживает непослушные вихры, целует в висок. Он не позволит Бену «погаснуть». Тина хлопает в ладоши, заставляя всех сбросить оцепенение. Она разворачивает Бена к себе. Обходит со всех сторон, оценивая, и говорит: — Ладно, если ты хочешь стать звездой ютуба, к черту, пусть будет по-твоему. Но тебе нужен грим, иначе ты получишь славу заплаканной девчонки, а не крутого разоблачителя. Спустя два часа Майк устанавливает камеру в гостиной. Нет, он совсем не злится из-за глупой идеи Бена. Возможно, немного нервничает. У него так трясутся руки, что установить штатив с первого раза не выходит. Когда Тина приводит Бена, тот выглядит как раньше. До бессонных ночей, до вечного страха и бесконечных проблем. Он выглядит девятнадцатилетним парнем, которым и является. Майк надеется, что вскоре художник сможет выглядеть так без тонны дурацкой косметики. Последние приготовления закончены. Шеппард стоит за камерой, следит за тем, как Бен выглядит в объективе. — Запись пошла. Начинай, как будешь готов. — Я не готов. — Соберись. — Нет. Нет. Выключи ее. Красный фонарик гаснет, оповещая об окончании записи. Бен встает с кресла. Он топчется на месте, стараясь унять беспокойство. Он казался себе таким решительным, пока Тина его гримировала, что удивлен собственной реакцией. — Страшно? — Чертовски. — Чего именно ты боишься? Разрушить жизнь этого урода или что люди обвинят во всем тебя? Бен не отвечает. Падает обратно в кресло. Смотрит загнанным зверем и молчит. Его разгадали. Стоит только обдумать все произошедшее, как чувство вины снова давит. Бен ничего не может с этим поделать. Возможно, он так привык быть жертвой, главным пострадавшим, что боится стать обвиняемым. Боится того, что могут сказать люди. — Мы уже говорили об этом. Смерть Виктора не твоя вина, понимаешь? — Мозгом — да. — Если ты хочешь отступить, давай. Только решай быстрее, пока твой тональник не потек. Шеппард действительно хорошо знает мальчишку. Знает его слабости и рычаги давления. Чертов манипулятор. Бен не готов сдаться, не готов отступить. Он хочет, чтобы Саймон Андерсен горел в аду. И он готов создать для мэра этот ад собственноручно. Бен кивает, дает сигнал для начала съемки. — Запись пошла. — Меня зовут Бенедикт Томас Хадсон. Я хочу рассказать, почему на самом деле Виктор Андерсен является героем. Бен смотрит в камеру и начинает говорить. Он рассказывает обо всем, что им удалось пережить. О травле в школьных коридорах, о насилие в семьях. Бен нарочно тянет время, не переходя на личности. Когда речь заходит о Викторе, его голос дрожит. Воспоминания даются тяжело. Они причиняют много боли, но от них становится… теплее. Время записи перевалило за 15 минут, и Майк просит его поспешить — никто не любит долгие монологи. — Виктор Андерсен погиб героем. Он умер, защищая свою семью. У него больше никогда не будет возможности увидеть сына, а Хантер, никогда не сможет поговорить с отцом. Это больно. Терять любимых больно. И сейчас больше всего на свете я хочу, чтобы он знал, я никогда в нем не разочаруюсь, никогда не мог и не смогу впредь ненавидеть его. Спасибо. Майкл выключает камеру. Он видит, как боль воспоминаний сковывает художника, мешать сделать вдох и оторвать взгляд от собственных колен. Но вместе с оцепенением приходит легкость: плечи расправляются, голова поднимается. Объятие выходит крепким, поспешным. Бен прижимается к груди, обнимает за плечи, уверенно целует. Он не плачет, не дрожит больше. — Я будто снова могу дышать. — Все-таки легче? — Даже если мы не победим, такую шумиху он просто так замять не сможет. — Я спрашивал не об этом. — Легче. Отвези меня на кладбище. Я готов попрощаться. — Завтра. Сейчас ты должен поесть и выспаться. — Майкл? — Что? — Я люблю тебя. — Знаю.***
Кладбище встретило их тишиной. Людей совсем не было. Среди стройных рядов мраморных плит они быстро отыскали могилу американского солдата. На секунду возникает чувство, будто в воздухе все еще раздается звук поминальных выстрелов. Цветы не успели завянуть. Бен сдвигает их в сторону.«Сын. Отец. Герой. Любимый».
Вряд ли эту эпитафию составлял мэр. Он бы точно упустил «любимый». Если подключить воображение, то можно представить, что это о нем, о Бене. Парень усмехается. Все что осталось от них — «любимый» на надгробной плите и серебряный браслет на запястье. Вот и вся история. Бен знал, что она не закончится хорошо, но никак не мог подумать, что финал приведет его на кладбище. Виктор ненавидел цветы, но любил оставлять их на своей подушке для Бена. Виктор ненавидел своего отца, но любил мать и поэтому не мог бросить ее в одном доме с тираном. Виктор любил рисовать, баскетбол и животных. Виктор любил Бена и ненавидел войну. Виктор любил жизнь. Он хотел жить. Бен опускается на землю. Он рассматривает фотографию — Андерсен в военной форме на фоне флага США. Нет, солдат не улыбался на фото, но этот лукавый блеск в глазах даже армия была неспособна выбить из бывшего капитана школьной баскетбольной команды. — Я пришел попрощаться. Прости, что не пришел раньше. Я просто не мог. Твоя смерть не входит в концепцию хорошего финала. Ты должен знать, Майк заботится обо мне, а я учусь не видеть тебя в каждом встречном. Боже, я так виноват, Вик. Все это из-за меня. — Его смерть не твоя вина, Бенедикт. Кстати, ты отлично смотришься в кадре. Миссис Андерсен снимает солнечные очки. Она выглядит иначе. Бен запомнил ее совсем другой — тихой, скрытной, не улыбающейся. Куин изменилась. Боль всегда меняет людей. Но дело не только в печальных глазах и спортивном костюме, вместо привычных нарядов. Изменилось что-то еще, что-то внутри нее, но Бен не может понять что именно. Она будто изменилась, как меняются животные, когда волонтеры выпускают их из клеток на волю. — Я знала, что найду вас здесь. Я хотела сказать спасибо. Вам обоим. Особенно тебе. — Миссис Андерсен… — Нет, дорогой. После развода я вернула свою девичью фамилию. Теперь я мисс Райт-Грин. Мои прадедушки, наконец, могут мной гордиться. — Я запомню. — Ты должен узнать до того, как это будет во всех новостях. Сегодня у офиса мэра прошла народная демонстрация, потом подъехала полиция. Я дала показания, Бен. Есть доказательства коррупции и еще некоторых незаконных действий. Полицейские возобновили дело прокурора. Саймон под арестом. Впрочем, я пока под подпиской о невыезде. Скорее всего, мне дадут условный срок за содействие в его преступлениях. Бен резко поднимается. Голова кружится, и он неловко заваливается набок. Майк обнимает мальчишку за плечи. Мисс Райт-Грин улыбается. Ее лицо становится светлее. —Я знаю, ты любил моего сына, а он больше всего на свете любил тебя. Ты не виноват в его смерти. Это лишь моя вина. Я никогда не смогу это исправить, не смогу простить себя за это. — Вик бы гордился вами. — Он бы гордился нами обоими. Он бы гордился тем, что вы построили после всего. Я знаю вашу историю, Тина не очень хорошо умеет хранить тайны. — Мы любим ее не за это. Куин обнимает Бена. Он мгновение медлит, но тоже крепко обнимает ее в ответ. Она не может сдержать слезы. Здесь, сейчас. Стоя на могиле своего сына, в объятиях единственного человека, которого тот любил, она оплакивает свои ошибки. Бен знает, женщина никогда не простит себя. Но кто он такой, чтобы самому не простить ее. — Я хочу познакомиться с внуком. — Хантер маленькая копия своего отца. Пока Майк провожает мисс Райт-Грин к машине, Бен снова склоняется над могилой. Он снимает с руки браслет, тот самый, который когда-то ему подарил Вик. Серебро почти сливается с серым мрамором. — Ты как-то сказал, если финал выдался поганым, значит, это еще не финал. Я знаю, что фраза не твоя, но от того она не становится менее правильной. Я выполнил обещание, я научился жить без тебя. Теперь, когда мы смогли наказать виновного в твоей смерти, финал можно с большой натяжкой назвать хорошим. Наша история закончена, Вик. Она кончается прямо здесь. Спасибо за все. Я никогда тебя не забуду. Я расскажу нашему сыну все о тебе. Ты должен знать одну очень важную вещь, я никогда тебя не ненавидел. Никогда. Я люблю тебя, Виктор Андерсен. И всегда буду любить. Без браслета, Бен чувствует себя голым, беззащитным и одновременно свободным. Боль всегда остается болью, но когда ее отпускаешь, становится легче. Он знает эту простую истину с самого детства. Майк ждет его у машины. Он не торопит мальчишку, наблюдает издалека и надеется, что Бену действительно удастся оставить все это здесь. Поставить точку, и, если не забыть, то хотя бы принять. Шеппард улыбается, ободряюще целует в макушку, когда Бен его обнимает. — У нас уже десять тысяч просмотров. Ты сделал это. — Мы сделали это. Поехали домой. Познакомим Куин с ее внуком. Бен трет лицо. Казалось бы, еще нет и полудня, а он уже так устал. Бен оборачивается. Смотрит на усыпанную цветами могилу и обещает сам себе, что теперь все будет хорошо. Он не виноват в том, что произошло. Он свободен и готов двигаться дальше.***
Когда Кейси выносит из палаты своего новорожденного сына, Бен не сомневается, какое имя увидит на бирке. Виктор Олсен заливается громким плачем и никак не хочет успокаиваться, несмотря на уговоры матери. Кеннет берет малыша на руки и укачивает его за считанные секунды. У него было много времени натренироваться с первым ребенком, пока ее мать готовила свадьбу для их лучших друзей. Девочку, кстати, назвали Хоуп. Им всем тогда нужна была надежда. Парни так и живут в квартире Майка в Чикаго. Правда, теперь это их квартира. Бен официально уже месяц как Шеппард. Майк усыновил Хантера. И после всей волокиты с документами, они стали настоящей семьей. Очень счастливой семьей. Бен не знает, Майк очень ревностно оберегает его покой, но мисс Райт-Грин выиграла дело. Мэр был осужден. Виктор не зря называл отца трусом. Саймон просидел в изоляторе десять дней, после чего повесился на собственном ремне, не дождавшись перевода в окружную тюрьму. Вряд ли кто-то сожалел о его скоропостижной кончине. Куин же выпустила мемуары, а заработанные деньги пожертвовала в фонд поддержки жертв домашнего насилия. А еще открыла свой фитнес-клуб. Иногда она приезжает в Чикаго к внуку, которого любит больше всех на свете. Тина Мейсон после долгих уговоров перебралась в Чикаго. Она все так же много ругается и вкусно готовит. Это очень удобно, особенно, когда твой парень владеет небольшой сетью семейных кафе. Ее родители иногда звонят, пытаются наладить контакт, но Тина даже не помнит, как они выглядят. Возможно, это неправильно и человека, смотрящего со стороны, ввергнет в ступор, но ее настоящая семья мистер и миссис Хадсон, а еще Бен. Тот самый Бен, который прошел через ад и остался самим собой. Тот самый Бен, который все еще освещает мир вокруг себя. Тот самый Бен, который, оглядываясь назад, на последние десять лет своей жизни, понимает, что пережить можно все. И если что-то кончается не хорошо, значит, это не конец.