Глава 10.
Утром его будит Вик. Настойчиво треплет за плечо. Бен не видит в нем ожидаемой растерянности. Парень выглядит грустным, разбитым, абсолютно несчастным, но не потерянным. Будто вчера он был недостаточно пьян и все помнит. Бен плещет в лицо холодной водой, смотрит в зеркало, разглядывая собственное невыспавшееся лицо. Он вздрагивает, когда слышит приглушенный голос за спиной. — Она беременна, — Бен недоуменно вздергивает бровь, не сводя глаз с их отражения, — Тина беременна. Она носит моего ребенка. Хадсон, я в таком дерьме. Теперь время Бена изображать удивленную форель. Они слишком хорошо успели узнать друг друга, чтобы понять — данная новость уничтожит жизнь Виктора. Она уничтожит жизни обоих из «правящей» парочки. Вик безмолвно просит помощи, просит совета. Он не скрывает своего страха. Хадсон поворачивается, вживую изучая лицо парня. Бен обнимает его. Тянет сесть рядом с собой на бортик ванной. Это ужасные новости. Они не разобрались, что происходит между ними, а теперь еще ребенок. Бен как огня боится отчаяния в медовых глазах. Он целует его первым. Отвлекая от страшных мыслей. Целует, ведя за собой обратно в комнату. Он не думает. Он хочет стереть это затравленное выражение с красивого лица. Он хочет вернуть наглую ухмылку и озорные смешинки в глазах, которые заставляют его кожу покрываться мурашками каждый раз. Он боится, что мысли Вика уничтожат его раньше, чем жестокий отец. Художник точно не знает, чем руководствуется, но уверен, что поступает верно. Он стаскивает футболку, наблюдая, как Вик делает то же самое. Они не разговаривают, стоят по разные стороны кровати, изучая друг друга. Через мгновение Вик преодолевает преграду между ними, коленями опирается на постель, тянется к Бену. Целует нетерпеливо, прихватывает зубами нижнюю губу, усмехается, почувствовав, как вздрагивает Бен. Андерсен не имеет представления, что делать с парнем, лежащим под ним. С девушками было проще, он точно знал, что, куда и как. А здесь неизведанная территория. И он все еще не уверен в своем решении. Пуговица на чужих джинсах поддается с трудом. Бен снова вздрагивает. Распахивает свои невозможно яркие глаза. Вик вдруг понимает, что не может так поступить. Хочет безумно, до боли хочет, но не может. На нем огромная ответственность за чужую маленькую жизнь. И за Бена, особенно за него. Он никогда не изменял свой девушке, до появления этого человека. Здорово, если б можно во всем было обвинить новичка. Но Вик не идиот. Он поднимается на локтях, ловит расфокусированный взгляд. — Нет, Бен. Мне жаль, я не могу. Вик целует художника в лоб, скатываясь на кровать. Он чувствует себя глупо, слишком голым и запутавшимся. Бен не спорит, вообще ничего не говорит. Молча натягивает на них одеяло. Бен должен что-то сказать, потому что Вик поступает неправильно. Он загубит свою жизнь, взвалив на себя то, что ему не под силу. В конце концов, Андерсен просит помощи, а не секса. — Ты ведь понимаешь, что не любишь ее? — Это неважно. Она беременна. Я должен позаботиться о ней и о ребенке. — Нельзя создавать семью лишь из-за ребенка. — Я знаю, просто… Она лучшая пара для меня. Родители в ней души не чают. Она знает почти все мои секреты. И я знаю ее, как никто. — Но жить с ней ближайшие лет семьдесят будут не твои родители, а ты. И спорим, что я о тебе знаю больше, чем она. — Бен, ты — гей. Что ты вообще знаешь об этом? У тебя-то таких проблем быть не может. От тебя никогда не залетит чирлидерша, которую ты на дух не переносишь, но не можешь быть с кем-то еще, потому что иначе отец тебя живьем в асфальт закатает. — Не козли, Андерсен. Я не виноват в том, что ты забил на презервативы. Не срывайся на мне. Баскетболист виновато отводит взгляд, бурча под нос извинения. Бен действительно не виноват. А вот перспектива рассказать правду отцу пугала. Он, конечно, не убьет единственного родного сына, но наказание будет суровым, в этом нет сомнений. В дверь стучат. Джули говорит, чтобы они одевались и шли вниз завтракать. Родители уже сидят за столом. Парни садятся на свободные места. Тосты с арахисовой пастой и апельсиновый сок — кажется, такого вкусного завтрака у Вика не было никогда. Бен с опаской поглядывает на родителей, ожидая нудного разговора. Они лишь желают ребятам приятного аппетита и уходят. Значит, неприятности поджидают Бена, когда Виктор выйдет за дверь. — Не затягивай. Поговори с отцом, пока они сами все не узнали. И сразу позвони мне. Я приеду, если что-то пойдет не так. — Не лезь в это, Бенни. — Просто напиши, чтобы я не волновался. — Хорошо. Вик доедает тост и уходит, по пути прощаясь с родителями Бена. Парень по-прежнему сидит за кухонным столом и ждет расправы. Отец смотрит строго, он бы даже злился, наверное, если бы не стоящая рядом жена. Они присаживаются напротив сына. — Этот мальчик тоже гей? — интересуется Джули. — Нет. Он стопроцентный натурал. — Бен, он приходит в три часа ночи. Он ночует в твоей комнате. Он спит в твоей кровати. И он стопроцентно не гей? — переспрашивает Алан. — Я думаю, что он просто сам не знает, чего хочет. — А ты уверен, что он не пользуется тобой сынок, чтобы разобраться в себе? — обеспокоенно глядя на сына, спрашивает женщина. — Мам, пап, я ни в чем не уверен. Может, он гей, может — нет. Какая к черту разница? Мне с ним хорошо. Я чувствую себя защищенным, — Бен секунду раздумывает и продолжает, — С ним меня не мучают кошмары. — Как далеко зашли ваши отношения? — Мы целовались, пап. На этом все. Он видит, как недоверчиво смотрит отец. Бен понимает, что они просто беспокоятся за него, но он больше не ребенок. Ему надоело быть жертвой. Он просто хочет жить дальше. Влюбиться в Виктора? Никогда. Ни за что. Но это не значит, что он не может наслаждаться странной дружбой, которая их связывает. Он отправляется в школу. Сдает тест по истории, который пропустил из-за самовольного двухнедельного отпуска. Вообще-то с сегодняшнего дня начались рождественские каникулы. И то, что учительница позволила сдать контрольную работу в праздники — настоящее рождественское чудо.***
Кейси появляется на второй день каникул. Она выглядит непривычно счастливой. Улыбается, стряхивая снег с волос. Скидывает куртку, протягивая ее хозяину дома. Дурацкий зеленый свитер с оленями ей неожиданно к лицу. — Ты опять с ним спал? — с порога спрашивает она. Бен только закатывает глаза, закрывает за ней дверь и ничего не отвечает. Он устал. Устал от этих бесконечных вопросов, от странных намеков. Но больше всего он устал от ненужных советов и чрезмерной опеки. Он устал говорить ей и родителям, что они с Виком просто друзья. Хорошие, почти мирно сосуществующие, друзья. Нет, он не влюблен в сына заместителя мэра. И да, конечно, он никогда не мечтал затащить его в койку. Ну, может, пару раз, но Кейси об этом знать совершенно не обязательно. Девушка по обыкновению занимает кровать. Кейси откидывается на подушки. Она пристально смотрит на присевшего рядом друга. Парень смущается под таким внимательным взглядом и принимается рассеянно оглядывать комнату. — Бенни, что у вас происходит? — Мы друзья, — на автомате отвечает он. — Бен! — Мы друзья, которые иногда целуются. И, возможно, спят в одной кровати. Очень редко, — сдается он. — Ты не думаешь, что это немного странно? — Отстань. Ничего странного в этом нет. Может, немного. Кейси готова согласиться, если б не одно но. Беременная подружка Андерсена не вписывалась в эту сказку. Как вообще они могут поддерживать настолько странные отношения с поцелуями и прочим, в наличии чего Кейс уверена, если Вик спит с Тиной. Нет. Она мысленно поправляет себя: парень, который нравится Бену, спит с девушкой. Кейс говорит это вслух, на что Хадсон лишь пожимает плечами. Он не задумывался над этим. Он вообще старается не анализировать происходящее. Телефон вибрирует. Бен тянется к тумбочке.Я не знаю, что буду делать, если ты разочаруешься во мне.— В. Что ты сделал? — Б. Ты можешь выйти? — В. Здесь Кейс.— Б. Пожалуйста.— В.
Когда баскетболист использует «волшебные» слова, ситуация должна быть очень серьезной. Бен протягивает телефон подруге. Она внимательно вчитывается в слова. Девушка кивает собственным мыслям, застегивая свитер. Они без слов спускаются вниз, одеваются и выходят из дома. Вик сидит на капоте своей машины. Кейси проходит мимо него, улыбнувшись в знак приветствия. Она оборачивается просто, чтобы убедиться, что с другом все в порядке. Девушка видит, как Бен, видимо, уже привычно, вклинивается между чужих бедер. Как обнимает Андерсена, как тот прижимается теснее, утыкаясь носом в шею. Она уезжает, оставляя их наедине. О, Хадсон обязательно поплатится за прерванный «девичник». Бен машет вслед исчезающей за поворотом подруге. Потом поворачивается к Андерсену, стряхивает налипший снег с меха на его капюшоне. Смотрит внимательно, чуть настороженно. — Что случилось? — спрашивает он. — Я не могу рассказать ему. Скоро Рождество. — Расскажи после праздников. Вик, ты нередко меня разочаровываешь. Почему сейчас это стало так важно? — Потому что ты важен для меня. — Но ты же… — Все еще не гей. Именно. Но ты все равно важен. Я не хочу, чтобы ты разочаровался окончательно и отшил меня. — Ты рассуждаешь немного эгоистично, не думаешь? Но я никогда не оставлю тебя. Что бы ни произошло, ты всегда можешь прийти ко мне за помощью. Всегда. Вик опускает ладони на пылающие щеки чересчур разоткровенничавшегося Бена. Он улыбается, прижимается лбом ко лбу парнишки. Зеленые глаза сияют искренностью. И Вик в сотый раз поражается свету, которым лучится Бен даже после всего, что пережил. Он не знает, чем заслужил этого парня, но благодарит всех известных богов за их встречу. — Мы друзья? — шепотом спрашивает Вик. — Друзья, — соглашается Бен. — Друзья, которые могут иногда делать странные вещи? — Ты так это называешь? — ехидно замечает художник. Вик предпочитает промолчать. Он привычно сгребает Бена в объятия, прижимаясь еще ближе. Не спеша целует улыбающийся рот. Возможно, это самый лучший поцелуй в его жизни. Возможно, Бен с ним согласится. Андерсен уезжает через несколько минут. С довольной улыбкой садится за руль и не может не думать о мягкости чужих губ, о сильных пальцах на своих плечах. Ему кажется, что привычный мир медленно рушится и создается заново.***
Виктор подъезжает к дому и улыбка тут же тает. Он на секунду представляет, как рассказывает отцу о Тине. Страх сковывает легкие. Он знает, что глупо бояться родного отца и любить одновременно. Он знает, что давно надо было написать заявление или рассказать школьному психологу. Еще когда был ребенком и получил первый синяк, надо было кому-нибудь рассказать. Он все это знает, но не понимает, как можно создать такие проблемы своей семье. Чтобы его отец не делал, Виктор все равно любит его. Всегда любил. Ему жаль мать и себя, но ведь отец не от хорошей жизни стал таким. Никто не становится тираном просто так. Математика дается с трудом. Вик отвлекается и не замечает, как начинает рисовать. Ему знакомы эти черты. Может быть, глаза чуть крупнее и нос с горбинкой, но в целом он узнает Бена. Шея с родинкой, четко очерченные скулы… Он уже рисовал нечто похожее несколько недель назад. Вик усмехается, когда телефон оповещает о полученном сообщении.Напиши мне. Я хочу быть уверенным, что ты будешь в порядке.— Б. Не переживай, мамуля. Я напишу.— В.
Вик никогда не любил рождество. Он считал, что этот праздник поглотила коммерция. Он уже не вызывает таких теплых чувств, как в детстве. Сейчас Вик могу думать только о том, что и кому подарить и столько денег у него останется после всех трат. Рождество теряет запах волшебства. В этом году Рождество казалось ему не праздником, а началом конца света. Скорее всего, так и будет. Отец отречется от него, выгонит из дома, хорошо, если не убьет на месте. Вик почти засыпает, когда до него вдруг доходит, что единственный человек, который знает его по-настоящему — это Бенедикт Томас Хадсон. Тот самый гей, от которого мама просила держаться подальше. Тот самый парень, который с готовностью открыл ему свое сердце после «знакомства» в мужском туалете. Тот самый парень, который обещал всегда быть рядом несмотря ни на что.