Рождественские истории

Гэвин побаивался RK900. Боязнь сама по себе была небеспочвенной: усовершенствованная модель андроида для поиска девиантов могла кого угодно найти, поймать, скрутить в бараний рог, да ещё и допросить. Но Гэвин к суперполицейскому привык и не обращал внимания на то, что при желании Ричард мог спустить его по карьерной лестнице быстрее, чем пнутую пустую жестяную банку из-под пива. Он знал, что Ричард — а для него Ричи — ни за что не пойдёт на такое. Но в то время, пока все побаивались андроида из-за его характеристик, Рид наблюдал, как нежно любимая жестянка осваивала человеческие традиции. А делала она это с нечеловеческим энтузиазмом, и когда наступил декабрь, Гэвин понял, что ему конец. Ричард изучил мифологию и историю праздников, узнал, какие существуют традиции, какие из них живы до сих пор и как их правильно исполнять. И началось. Вначале в холостяцкой обители детектива появилась ель. Живая, с раскидистыми лапами, пахнущая смолой, лесом и свежестью, но главное — огромная. До потолка. Ричард купил и принёс её в дом, пока Рид закупался едой и стоял в очереди, а едва тот пришёл, начал спрашивать, где тот хранит игрушки. Гэвин указал на дверь кладовой и объяснил, как найти нужную коробку. Запихнув еду в холодильник, он сел на диван и стал завороженно разглядывать ель. — Нравится? — спросил Ричард, входя в гостиную с коробкой. — Да. Я прям мелким себя почувствовал. — Правда? Андроид встал рядом с елью и уставился на него. Рид был для него самым надёжным источником информации, и всё, связанное с жизнью Гэвина, интересовало его сильнее. — Ну, у родителей была елка. Пластмассовая, которую собирать надо. Она примерно с меня ростом, но когда я был мелкий, она казалась гигантской. Блок памяти тут же напомнил, что рост Гэвина — метр восемьдесят. Ричард перевёл взгляд на ель и определил высоту дерева — два пятьдесят. — Я буду покупать для тебя такие ели, — пообещал он. — Спасибо. Пока человек готовил ужин, андроид украшал ёлку. Коробка быстро опустела, а сожители пришли к выводу, что игрушек для такой ели у них мало. Ричард сразу же отпросился уйти с работы на пару часов пораньше, чтобы это исправить, и Гэвин согласился на свой страх и риск. Вечером следующего дня Рид увидел на двери своей квартиры венок. Искусственный, украшенный позолотой, алыми лентами и колокольчиками, он выдавал жильцов как любителей пафоса и эксцентричных деталей. Рид облизнул обветрившиеся на морозе губы, глубоко вдохнул и вошёл в собственный дом, не зная, что его там ждёт. Дом исчез. По крайней мере, его дом, с потрепанной временем мебелью, пустыми стенами и однотонностью. Он был погребен под дождиками, гирляндами, светящимися фигурками, шарами, венками и свечами. Всё это расползлось по стенам, оккупировало столы и полки и собралось на ели в сверхигрушку, а из-за угла, потрескивая, звучали песни Синатры. Ричард сидел на диване, смиренно сложив руки на коленях, и ждал Гэвина. Из-за света гирлянд не было видно, какой цвет у диода в виске, да и он сам постоянно менял цвет, то освещаясь красным, то переходя на жёлтый. — Ты купил граммофон? — спросил Рид. Мозгу нужно было зацепиться за что-то в хаосе, и он зацепился за музыку. — Взял на барахолке вместе с пластинками. Тебе нравится? Рид посмотрел на передовую разработку Киберлайф. Ричард ждал ответа, как примерный ученик ждёт оценку за тест, и расстраивать его не хотелось. — Тебе не кажется, что этого, — он обвел рукой, — многовато? — Украшений не бывает много. — Ричард подошёл к нему. — Посмотри наверх. Рид поднял голову и увидел, что весь потолок завешен омелой. — О Боже, — только и сказал он. — Тебе нравится? — повторил андроид. — Да, — ответил Рид, и в ту же секунду Ричард поцеловал его. Впервые за долгое время Гэвин отметит Рождество по-настоящему.