Рождественские истории

Предпраздничные вечеринки на работе были для департамента полиции Детройта особенными. Все их ненавидели: за год лица коллег, часто с синяками недосыпа, приедались, как и нервозные будни, хотелось поскорее прийти домой, к семье или друзьям, закрыться и вообще не выходить из дома, а главное — не брать трубку, чтобы не дай Бог не вызвали на работу во время праздника. Вместе с тем на таких вечеринках было много алкоголя, а это подкупало. В итоге отдел заваливался в бар, в котором полицейских знали в лицо, заказывал, что покрепче (им, как постоянным клиентам, делались скидки), и все сидели с видом «я просто пришёл выпить и не знаю, кто эти люди вокруг». Особенно хорошо это получалось у Гэвина. Он напоминал кота, который живёт в доме с людьми, но держится обособленно, будто люди — его рабы, дающие еду. Вот и сейчас Рид с бутылкой пива в руке, прищурившись, разглядывал зал, сидя за столом. Стол был рассчитан на двоих, но компания Гэвина негласно считалась наказанием. Для всех, кроме Коннора. В новичке было что-то такое, из-за чего острый на язык Гэвин затыкал свой поток оскорблений и даже дружелюбно отвечал на его вопросы. Коллектив единогласно решил, что Рид влюбился, тот в ответ послал всех на мужеский половой орган, а новичок даже не догадывался, какие страсти разгорались за его спиной. Коннор подошёл к нему с кружкой глинтвейна в руках. — Не занято? — он кивнул на пустующий стул напротив. — Не-а. Парень сел и поставил стакан перед собой. — У вас всегда так… тихо? — спросил он. — Тихо? — Обычно вечеринки перед Рождеством более шумные. Праздник всё-таки, — он смущённо улыбнулся. — Конец рабочего дня, конец года. Рид фыркнул. — Эта вечеринка — отстой, — заявил он и сделал глоток. — … я ненавижу этих людей? — продолжил фразу Коннор. Увидев замешательство, он смутился ещё больше. — Извини. — Ты играл в «Хотлайн Майами»?! — Да. А что? — Да не, ничего… Без обид, но выглядишь как человек, который если и играет, то в какую-нибудь сопливенькую «Эту странную жизнь». — А чем тебе не нравится «Эта странная жизнь»? Между ними завязался спор — стоит ли считать «Эту странную жизнь» игрой для девочек. Коннор защищал сюжет и общую идею, сердце Гэвина принадлежало стрельбе и психоделу. Это был спор ради спора, и они это понимали, но им нравилось быть друг с другом и общаться не только по работе. К тому же для обоих было новостью пристрастие к играм. Вдруг Гэвин заметил, что за ними следят. Несколько девушек у барной стойки притихли и переглядывались, посмеиваясь между собой. Продолжая спорить с Коннором, он приглядывал за ними и за пять минут убедился в своей правоте. Взглядом Рид указал парню на них. Коннор повернул голову и девушки тут же отвернулись к стойке. — Что-то не так? — спросил он. — Эта вечеринка — отстой, — громко, чтобы его услышало как можно больше людей, объявил Рид. — Не хочешь сходить куда-нибудь? — он посмотрел на Коннора. — Куда? — Не знаю. Для начала — в магазин, возьмём звериные маски, а там посмотрим. Коннор рассмеялся. Глинтвейн развязал ему язык и разогнал кровь по венам, из-за чего он покраснел. — Я согласен. Они быстро собрались и ушли под прожигающие взгляды девушек у барной стойки. Все понимали, что Рид специально спровоцировал их на очередное обсуждение его личной жизни и что он специально назвал вечеринку отстойной (хотя многие бы с ним согласились). А вот Коннор этого не понимал. Не потому, что он был глуп; для того, чтобы разобраться в хитросплетениях отношений в департаменте, нужно быть поистине выдающимся психологом. Но Коннор им не был, а влезать в интриги он не хотел, и эта искренность очаровала Рида, который прямо сейчас шёл за ним и беззастенчиво пялился на его задницу, а Рождество из разряда «очередного» переходило в разряд «весьма интересного».