Don't wanna' live in fear and loathing I wanna' feel like I am floating Instead of constantly exploding In fear and loathing*
Мрак понемногу рассеивается, придавая туннелю жуткие очертания. Кажется, что свечение исходит с того конца каменной трубы. Спертый воздух говорит о том, что эта часть канализации вовсе не проветривается. Это может означать только то, что Бруно сейчас где-то рядом с домом или вовсе под ним. Бруно только недавно понял, что особняк не собирается его убивать, иначе не выкинул бы на улицу подальше от озлобленного призрака, и не позволил бы блуждать по туннелю незамеченным. Конечно, это все могло быть частью плана, по которому Буччеллати сам бы пришёл в руки Дьяволо, но зачем тому так долго ждать и тянуть, если он мог сделать это сразу же. Что-то не сходилось и Бруно не мог найти первопричину. Дом, казалось, настроение хозяина чувствовал, но и мысли Буччеллати тоже своеобразно понимал. Осторожно переставляя заплетающиеся ноги Буччеллати идет на свет, не останавливаясь и не оборачиваясь. Ему кажется, что легкое свечение за его спиной сгущается, и вызвано это далеко не его собственной тенью. Думается, что за сзади пустота, с каждым его шагом откусывает по кусочку туннеля, отрезая пути отступления и заставляя двигаться только вперед. Буччеллати спотыкается и режет ногу об что-то острое. Ощупывая холодный предмет, Бруно вытаскивает из воды кусок арматуры и берет с собой, опираясь на него как на трость. Такая неприятная мелочь одновременно и замедлила его и позволила идти увереннее. Он почти не ощущал боли от пореза. Ледяная вода выступала в роли анестетика. Оставалось только молиться, что в ней не плавает какая-нибудь смертельная инфекция, выброшенная в одной из ядовитых пыточных пробирок Дьяволо. Голос Абаккио становится всё ближе и у Буччеллати леденеет сердце, когда он его слышит. Пусть даже не разбирая слов, его тон звучит озлобленно, будто ещё немного и его Леон выйдет из себя окончательно. Наряду с его голосом слышится ещё один, не менее знакомый, от этого ещё более пугающий бархатный баритон, что звучит почти успокаивающе, еле слышно растекаясь мягким медом по помещению. Буччеллати чуть замедляет шаг, словно размышляя стоит ли идти дальше, но пустота сзади мягко подталкивает его дальше и он идёт не чувствуя своих ног. Назад дороги нет, а впереди только тот, кого за последнее время он стал бояться больше всего в этом мире. Его слух обостряется до невозможного, Бруно уже даже не слышит своих шагов и плеска воды. Почти не дышит, различая в звенящей тишине лишь два голоса, надеясь, что они не сменятся криками. — Поможешь мне в последний раз? — едва слышно шепчет Буччеллати. Дом отвечает молчанием на его просьбу, но мысленно загаданное желание исполняется. Голос Дьяволо стихает и Бруно, собирая в себе остатки сил, спотыкаясь и падая, срывается на бег, пока не чувствует, как его подхватывает что-то мягкое, похожее на тёплый весенний ветер и перебрасывает в комнату, не швыряя его сырого и холодного на Леона, который от удивления давится воздухом и с пару мгновений сидит как вкопанный, не в силах сказать и слова. Арматура со звоном откатывается к стене, чудом никого не убив. Они обмениваются выразительными взглядами, в которых одновременно читаются и ужас, и восторг. Буччеллати приподнимается, оглядывается по сторонам, и, не находя угрозы, призрачным движением руки станда разрезает веревку и начинает распутывать Абаккио, привязанного к стулу. Дьяволо в комнате нет, но вскоре он вернется сюда снова. Дом будет не в силах постоянно перемещать своего хозяина в разные комнаты, и рано или поздно тот до них все равно доберется. Бруно чувствует легкий хлопок по плечу, от которого пошатывается и чуть не падает. Леон, завидев это одергивает руку, поспешно подхватывает его и садится рядом на пол. Затем Буччеллати чувствует тепло. Это ощущение для него становится таким странным и незнакомым, но неожиданно приятным, что он не находит в себе сил воспротивиться, да вовсе и не хочет отталкивать Абаккио, что столь нежно обнимает его. Буччеллати обессиленно опускает руки. — Я думал, что ты умер, идиот, — хрипло произносит Леон, спустя минуту молчаливых объятий. Его голос звучит тихо, а ладони успокаивающе ощупывают Бруно, такого холодного, что можно представить, будто в его руки попал живой мертвец, и только живое бешено бьющееся сердце говорит об обратном. — И я, — у Бруно не находится слов, чтобы выразить все те непонятные эмоции переполняющие его, и в один момент опустошающие, оставляя за собой лишь одно первостепенное желание — убить Дьяволо. — Что мы будем делать дальше? — поспешно спрашивает Абаккио, все ещё не выпуская его из своих рук и мягко поглаживая по спине. — У меня есть чертовски дурацкий план, обреченный на провал, но он единственный, — говорит Бруно. — Думаю, у нас нет выбора. — Я с тобой. Пойду на что угодно, если с тобой. Что угодно, Бруно, — Леон впервые за всё их общение распыляется на те слова, которые они раньше выражали лишь взглядами. Буччеллати чувствует, что ему становится легче дышать, что тело уже почти не болит, только ноги все ещё сводит игольчатыми судорогами от долгожданного тепла. Он выдыхает, позволяя себе на минуту расслабиться и перевести дух. Буччеллати ловит себя на мысли, что не хочет выбираться из этих объятий, что хочет заснуть и проснуться в них. Засыпать и просыпаться так каждый день. Проводить в них вечера, получать настолько часто, насколько это будет возможно. И только жестокая реальность не позволяет поддаться наваждению. — Ты ведь… — Бруно запинается. — Видел ту кассету? Лицо Абаккио сереет, хмурится, и вновь приобретает озлобленный вид, Буччеллати его не видит, будучи теснее, почти до боли прижатым к чужому телу, но чувствует на ментальном уровне. Ещё ощущает, как пальцы Леона впиваются в его кожу, в немом жесте отображая всю ярость, которую он чувствует, невольно вспоминая ту запись. Бруно понимает лучше, чем кто-либо другой. Он, подслушивая разговоры Дьяволо о его команде, так же наполнялся едва сдерживаемой злостью и едва ли мог останавливать себя, чтобы наобум не натворить глупостей. — Да, — процеживает Леон сквозь зубы. — Видел я эту треклятую кассету, — и добавляет. — К сожалению. — Я хотел, чтобы ты… — — Воспроизвел тебя с той пленки? — угадывает Абаккио. Буччеллати неловко кивает, радуясь, что его поняли без лишних снов, и ему не придётся объяснять, что именно должен показать станд Леона. — Сейчас он придёт за нами. Я буду ждать его с этим, — Буччеллати указывает взглядом на арматуру. — Против владельца такого сильного станда план дурацкий, но… он ведь тоже человек? Наверное… Надеюсь… Боюсь, что моих духовных сил не хватит на удары стандом, поэтому с нечистью придётся по-старинке. Это не осиновый кол, но тоже подойдёт, — Бруно криво усмехается неудавшейся шутке. — Мы точно умрём, — Абаккио недоверчиво смотрит на железку, едва ли представляющую из себя серьезное оружие в трясущихся руках Буччеллати. — Тебе придётся умереть со мной, понимаешь ведь, раз уж попался? — Бруно тяжело даются эти слова, но он почти не верит в их победу, здраво оценивая силы. Точнее, их отсутствие. — Очень дебильно попался, — пускает смешок Леон. — Я ни за что тебе не расскажу, как это было, даже на пороге смерти. Но как бы то ни было, эта ошибка привела меня к тебе. Как там говорит этот придурок: «Важен только результат». — Ввязались в это дерьмо как дураки, закончим тоже весьма по-дурацки, — грустно выдыхает Бруно. — Вот где точно не нужна мне эта стабильность. — Если выберемся из этого дурацкого подвала, станешь моим мужем? — выпаливает Леон, сам не осознавая, предложение это или утверждение. Их разговор прерывает сильный грохот. Буччеллати не успевает ответить. Дьяволо уже спускается вниз, и через минуту будет здесь. Судя по шуму за дверью, он сейчас в ярости и им лучше поторопиться. Бруно не знает даже примерно, сколько дверей мужчине нужно преодолеть, чтобы оказаться на месте, но судя по нарастающему шуму, он все ближе, пусть дом и пытается его чуть замедлить. Абаккио быстро помогает Буччеллати подняться, но спрятаться в пустом помещении было некуда, поэтому Бруно приходится встать за дверью и рассчитывать, что его не увидят сразу же. Нужно было вести себя предельно тихо, чтобы Дьяволо раньше времени не заметил его присутствия. Пока мужчина будет отвлекаться на станд Леона, Бруно обязан будет четко и быстро просчитать момент для атаки, который если не убьет его, то хотя бы серьезно ранит и понизит мобильность.And now the time is here, Baby you don't have to live your life in fear And the sky is clear, is clear of fear Of fear*
Буччеллати прикрывает глаза, наблюдая за собой, стоящим на четвереньках, у него даже вновь начинает болеть поясница и ниже, при одном только взгляде на это. Абаккио же, не в силах повторно вынести зрелища, набрасывает на станд свой плащ, чтобы хоть как-то скрыть наготу Бруно. Тот издалека рассматривая Леона, замечает на его теле следы от синяков и ожогов, свежих порезов и ссадин, но ничего не говорит. Он и сам сейчас выглядит не лучше, да и в их повседневной деятельности, такое считалось безвредными царапинами, на которые даже не стоит обращать внимания. Бруно не издает ни звука, пересекается взглядами с Леоном и слегка приподнимает уголки губ, подбадривающе кивая скорее себе самому. Резкий удар в дверь заставляет Бруно вздрогнуть и крепче сжать в руках арматуру. Заряд адреналина и легкое воодушевление буквально открывают в нём второе дыхание. Буччеллати чувствует легкость наполняющую все тело, предвещающую, что каким бы ни был итог, это всё закончится прямо сейчас. Бруно нервно улыбается и находит сложившиеся обстоятельства несколько комичными. Леон же наоборот смотрит на дверь очень серьезно, присаживаясь рядом со своим стандом, и для правдоподобности, слегка закрывая его собой. Второй удар выбивает дверной замок, и дверь отлетает, едва оставшись на петлях, чудом не ударив прямо по Бруно и замерев в паре сантиметров от его лица, становясь своего рода убежищем, за которым его сейчас будет не видно. Буччеллати почти не дышит, прислушиваясь к звукам. Мужчина врывается в помещение рыча от ярости, представляя себя в таком обличии, по истине дьявольским человеком. Бруно внутренне сжимается, ощущая его ауру, но быстро приходит в себя, понимая, что он наедине он с этим монстром больше не останется. Он слегка выглядывает из-за двери, наблюдая, как Дьяволо и Абаккио, пристально смотрят друг на друга, как бешеные собаки, готовые подраться за кусок мяса, которым сейчас перед ними предстает Буччеллати. Дьяволо не медля надвигается на подмену, ядовито выпаливая: — Так и знал, мальчик мой, что это все твоих грязных рук дело. Лицо Леона кривится при этих словах и он закрывает спиной лже Бруно, выступая на шаг вперед. — А ты так вымотался, что даже стоять не можешь? Уж поверь мне, этот парень тебя не защитит, — Дьяволо останавливается в паре метров от Абаккио, подозрительно оглядывая Буччеллати. — Без понятия, чем ты дому понравился, но спасать тебя он может лишь от духов, а я, видишь ли, ещё живой. — Это временные трудности, — не менее едко процеживает Леон, обращая на себя внимание. Дьяволо бросает на него остервенелый взгляд, уже не сдерживаясь и поддаваясь яростному порыву, призывает станд и резко бьет Абаккио в грудь. Не так сильно, чтобы убить, но достаточно ощутимо, чтобы отбросить его к стене. Леон прерывисто выдыхает, отхаркивает кровь, затуманенным взором смотря вперед и игнорируя острую боль в ребрах, тратит все силы на то, чтобы сохранить обличие станда, который сейчас так же задыхается и слегка покачиваясь заваливается набок. — Только посмотри, твоего героя теперь нет рядом, и я с ним позже тоже разберусь, — мужчина хватает лже Бруно за волосы и тянет на себя. — Не хочешь повеселиться в последний раз, мальчик мой? — говорит он почти ласково. — Убери от него руки, — шипит Леон. — Что ты там бормочешь? — Дьяволо едва отрывается от Бруно, резко сдергивая с того плащ наполовину. — Уши от говна прочисти! — яростно повторяет станд вместе с Абаккио, наполовину преобразовываясь обратно и нанося стремительный удар ногой по мужчине. И если первый удар Дьяволо с легкостью блокирует, то второй едва успевает предвидеть, оборачиваясь, чтобы ударить по настоящему Буччеллати, но резко вдохнув и скрипнув зубами замирает, медленно переводя взгляд вниз, и замечая торчащую из торса арматуру, прошедшую через его тело насквозь. Дьяволо неадекватно улыбается, отбрасывая станд Абаккио в сторону и непоколебимо идет на Буччеллати, заставляя того, видя что удар не принес значительного урона, попятиться к стене. Бруно думается, что если такое на мужчину не подействовало, то у них едва ли хватит сил его серьезно ранить. — И это по-твоему удар? Бруно упирается спиной в стену, из-за широкой груди Дьяволо будучи неспособным даже взглянуть на Леона в последний раз. Мужчина широко улыбаясь заводит руку за спину и придерживая конец арматуры, делает шаг вперед, другим точно так же протыкая Буччеллати насквозь, прямо под ребрами. Буччеллати замирает, яркая вспышка боли заставляет его мелко затрястись в конвульсиях и обессиленно застыть. Бруно даже не вскрикивает, лишь слегка морщится, отхаркивая немного крови и смотря прямо в глаза Дьяволо, отвлекая его взгляд от того, что хоть мужчина и проткнул Буччеллати, но по-настоящему сделал это лишь на половину. Почувствовав боль, Бруно за долю секунды призвал станд, и его сил вполне хватило, чтобы сделать крохотное отверстие в его теле, не позволяя нанести урон жизненно важным органам и проходя навылет, из-за крови не позволяя заметить значительную разницу в уроне. Не чувствуя ни страха, ни боли, Буччеллати откашливает ещё немного крови, не размыкая губ, а затем поднимая голову выплевывает её на глаза Дьяволо. Мешая тем самым видеть, что происходит. Мужчина же не разлепляя глаз хватает Бруно за горло, намереваясь свернуть ему шею. Буччеллати чувствует его немой животный гнев, понимая, что тот даже станд использовать не хочет, чтобы подарить ему достойную смерть, а решает просто придушить, как глупого цыплёнка. Бросая взгляд за его плечо, Бруно видит подходящего к ним сзади Леона, сдавленно хрипя и теснее нанизываясь на арматуру, крепко обвивает руками Дьяволо, мешая тому нормально двигаться и шепчет: — Ты когда-нибудь слышал об объятиях смерти? С этими словами, одной рукой станда сзади спины Дьяволо он отстегивает короткий кусок заостренной арматуры, который тут же подхватывает Абаккио и вкладывая все силы в удар, вонзает его в затылок, слегка направляя вверх. Мужчина даже не успевает дернуться, не то чтобы понять, что происходит. На пару мгновений они все замирают. Ещё секундой спустя руки Дьяволо безвольно повисают вдоль тела, а он сам падает назад, выскальзывая чавкающим железом из груди Буччеллати. Бруно обессиленно оседает на пол, он смотрит на тело, переводя ошалелый взгляд на Леона, у которого по виску стекает кровь, от удара о стену. Затем снова на Дьяволо, у которого через полуоткрытый рот виднеется железо, острым концом направленное прямо в мозг. Буччеллати молчаливо мотает головой, не веря, что все закончилось так быстро и в их пользу. Думает, что если бы Дьяволо был более осторожен и менее озлоблен и самоуверен, насмотревшись на их жалкий вид, то у них не было бы и шанса на победу. Того шанса в самом деле и не было. Стало большой удачей, что у Бруно хватило сил именно на это спасающее действие станда, почти не требующее никакой мощи, лишь долю хитрости и скорость реакции. — Никогда не думал, что для меня убийство станем чем-то приятным, — разрывает неловкую тишину Абаккио. — Я же сказал ему, уши прочистить, может помогло бы, говноеду несчастному, — Леон яростно пнул мертвое тело, тут же шипя и хватаясь за ногу, которую слегка успел повредить Дьяволо, пока блокировал его удар. — Говорил же, что ты временно живой, чертов умник! Бруно находит для себя забавным то, как Леон распыляется на оскорбления. Тот же, заслышав смешки в свою сторону, переводит на Буччеллати серьезный вопросительный взгляд, а Бруно с неловкой улыбкой поспешно отвечает: — Да, стану я твоим мужем. Эта фраза заставляет Абаккио зависнуть на мгновение, а потом вспомнить, что он сказал не подумав перед боем. Скрывая легкое смущение он ещё раз рыкает на труп Дьяволо. — А вот и наша свадебная пиньята, — он довольно складывает руки на груди, но тут же осекается, вспоминая о сломанных ребрах и всём остальном, что заставляет чувствовать себя весьма неловко. Только гордость не позволяет дать слабину и показать смущение. — Смотри, мы её разбили, и… как думаешь, какое состояние из неё вывалится? Мы же мафия, как пираты — главное нажива. У нас будет шикарная свадьба, просто легендарная, да, наш новый дон? — он весело кивает Буччеллати. — Место то теперь пустует, а достойнее тебя на его роль никого нет. — Ты же знаешь, что это не так работает, — Бруно удивленно смотрит на Леона. — Знаю, — Абаккио становится неожиданно серьёзным. — Но его все равно все боялись и ненавидели. По нему даже собака плакать не будет, не говоря уже об остальной мафии. И дочь его тоже обрадуется, как ни посмотри, а своё задание ты выполнил отлично, уж извини, что мне пришлось немного подсобить. Весело ухмыляясь Леон присел рядом с Бруно, который с наивностью котёнка тут же пододвинулся ближе, призывая немедленно заключить себя в теплые объятия, которые так некстати прервало лежащее перед ними тело. — Можно? Абаккио наклоняется к нему и шепчет прямо в губы. Если раньше перед ними стояли какие-то барьеры здравомыслия, то сейчас, после невыносимой разлуки, долгожданное воссоединение зажгло теплые чувства внутри них обоих с новой силой. — Я только что плевался кровью, если ты не брезгуешь, то… Проглатывая слова Бруно замирает, едва заметно вздрагивает, когда Леон пресекает все его возражения одним убедительным поцелуем. Он слегка отстраняется, чтобы сказать одну фразу: — Дышать можно, Бруно. И вновь возвращается к желанным губам, пусть обветренным и обкусанным до крови, но все ещё принадлежащим самому любимому человеку во всём мире. Буччеллати выходит из оцепенения, сквозь поцелуй улыбается, мнется, неловко, едва заметно прижимаясь к Абаккио, осторожно, чтобы не задеть его раны и не запачкать своей же кровью. Леон всё ещё сидит с голым торсом, а Бруно в каком-то влажном и грязном тряпье, но ни у одного из них сложившиеся обстоятельства не вызывают смущения. — Скормим его собакам? — не разрывая поцелуя шепчет Абаккио. — Ешь, — выдыхает Буччеллати, возобновляя поцелуй и слегка морщась на последовавший за ответом укус. Они просидели так ещё немного, но все же отвращение от этого подвала было сильнее их, поэтому было решено подняться наверх, чтобы найти аптечку и немного отдохнуть. В особняке не осталось хозяина, а единственным человеком в нём была Триш, вспоминая о которой у Буччеллати вновь сжалось сердце. Он надеялся только на то, что она жива, ещё хотел сказать ей, что кошмар закончился, что им больше некого бояться, что пусть дальше будет ещё много трудностей, но самая большая и опасная позади, а с остальным они смогут справиться. Имея на руках деньги, авторитет и неоспоримый козырь в виде убийства сильнейшего из Пассионе, им оставалось только привести себя в порядок, найти остальную команду и оповестить организацию о смерти бывшего дона. Ожидание смерти, сменившееся грандиозными планами на будущее воодушевляло. Бруно понимал, что весь путь, что ему пришлось пройти до этой точки невозврата, был правильным.