***
Утро выдается не менее сложным. Сегодня должен быть снят клип на новую песню Бан Чана, поэтому прямо с раннего утра все парни находятся на съёмочной площадке. Они бесконечно повторяют хореографию, реп и вокал. Во время пятиминутных перерывов Чанбин старается не оказываться рядом с Феликсом, он крутится возле Хёнджина и всё потому, что после сегодняшней ночи, он не понимает, как ему себя вести. Иногда ему просто хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не встречаться с напряженным взглядом младшего. Утром, когда Бин просыпается, Ликса рядом нет, но руки и губы до сих помнят всё, что они проделывали ночью. Бин даже в самых откровенных фантазиях никогда бы не подумал, что за этим милым и наивным личиком скрывается настолько страстная и безумно сексуальная натура. И теперь вспоминая о этом поцелуе, а потом как Ликс сопел своим носом в его шею довольно жмурясь от удовольствия, как подставлял свои губы для новых прикосновений, сначала робко и тихо, а потом уже с растущей уверенностью. Чанбина кидает в жар, какой тут нахрен клип? Все его мысли были скомканы, как клочок бумаги, они путаются и зависают в голове. Поцелуй. Его первый поцелуй с парнем, с его Ликси. Это как музыка только слаще и горячее. Его тело, оно такое гибкое, такое возбуждённое, капельки пота на висках, подрагивающие ресницы. "Господи, помоги мне прожить этот день и не умереть от избытка эмоций". Чанбин надеется только на одно, что ребята спали очень крепко, но если это даже и не так, то никто виду не подал, что не могло не радовать. Он отдалённо слышит как в тумане - "Отлично, снято!" затем, "Вы хорошо поработали!" Все хором выдыхают и расслабляются. Они счастливы, хотя и все промокли от внезапно прошедшего дождя. Но только лидер не улыбается. Бан Чан понимает, что это ещё только начало. Теперь Хёнджину, Чонину и Минхо нужно сделать собственную команду и показать директору Паку, что они могут дебютировать все вместе. Чанбин выбирает Минхо, и старается не смотреть Феликсу в глаза, надеясь (зря), что тот выберет другую команду, но Феликс опять же с наивно детской (уже отработанной) улыбкой, так же выбирает именно её. Чанбин злится, но не понимает на кого. На Феликса? Но разве только он виноват в этой неловкости? В своём неуклюжем молчании и неуверенности, которую он явственно ощущает?***
Иногда реальность для Бина теряет смысл. Всё, что происходит и проходит мимо него, теряется в водовороте тяжелых будней. Сегодня день такой же, как и все предыдущие. Борьба за выживание, борьба за мечту, борьба за самого себя, борьба с самим собой. Они опять вместе, опять непозволительно близко друг от друга. Чан через слой ваты слышит голос Феликса, тот просит поцеловать его в щеку. Да это часть игры, часть шоу, все неловко улыбаются, а внутри Бина происходит самая, что не наесть война. Всё кричит в нём "Не надо", это в конце концов приведет в тупик, хотя кому он врёт? Он давно в тупике, в тупике его глаз, его губ, его тела. Бин подаётся вперед и обнимает Ликса за шею. Тот зажмуривает глаза, и все ещё со смехом на камеру подставляет щёку. Бин слышит сильные и быстрые удары его сердца, Ликс дрожит, и от этого хочется провалиться под землю, далеко в её самые дальние недра и желательно огненные. Губы касаются мягкой по детски нежной кожи и задерживаются непозволительно долго для разряда "дружеский поцелуй". Перед глазами картинка вчерашней ночи, сильный приток крови во все части тела заставляет быстро отстраниться. Феликс с весёлым и задорным мальчишеским смехом падает на траву и делает вид, что он ошарашен этим поцелуем. Линоу смеется вместе с ним, но из под опущенных ресниц кидает очень странный взгляд в сторону Чанбина. Никто тогда не замечает, что можно было прочитать в глазах старшего мембера. Репер пытается восстановить дыхание и свои распавшиеся на кусочки последние мозговые извилины. Точка невозврата пройдена ещё вчера, а сегодня надо пытаться с этим жить, надо пытаться найти силы для борьбы и не только на выживание в шоу, а и для борьбы со своими тёмными желаниями и чувствами. Феликс успокаивается и уже серьёзно, совсем не по детски смотрит на Бина, и опять эти глаза. Чон в них тонет, барахтается и из последних сил, пытается побольше набрать воздуха в легкие. Господи, как они затягивают, это же, как трясина, они не дают даже вздохнуть свободно ни минуты. Когда он вдруг научился так смотреть? Где трогательные невинные взмахи длинных ресничек, где детская растерянность? Неужели, переступив вчера все грани дозволенного и поставив все точки, его Ликси уже никогда не станет прежним? Бин опускает голову, пряча взгляд где-то на своих руках, на которых уже так непринужденно Феликс своими пальчиками вырисовывает узоры. Это незамысловатое движение его рук заставляет сердце колотиться все сильнее и сильнее, губы раскрываются в улыбке и фантазия уносит на задворки собственного сознания. Чанбин перехватывает пальцы Ликса, целует его ладошку, а потом крепко прижимает к своей щеке и это так приятно! Бин ловит на себе взгляд тёмных глаз и читает в них, как всегда по слогам: "Я люблю тебя, хён". И это наверное всё, что сейчас нужно Чанбину.***
Бан Чан в ярости! В растерянности, он почти раздавлен. Он не знает, что ему делать дальше, как всё продолжить, как не сдаться после всего. Лидер заламывает кисти рук и борется с подступившими слезами. Он ведь не такой взрослый, как кажется, в душе он не лидер, он такой же потерявшийся ребенок. Он плачет, он кричит и топает ножками, пытаясь что-то выпросить. И просит он только одного - дебюта группы и в полном составе. Это разве много? ГОСПОДИ! Разве он так многого просит? Он устал, он очень устал быть сильным, ему хочется просто по-детски расплакаться маме в колени, забыть и скинуть весь груз ответственности. Сегодня он теряет участника шоу, теряет частичку души. Уходит всеми любимый надежда группы Ли Минхо, или как нежно его называют ребята - Линоу. То, что это сжигает пожаром в сердце Бан Чана какую-то часть, он понимает с первых минут после того, как директор Пак выдает вердикт: — Участник Ли Минхо, больше не может дальше продолжать тренироваться с вами, он покидает группу. Ребята застывают в немом оцепенении. Головы опускаются, у многих на глазах стоят слёзы. У лидера разрывается сердце, оно кровоточит и саднит. Он медленно подходит к растерянному Минхо, а тот поднимает на него испуганный и непонимающий взгляд. И лучше бы он этого не делал! Во взгляде мембера немой вопрос "Почему?" У Бан Чана нет на него ответа, как и нет надежды на то, что он может защитить каждого из участников этого чертового проекта на выживание. На выживания чувств, на выживание жизненных целей, на выживания самих себя. Чан обнимает парня крепко крепко и шепчет горячо на ухо: — Мне жаль, мне так жаль! Он глотает слезы, пытаясь опять быть сильным, но услышав всхлипы у себя на плече и чувствуя влагу, пропитывающую ткань футболки, он сдаётся. Он человек, он ещё не выросший маленький человек, он хочет просто плакать и он сделает это сегодня, потому что завтра будет новый день, и опять он станет опорой для того, что он строит, и опять он должен стать сильным, так как от него зависит, сможет он исполнить мечту дорогих ему людей и самого себя. А для всего этого нужна холодная голова взрослого человека, а не ребёнка и Чан сделает все возможное, чтобы им стать.***
Ликс уходит в себя. Он уходит настолько глубоко, что все видят это в его поникшей голове, в частых пустых и долгих взглядов в одно и тоже место, видят глаза наполненные слезами, всхлипы в пустом зале, всхлипы под одеялом. Он просто выматывает себя в эти дни в бесконечных тренировках этой долбанной хореографии, а потом в самом конце этих невыносимых издевательств над своим телом, он садится на пол и обхватывает руками голову. Феликс плачет, плачет так горько, надрывно, как ребёнок, у которого отобрали что-то важное и любимое, и от этого становится в сотни раз тяжелее. Нет рядом Линоу, чтобы поднять его с этого холодного пола репетиционной, прижать к себе и успокоить. Нет с ним этого светлого и доброго парня, с которым Ликс изо дня в день падает от усталости в зале, но все равно смеётся от его шуток. Нет его навязчивой идеи научить Ликса быстро корейскому языку, нет его милой улыбки и так нужного сейчас Феликсу - "Ты сильный Ликси, ты справишься!" Мягкая рука скользит по спине: — Не плачь, малыш, ты разрываешь мне сердце. Ликс поднимает лицо, по которому текут потоки слез. Хёнджин, он так же из линии танцоров, хотя где теперь эта линия без Линоу? Он мягко прижимает голову Феликса к себе, а тот обнимает его сильно за талию, как будто боится, что и он вдруг может исчезнуть. — Джини, ведь это всё? Больше никого не уберут, ведь так? Его начинает колотить озноб от одной только мысли, что он может лишиться кого-то из них, они же друзья, они ему как братья, семья, его первые чувства, его жизнь! Хенджин целует его в макушку и гладит тёмные непослушные пряди: — Ликси, я обещаю, что больше такого не будет, мы всегда будем вместе, ты мне веришь? И Феликс верит. Он верит каждому слову любимого Джини, он не может больше никого потерять, не сейчас, не в этой жизни. За дверью Бин и Джисон боятся даже посмотреть друг на друга, они стоят уже час молча наблюдая сцену в зале. Только они знают, что завтра будет новое испытание, завтра будет решение об отчисление еще одного участника и парни в ужасе понимают, что это может быть любой из тех парнишек, что сейчас дают обещание друг другу сидя на холодном полу репетиционного зала. От этих мыслей кровь застывает и становится тяжело даже сделать простой вдох. Джисон находит в темноте руку Бина и сжимает её крепко, тот сжимает её так же в ответ. Они понимают, что от них сейчас ничего не зависит и страшно даже подумать, какая сможет их ждать потеря.***
Чанбин вздрагивает и просыпается, чувствуя на своей коже холод. Он улыбается в темноте и прижимает сильнее обладателя этих ужасно холодных рук. Он поворачивает голову и в темноте пытается увидеть очертания милого сердцу лица. Бин не злится, он давно уже не злится и принимает как должное. Феликс приходит к нему по ночам, вернее, каждую ночь с момента их переезда, и если так подумать, то Бин уже не может засыпать один. Это как наркотик, попробуешь и уже не замечаешь как пристрастился. Он чувствует дыхание совсем рядом с его губами, и ему хочется найти их, так как он уже не может по другому и понимает, что вряд ли сможет когда нибудь потом. Бин улавливает знакомый запах цитруса и ванили, он давно уже пропитался им, его постельное бельё, его одежда, волосы, губы. Этот запах будоражит чувства и заставляет его сердце останавливаться, а потом нестись как сумасшедшее. — Я боюсь Бина, я так боюсь завтра! - шепчут губы совсем рядом, и Со Чанбин ловит их своими: — Не бойся, я с тобой. По телу Феликса проходит дрожь и от этого у Бина опять перекрывает поток воздуха в легкие. Его губы такие мягкие, такие нежные, такие податливые, что он теряет голову и способность здраво мыслить. Ликс прилипает к нему всем телом и Чанбин чувствует насколько он возбужден. Странно, но это уже не пугает как в первый раз, и почему-то кажется сейчас таким правильным и таким нужным им обоим. Бин не замечает, как уже оказывается сверху, как оставляет легкие поцелуи на шее, на ключицах, как руки скользят по телу Ликса, заставляя того громко выдохнуть, а потом опять замереть, теряясь в ощущениях. Ликс, этот ребенок, он вывернул всего Бина наизнанку, он захватил его сознание своими маленькими ручками и сжал его сердце в кулачок! Чанбину так хочется узнавать его, он хочет любить его всего, от макушки его тёмных взъерошенных волос, до маленьких ступней ног, которые сейчас так бесстыдно обвивают его тело. Сил больше нет, нет и желания сдерживать себя. Бин медленно и мучительно проводит рукой по животу Феликса, другой рукой приподнимая подбородок и фиксируя его взгляд на своем. Да он хочет видеть, он хочет знать каждую эмоцию, каждую гамму чувств в его глазах, хочет утонуть в его низких стонах, хочет проглотить его всего целиком. Опуская руку ниже и прижимая к возбужденной плоти, Бин видит, как глаза Феликса широко открываются, а потом он так по детски жмурится и закусывает нижнюю губу и на этом всё — мозг Чанбина машет на прощание рукой и отъезжает в неизвестном направлении, и даже не обещая вернуться. Всё. Бина уже не остановить, его тёмная сторона срывается с тормозов и все мрачные демоны, которые были так далеко спрятаны в его рэперской душе, вылетают наружу, поглощая его целиком. А этой другой стороне Чанбина глубоко наплевать, что кто нибудь его может услышать или увидеть, всё что он хочет сейчас лежит под ним, такое нежное, мягкое и безумно возбужденное. Мурашки по всему телу, он закрывает глаза. Бин тихо касается своими губами губ Феликса, чуть покусывая, словно играя, а потом проводит рукой по влажной спине парня, целует с таким трепетом, что голова кружится. Опускается всё ниже и ниже, и вот уже его губы касаются кромки пижамных штанов. Руки Феликса касаются его головы, пальцы скользят по его волосам, крепко прижимая голову к себе. Всё останавливается так же неожиданно, как и началось. — Малыш, милый, дорогой, любимый, - шепчут губы. Бин оттягивает резинку и резко тянет их вниз. Последняя черта переступается совсем уже легко и грань её размывает тихий и протяжный стон.