Осколки кривых зеркал

Спуск оказался пологим, но неудобным. Асфальта, так хорошо сохранившегося в пещере, здесь почти не было, лишь отдельные проплешины между корнями взломавших его деревьев. Шли гуськом, настороженно поводя автоматами, вскидываясь на любой звук. А звуков было много. Лес шелестел, пищал, ухал, потрескивал, взвизгивал… Но всё это каким-то непостижимым образом не нарушало тишину. Привычные к ровным полам коридоров Цитадели ноги то и дело спотыкались о камни и цеплялись за корни. За два часа, потребовавшиеся на спуск, Тимур устал, как за полноценное полусуточное патрулирование. К лесным звукам добавился ровный, странно знакомый рокот. Тимур даже остановил группу, прислушавшись.  — Родник в семнадцатом коридоре третьего уровня так же шумит, — заметил Зараев, боязливо поглядывая на небо: нервное напряжение до конца не спало, хотя он уже чувствовал себя гораздо лучше. — Похоже, близко вода. И действительно, минут через пятнадцать они выбрались из зарослей цветущего крупными, одуряюще пахнущими цветами кустарника, и оказались на обрывистом берегу горной речки.  — Ух, ты! — восхитился Смирнов. — Смотрите, красота какая! Над стремительными струями, разбивающимися о камни, висела мелкая водяная пыль, в которой играла и переливалась многоцветная дуга.  — Это же радуга! Я читал… Что именно читал про радугу Смирнов, осталось неизвестным. Заглядевшись, он шагнул вперёд, на самый край обрыва. Подмытый водой берег не выдержал его веса и поехал вниз, увлекая за собой человека. Остальные успели вовремя отскочить, а Смирнов, нелепо взмахнув руками, ухнул в ледяную воду. К счастью, в этом месте оказалось неглубоко — когда он, немного побарахтавшись, поднялся на ноги, вода доходила ему до пряжки ремня — и выбраться на берег удалось без особого труда. Но Тимур уже понял, что дальше они сегодня уже не уйдут: снаряжение оказалось непромокаемым лишь номинально, Смирнов буквально пропитался водой, с него текло, особенно с волос, а тяжёлые армейские берцы стали просто неподъёмными. Посмотрев на образовавшуюся вокруг несчастного подчинённого обширную лужу, Тимур со вздохом распорядился:  — Разбиваем лагерь. Вон там неплохое место. Место и в самом деле было подходящим. Обрывистый берег у изгиба реки обеспечивал неплохую защиту. Прилегающий лес, конечно, придётся вырубить, чтобы не опасаться внезапного нападения. Неизвестно, какая тварь может оттуда выползти. Да, конечно, они уже видели птиц, скачущих по веткам, и мелких грызунов, взбегающих по бугристым стволам, и даже камышового кота. И вся эта живность не слишком отличалась от той, что на картинках в учебниках довоенной биологии. Но вот лягушка с дополнительной парой лапок явно выбивалась из общей благостной картины. Тимур всегда считал, что шесть лап характерны, скорее, для насекомых. С насекомыми тоже было не всё в порядке. Бабочки над цветами даже на неискушённый взгляд Тимура выглядели великоватыми. Но, если с величиной бабочек он ещё мог смириться, то паук размером с тарелку ему категорически не понравился, особенно с учётом висящего в гигантской паутине трупика белки. Палатку поставили быстро. Сказались многочисленные тренировки. А вот с расчисткой леса возникли трудности — вибропила вязла в сырой древесине и то и дело глохла. Удалось расчистить лишь небольшой пятачок непосредственно возле палатки, после чего Тимур решил приостановить работы — гораздо важнее было до темноты провести разведку. Ограничились тем, что сложили из срубленных стволов что-то вроде защитной стены, больше похожей на защитную кучу. Сначала решили разведать берег. Наскоро перекусив и оставив в лагере всё ещё мокрого Смирнова сохнуть и обустраиваться, разделились на две группы и отправились вдоль реки. Тимур, взяв в напарники Зараева, двинулся вниз по течению. Пройдя пару километров и не встретив ничего необычного, за исключением уже привычных великанских бабочек и двухголовой ящерки, Тимур решил возвращаться: серьёзную разведку лучше отложить на завтра. От обилия впечатлений и так уже кружилась голова и подкашивались ноги. Ещё не доходя до места стоянки, Тимур недовольно скривился — его бойцы шумели, как стая вспугнутых рукокрылов. Он ускорил шаг, но тревога оказалась ложной — вместо проблем в лагере его ожидало пиршество: вторая команда вернулась с добычей. На траве серебрился десяток жирных рыбин, в которые сержант сосредоточенно втыкал щуп портативного анализатора.  — Откуда? — хмуро поинтересовался Тимур.  — А тамочки, башблагородие! Под кустами клетушка притоплена была. — Радостно отозвался Иваненко — молоденький солдатик с наивным до глупости курносым веснушчатым лицом. — Вот рыбка-то и набилась!  — Та-а-ак! И как же, друг мой любезный, выглядела эта клетушка? — У Тимура ещё перед выходом были подозрения, что с парнем будут проблемы — слишком молод и наивен — но не ожидал, что так скоро.  — Да вон она, вашбродь, под деревом на бережку валяется. Я так полагаю, если её снова в воду засунуть, у нас и наутро рыбка будет! — Иваненко просто лучился гордостью за свою добычливость и смекалку. Тимур оглянулся. У самой воды, под нависшим над рекой тополем и в самом деле лежало что-то, плетёное из тонких прутьев. Явно рукотворное происхождение находки окончательно подтвердило его опасения.  — Отставить рыбу! Смирнов, Иваненко, сворачивайте лагерь! Остальные — занять оборону! Но команда запоздала. Мимо его уха что-то свистнуло и виновник переполоха, выронив недопотрошённую рыбину, рухнул с размозжённой увесистым камнем головой. А через вал, потрясая дубинами и истошно завывая, хлынули странные существа в звериных шкурах. Отбросив находку, Тимур торопливо перекинул через плечо оружие. За спиной коротко рявкнул и тут же замолчал автомат Зараева Сшибив короткой очередью с десяток дикарей, он обернулся, услышав какой-то клокочущий, явно предсмертный крик, и успел увидеть, как один из нападавших, схватив рюкзак сержанта, кинулся бежать, унося добычу. Хозяин рюкзака не пожелал расставаться со своим имуществом, а главное, с рацией и, пренебрегая ближними врагами, выпустил очередь в убегающего. К сожалению, прицелиться как следует ему помешала опустившаяся на голову дубинка. Всё, чего он добился — заставил воришку отпрыгнуть в сторону и метнуться к реке. С начала атаки прошло не больше пары минут, а орущая и завывающая волна уже схлынула, оставив десятка три трупов и унося трофейные ловушки и вещи отряда. Дикари в мгновение ока скрылись в лесу и только тот, кто побежал к реке, ещё боролся с течением по пояс в воде. Потерять ещё и рацию Тимур не мог себе позволить. Подойдя к самому краешку воды, он тщательно прицелился, ожидая, когда плывущий выберется на берег и не будет опасности утопить рюкзак. Вдруг перед глазами мелькнули длинные волосатые лапы и вцепились ему в горло. Выпущенный из рук автомат повис на ремне, а Тимур, хрипя и задыхаясь, пытался нашарить нож, чувствуя, как ноги отрываются от земли, и его рывками затаскивают куда-то наверх. В этот момент давно подмытые корни не выдержали тяжести двух раскачивающих тополь тел, и ствол с громким плеском обрушился с обрыва в воду. Жёсткие пальцы отпустили горло, и Тимур судорожно забился в гуще ветвей, пытаясь выбраться и вдохнуть хоть немного воздуха. Наконец он вынырнул, торопливо смахнул воду с лица и, нащупав нож, заозирался в поисках врага. Но драться было уже не с кем. Он только успел заметить нанизанного на обломанный сук здоровенного дикаря, когда дерево перевернулось в воде и ударило его о камни. *** Благодаря остаткам ивового порошка лихорадки удалось избежать, и рана вполне успешно заживала, хотя действовать рукой в полной мере Волху было ещё сложно. Поэтому постройкой конюшни и подготовкой к сенокосу с увлечением занимался Берендей. Временное пристанище лошадей не выдерживало никакой критики: старый сарай был слишком низким для рослого жеребца. И хотя постройка конюшни влетела в копеечку, Волх нисколько об этом не жалел — лошади были куда более ценным приобретением, чем даже сапоги, и о них следовало позаботиться. Вот только запасы трав катастрофически иссякали. Мария откровенно тревожилась, чем будет лечить, если привезут раненых или в посёлке появятся больные. Так что с выходом требовалось поторопиться. Тем более, что из-за ранения он почти упустил время сбора некоторых весьма ценных трав. В день, когда Мария сняла швы, Бер с помощью Ефремыча как раз заканчивал кровлю конюшни, и Волха ничего больше не удерживало дома. Поэтому более не медля, он в тот же день, сразу после обеда пустился в путь. Возвращаться на старое место Волх опасался: горцы — народ злопамятный и упорный, велика опасность напороться на засаду. Но, к счастью, те заросли ивы были не единственными в округе. Подумав, он решил подняться в предгорья. Да, путь неблизкий, но ведёт через заставу, где он всегда желанный гость. Там можно остановиться и на несколько дней, собирая травы в окрестностях. Благо, наличие коня позволяло перевезти гораздо больший груз, чем обычно. Да и о посевах теперь можно не беспокоиться — Бер со своей лошадкой вполне справится со вспашкой огорода. А если что, Ефремыч поможет. В сумерках он уже подъезжал к заставе, предвкушая отдых для больного плеча и обильный ужин для опустевшего желудка. Но оказалось, что с этим придётся повременить: застава только что отразила очередное нападение, и были раненые. К счастью, их раны были не настолько серьёзны, чтобы Волх не мог справиться даже с теми скудными запасами, которые ещё оставались у Антона — местного костоправа. Но и не настолько лёгкими, чтобы появилась возможность лечь спать до полуночи. В результате запланированный на раннее утро выход состоялся только к полудню, а когда Волх добрался до места, полуденницы уже наигрались и устраивались на отдых, шурша в высокой траве. Стреножив коня и повесив рюкзак на ветку, Волх принялся за работу. Методично отдирая полосы молодой коры, он с вожделением поглядывал на реку, мечтая о вечернем купании: после долгой дороги ткань рубахи пропиталась потом и пылью. Но сначала дело — итак день почти потерян. В очередной раз оторвав взгляд от ножа, которым подрезал кору, Волх чуть не порезался. По центру стремительного потока, стукаясь о встречные камни, неслась захлёстываемая волнами коряга, на боку которой зацепилось зелёное, едва шевелящееся нечто. Отогнав паническую мысль о непомерно большой водяной змее, Волх присмотрелся внимательнее. От очередного удара о камень коряга перевернулась, и существо полностью погрузилось в воду, судорожно нашаривая изодранной рукой наплывы коры. И лишь когда над волнами мелькнула черноволосая макушка, Волх с ужасом осознал, что ледяная вода несёт человека. Уронив уже нарезанную кору, он рванулся следом.