Nuclear winter

Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? Таких вещей очень мало. Я думаю, надо быть верным бессмертию, этому другому имени жизни, немного усиленному. © Доктор Живаго

Заросшие мхом и лишайником невидимые тропы высокогорных лесов, где ещё ни разу не ступала нога человека, лишь звериные следы петляют тут да там, вокруг высоких стволов цвета влажной земли. Крохотный домик посреди бескрайнего поля разноцветных душистых цветов, в кругу бабочек и стрекоз, собирая цветущий зверобой и душистую полынь. Старое, покосившееся, с вывороченными из земли корнями дерево, кора которого насквозь пропиталась запахом прелой болотной тины, обмениваясь любезностями с цаплями и выслушивая протяжное оперное пение лягушек. Или маленькая комнатушка посреди блеклой гряды расчёсок на окраине города, вновь впитывая в себя шум цивилизации. Многоликого чудотворца желающие ищут по всему свету, забредая даже в те уголки мира, в которых глупым несведущим людишкам может грозить большая опасность. Дома давно уже нет, одни руины, старая дырявая сетка, ограждающая территорию, да строительная пыль. Значит, дальше — только на другой круг. Лес же стал пристанищем для желавших уйти прочь от Наружности, не сдаться ей, взамен отдав себя Изнанке целиком и без остатка. Большой шестилапый оборотень встречал его на краю Леса пару раз, когда Хранитель времени забегал «повидаться», но встречался лишь с тоской и горечью утраты в прежде незрячих глазах. — Всё придет позже, подожди ещё немного, — успокаивал оборотня Шакал, заранее зная, что тот дождется, даже если придется ждать целую вечность. Терпения уж хватит, в этом нет сомнений. В отличие от затаившегося в ожидании Короля Леса Эльф есть везде и нигде. Лес не поглотил его, но сделал своим Хранителем, так что теперь не отпустит, раз уж пророс в самое сердце. От Леса не сбежать, не улизнуть под шумок, но почему-то кое-кто так этого и не понял. Но каждая хвойная иголка, каждый колокольчик в волосах молчаливой печальной русалки в пруду притихли в долгом ожидании. Эльф вернётся. Обернется белоснежным драконом, пронесется летним диким ветром над полями и верхушками темных елей, принеся за собой спокойствие и отрезая тяготящее чувство ожидания ровно наполовину. В волосы цвета пшеницы забьется сухоцвет, тонкие девичьи пальцы будут гладить аристократично-бледные, но сильные плечи, и, может тогда, когда всё вернётся на места, как и должно было быть с самого начала, Табаки сможет выдохнуть и спокойно перейти дальше?