Nuclear winter

Посреди глубокой ночи, пока луна ещё чутко охраняла свои владения, Македонский вскидывается от громкого протяжного воя. Огромный волк у его ног от чего-то радостно виляет хвостом, украшенным вкраплениями хвои и репейника. Снова вычёсывать. Мощные лапы скребут хлипкие деревянные половицы, опасные челюсти смыкаются на рукаве юноши, буквально вытаскивая его из теплой постели в знойную прохладу распахнутой входной двери. «Вернулся! Вернулся!» Взволнованное эхо звучит у алого дракона в голове набатом. «Нужно встретить, необходимо! Хватит валяться.» Волк, будто игривый щенок, прижимается к полу, глухо воет и пуще скребёт половицы. Македонский, конечно же, отпускает и с порога видит, как сквозь можжевеловые заросли во тьму уносится прыткая тень, оставляя за собой лишь размашистые следы лап. Каким бы долгожданным гость ни был, дракон, к сожалению, не готов нестись сломя голову к черту на рога, лишь бы вновь повидаться со старым другом. Темно, прохладно, полеты и перевоплощения отнимают много сил в последнее время. Вздыхая про себя, Македонский плетется на крохотную кухню за ведром, придется набрать чуть больше воды для чая. Стоя посреди беспроглядной тьмы в окружении колосьев, Сфинкс любовно гладит не менее черные перья Нанетты. Ворона довольно каркает, приподнимает пушистую шею, цапает пару раз за палец, не больно, но с каким-то укором. На одном из стульев гордо восседает Лорд, вот уж кого не ожидаешь увидеть первым спустя столько лет отсутствия. Предчувствия оказались верны Сфинксу. Его светлые волосы в потрясающем беспорядке: мох, веточки, сухоцвет — все на своих законных местах. Смотрятся так гармонично, будто росли вместе со статным молодым мужчиной. Впрочем, Сфинкс не отрицает такой возможности. Закинув ногу на ногу, Лорд, не свойственно самому себе, довольно сюрпает чай, трет друг о друга замерзшие от предрассветной прохлады ноги и иногда косится на пришедшего, будто убеждая самого себя, что перед ним не очередная иллюзия Леса. С противоположных сторон от раскинувшихся полей, с разных кромок Леса, нарастает волчье пение. Гулкое, словно одно вторит другому, намеренное, чтобы оповестить всех. Протяжный вой сперва пугает новоприбывшего гостя до холодного пота, чуть позже Сфинкс, кажется, сознанием понимает, кто его приветствует. Остаётся лишь ждать. Он размещается на разбитых ступеньках, Нанетта усаживается к нему на колено. Хохлится при особо сильных дуновениях ветра и грациозно переползает под распахнутую сизую рубашку, поближе к боку и теплу, покорно ожидает за компанию. Белый дракон лишь тихо фыркает на песнопения. Он поудобнее откидывается на спинку стула, скрещивая босые стопы, и молчаливо ждёт в компании из вороны и кошки, когда же объявятся вездесущие волки, чувствующие любое колебание воздуха в Лесу. Сфинкс не может сказать, сколько на самом деле проходит времени, здесь все иначе. Внутренние часы говорят, что минут пятнадцать, солнце же все так же слабо искрит за горизонтом, лишь немного освещая верхушки зловещих сосен и примятые колосья у домика. Слышится нарастающий бег. Нанетта радостно каркает, хлопает крыльями и пушится, в предвкушении перебирает когтистыми лапками ткань потертых сфинксовых джинсов. Лорд, успевший задремать в кресле, собирается, заслышав топот лап, и усмехается хрипло: — Ты лучше не поднимайся, а не то он тебя так ещё больнее повалит. Сфинкс замечает, как расступаются колосья, как темная звериная шерсть блестит золотом в рассветные часы. Нанетта поспешно покидает его колени, вспархивая на ближайшие перила. Волк кажется чертовым волкодавом с ракурса Сфинкса. Грузные лапы со внушительными когтями буквально вспарывают под собой землю, дыхание громкое и сбившееся от продолжительного бега. Лишь чудом не приложившись головой о старые ступени, Сфинкс буквально держит на руках всю тяжесть волчьего тела, вжимается в удушающе горячий белый мех на шее зверя, проступающий неровным пятном, и утопает ладонями в жесткой шерсти. Лицо обжигает чужое дыхание, шершавый язык, по ощущениям, сдирает пылающую тонкую кожу с щек. На грани сознания Сфинкс слышит звонкий смех Лорда, наблюдающего за разворачивающейся сценой со стороны. Нанетта вторит счастливым карканьем. Старые половицы под их двойным весом жалобно скрипят, ступенька позади своих острым краем не щадит спину. «Вернулся! Наконец-то вернулся!» По полю в их сторону ступают новые шаги. Сфинкс не слышит, но чувствует. Впервые за бесконечно долгое время чувствует, что вернулся домой.