Political Passions/Политические страсти

Массивная дверь закрылась за ней с приятным щелчком. Долгий тихий вздох слетел с её губ, когда она повернулась и осмотрела свой новый кабинет. Он почему-то казался больше. Несмотря на то, что в прошлом она не раз бывала в этой комнате, новое убранство и мебель сразу же сделали помещение более уютным. Ах, как долго она жаждала заполучить этот кабинет. Попасть сюда было целью всей её жизни, всей её карьеры. Всё, что она когда-либо делала, говорила, даже думала — всё ради того, чтобы стоять на этом самом месте. И наконец свершилось. Она прошла чуть дальше в комнату, каблуки застучали по деревянным половицам, умолкнув, когда она ступила на новый плюшевый ковёр. Она обогнула кремовое кресло и прошла мимо трёхместного дивана к своему новому столу. Тёмное дерево контрастировало с остальной светлой мебелью, величественно расположившись перед окном, простиравшимся от пола до потолка. Пальцы скользнули по сверкающему дереву, коснувшись новой таблички, на которой было выгравировано её имя. Нельзя сказать, что никто в мире не знал её имени. После двух лет предвыборной кампании ни у кого не было сомнений, кому принадлежал этот кабинет. Реджине Миллс. В дверь постучали, и Реджина вздохнула. Она надеялась побыть наедине с собой дольше двух минут, прежде чем позовёт долг. Но она дала разрешение войти и натянула улыбку, когда появился начальник её службы безопасности. — Мы завершили осмотр ваших новых покоев, и теперь вы с семьёй можете въезжать. — Благодарю, Грэм, — сказала Реджина. — Я закончу через несколько минут. Кто дежурит до конца дня? — Я взял на себя смелость предоставить эту честь себе, мадам президент, — произнёс Грэм. — Я бы хотел убедиться, что ваша первая ночь на новом месте пройдёт спокойно. Реджина улыбнулась. — Сомневаюсь, что смогу заснуть после сегодняшнего дня, но спасибо, я это ценю. — Могу я ещё что-то для вас сделать, мадам президент? — спросил Грэм. — Нет, благодарю. Мне просто нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями. Я буду готова через несколько минут. — Понял, — сказал Грэм. — И ещё раз поздравляю вас, мадам президент. Реджина невольно улыбнулась. После двадцати долгих лет в политике она наконец-то удостоилась звания, о котором всегда мечтала. Как только Грэм скрылся, Реджина обошла вокруг стола и села в новое кресло. Она поняла, что высота была отрегулирована идеально. Откуда они узнали, под каким углом ей нравится сидеть? Она снова положила руки на прохладное дерево и оглядела Овальный кабинет перед собой. Он действительно был овальным, подумала она. Необычное архитектурное решение, озадачивавшее каждого дизайнера интерьера, которому поручали обустраивать кабинет для президента с тех пор, как был построен Белый дом больше двухсот лет назад. Тот, кто отвечал за дизайн Реджины, потрудился на славу. У неё было подозрение, что её бывшая помощница, руководитель предвыборной кампании, а ныне глава администрации приложила к этому руку, поскольку каждый уголок излучал вкус Кэтрин. Она сделала мысленную пометку поблагодарить женщину при встрече. Она вздохнула, вспомнив о колоссальном количестве встреч, уже запланированных для неё как президента Соединённых Штатов, и неохотно поднялась на ноги. Она подумала, что пришла пора ознакомиться с жилой частью Белого дома. Как только она вышла из кабинета и оказалась в приёмной, новоиспечённая секретарша подскочила с места. — Нет необходимости делать так каждый раз, Эшли, — доброжелательно сказала Реджина. — Следующие четыре года я часто буду входить и выходить из кабинета, и полагаю, сидя вы будете работать гораздо продуктивнее. Эшли покраснела. — Да, мадам президент, — она запрыгнула обратно в кресло и продолжила неистово печатать на компьютере. Реджина не совсем понимала, какую работу вообще могла выполнять девушка, потому что даже она сама ещё не принялась за дело, но трудолюбие её впечатлило. Повернувшись к Грэму, который стоял у двери в Овальный кабинет, она кивнула головой, показывая, что готова отправиться в свой новый дом. Во время своего пребывания на посту губернатора штата Мэн, Реджина проводила много времени в Белом доме, но она бывала только в некоторых частях здания. Коридоры, по которым она шла теперь за Грэмом с ещё одним телохранителем, следовавшим за ней по пятам, были ей незнакомы. Когда Грэм повернул направо, а затем налево, до такой степени запутав Реджину, что она не была уверена, что сможет вернуться в кабинет, она поняла, что придётся здесь погулять, чтобы сориентироваться. Наконец они подошли к невзрачной белой двери. Здесь всё должно быть белым? Реджина мысленно сделала заметку спросить, можно ли будет сделать дополнительный косметический ремонт. Изменения в Овальном кабинете стали неплохим началом, но ей не хотелось следующие четыре года жить в лабиринте однообразных белых коридоров. Восемь лет, если повезёт. Грэм отошёл в сторону, позволив Реджине открыть дверь. — Мы с Джоном будем здесь всю ночь, — сказал Грэм, указав на крупного бородатого мужчину, который шёл за Реджиной. — Над вашей кроватью есть красная кнопка, и ещё одна на кухне. Если вам что-нибудь понадобится, вызовите меня или нажмите одну из кнопок. — Ожидаете проблем? — спросила Реджина, вскинув брови. Грэм покачал головой. — Мы всё осмотрели, это место абсолютно безопасно. Но мы не хотим испытывать судьбу. Первая женщина-президент Соединённых Штатов не умрёт в мою смену. Глаза Реджины расширились. — Умрёт? Начальник охраны покраснел. — Я не это имел в виду, мадам президент, — пробормотал он. — Ничего не случится ни с вами, ни с вашем мужем. Даю слово, вас защищает лучшая служба безопасности в мире. — Тогда я точно не умру, — произнесла Реджина с задорной искоркой в глазах. Она два года колесила с Грэмом по Соединённым Штатам, и ей нравился этот человек, пусть он и не всегда правильно формулировал свои мысли. Поблагодарив его и кивнув Джону, Реджина повернула ручку двери и вошла в свой новый дом. Она вздохнула с облегчением, увидев, что гостиная не белая. У неё снова возникло подозрение, что здесь не обошлось без Кэтрин, и эта мысль укрепилась, когда её взгляд упал на большую вазу с цветами, торжественно водружённую на стеклянный столик. В вазе стояли её любимые цветы. Бок о бок расположились красные тюльпаны и розы. Реджина улыбнулась и наклонилась, чтобы вдохнуть их сладкий аромат, наполнивший ноздри. Кэтрин действительно заслужила своё место подле Реджины, и она гордилась тем, что сумела взять с собой в Белый дом главу своего избирательного штаба. — Тебе нравится? Реджина выпрямилась и обернулась на знакомый голос. — Это от тебя? — спросила она стоявшего в дверях мужа. — Да, — сказал Робин, подходя к брюнетке. — Я знаю, что это твои любимые, и я хотел поздравить тебя с тем, что ты наконец добилась своего. Я знаю, как много ты трудилась, Джина, и я так тобой горжусь. — Спасибо, — произнесла Реджина. — Как тебе наше новое жильё? Робин пожал плечами. — Немного вычурно, но я думаю, привыкну. В гостевой по крайней мере есть отдельная ванная и небольшой балкон. Грэм говорил что-нибудь насчёт ужина? — Он мой телохранитель, а не наш повар, — нахмурилась Реджина. — Но если ты хочешь есть, я могу что-нибудь приготовить. — В холодильнике нет еды, — сказал Робин, тыча пальцем через плечо в сторону кухни, которую сам только что осмотрел. — Ну, я совершенно уверена, что президенту не дадут умереть от голода, — произнесла Реджина. — Давай я позвоню секретарше, и нам что-нибудь принесут. Чего бы тебе хотелось? — Оленину, — сразу же ответил Робин. — Своеобразно, — усмехнулась Реджина. — Но полагаю, это одно из преимуществ быть Первым джентльменом Соединённых Штатов. — Да, насчёт этого, — произнёс Робин. — Сколько мне по факту придётся делать? Они ждут, что я буду выполнять все обязанности Первой леди? — Не понимаю, почему в твоём случае что-то должно быть иначе, — сказала Реджина, вытащив недавно выданный ей мобильный, мощно зашифрованный и связанный со всеми внутренними телефонными линиями Белого дома. — Я не хочу выбирать китайский фарфор, — сказал Робин. Реджина проигнорировала его, поскольку Эшли ответила на звонок. Она сообщила заказ Робина на ужин и попросила то же самое для себя. После тяжёлой недели мясо дичи показалось ей идеальным. Как только звонок завершился, она обнаружила, что Робин всё ещё глядит на неё, ожидая ответа. — Я не знаю, какие у тебя будут обязанности, Робин, — вздохнула она. — Поговори об этом завтра с Кэтрин. — Я же сказал, что останусь с тобой, Джина, — ответил Робин. — Я был рядом с тобой на протяжении всей кампании, каждый митинг, каждая речь, каждая пресс-конференция и дебаты. Я выполнял в точности то, что указывали мне вы с Кэтрин. И теперь ты здесь, в Белом доме, и я считаю, что это потрясающе. Но я не собираюсь следующие четыре года исполнять любую твою прихоть. — У тебя нет особого выбора, — отрезала Реджина. Робин вздохнул. — Я знаю, и я знаю, что сам во всём виноват. Но теперь меня будут держать здесь в плену? — Вот как ты это видишь? — спросила Реджина. — Для тебя это тюрьма? — Ну, чертовски хорошая, но да. В том смысле, что я не совсем свободен. — Я тоже, Робин, — вздохнула Реджина. — Думаешь, я так представляла наш совместный въезд в Белый дом? Поверь, был бы другой способ, я бы им воспользовалась. Мы застряли в этом браке как минимум ещё на четыре года. Женщина никогда не была президентом Соединённых Штатов, а последний неженатый президент занимал пост больше ста пятидесяти лет назад. Я один раз уже вошла в историю и не намереваюсь становиться первым президентом, который развёлся во время своего срока. — Я знаю, знаю, что это политическое самоубийство, но можем мы просто поговорить о том, как мне вести хоть какое-то подобие жизни, пока ты президент? — Так тебе недостаточно быть Первым джентльменом Соединённых Штатов? — спросила Реджина. — Это работа, требующая полной занятости, Робин. У тебя будет свой помощник и свой персонал. Я думаю, тебя это вполне устроит. — Это унизительно, — признался Робин. — Раньше эта работа считалась пригодной только для женщин. Реджина рассердилась. Она испытывала отвращение к сексизму. — А должность президента занимали только мужчины. Это значит, что я не гожусь? — Нет, — мгновенно сказал Робин, взяв Реджину за руки. — Из тебя выйдет замечательный президент. Ты была рождена для этой работы. Просто я был рождён не для того, чтобы выбирать китайский фарфор. — Тогда втисни в расписание гольф между своими женскими обязанностями, — сказала Реджина, высвобождая руки. — Я пойду освежусь перед ужином. Эшли сказала, что его подадут через полчаса. — Хозяйская спальня вон там, — произнёс Робин, указывая на дверь в дальней части гостиной. — Тебе нужна моя помощь в подготовке к завтрашнему дню? — на протяжении всей кампании Робин охотно помогал Реджине, чем мог. В конце концов, это меньшее, что он мог сделать. — У меня первое интервью на телевидении, — сказала Реджина. — Можем позже пробежаться по утверждённым темам вопросов? — Конечно, — произнёс Робин. — И прости меня, Реджина. Я не хотел показаться таким неблагодарным. Я знаю, что для тебя это прекрасная возможность, и уверен, что тоже привыкну к своей новой должности. Реджина ничего не ответила, но выдавила улыбку, прежде чем пройти в хозяйскую спальню, закрыв за собой тяжёлую дверь. На прикроватной тумбочке стояли ещё цветы, с запиской от Кэтрин, поздравляющей нового президента. Реджина улыбнулась и направилась в прилегающую к спальне ванную комнату, где её уже ждали все туалетные принадлежности. Там было два умывальника. Его и её. Реджина задумалась, через сколько времени выплывет наружу, что они с Робином разошлись. Всех уборщиц, сотрудников службы безопасности и других людей, которые могли понять, что они не делят постель, заставили подписать соглашение о конфиденциальности. Но Реджина подозревала, что рано или поздно правда раскроется. Она вздохнула и начала раздеваться; тщательно подобранная для инаугурации одежда была сброшена, и наконец она осталась обнажённой. Войдя в большую душевую кабину, она настроила воду и смыла самый главный день своей жизни.

***

Раздражённо переворачивались страницы, возмущённые вздохи проскальзывали всё чаще, а сверкающие глаза пробегали по словам. К тому времени, как документ был прочитан, она вся кипела. — Как я должна проводить интервью, если не могу задать ни единого грёбаного вопроса? — спросила она, бросив бумаги на стол. — В этом списке нет ни одной интересной темы. Под запретом всё, о чём люди хотят узнать. Это её первое телевизионное интервью в прямом эфире в качестве президента, и она будет выглядеть скрытной и равнодушной. Можешь связаться с её публицисткой? — Я могу попробовать, — ответила помощница. — Посмотрим, на связи ли она. — Спасибо. И принеси мне ещё кофе, когда будет время, пожалуйста, Руби. Руби кивнула и поспешила из офиса, чтобы узнать номер женщины, которая за ночь стала самой популярной публицисткой в мире. Через десять минут она вернулась с чашкой кофе в одной руке и телефоном, как всегда, в другой. — Ну что? — Она уделит тебе пять минут, — сказала Руби. — Вторая линия. Женщина так внимательно изучала бумаги, пытаясь найти хотя бы смутно интересную разрешённую тему для вопросов, что даже не заметила мигающий красный огонёк. Схватив трубку, она нажала на кнопку. — Алло? — Привет, это Эмма Свон, главный политический обозреватель NBC. Я говорю с Зелиной Уэст? — Да, я слышала, у вас проблема с вопросами для интервью, — произнесли с британским акцентом. — Если вы в том смысле, что их нет, то да, — ответила Эмма. — Вы утверждаете, что мне нельзя спрашивать о её взглядах на аборты, планирование семьи в целом, преступления с применением огнестрельного оружия, религию, войну с терроризмом, ядерную войну, международные отношения, беженцев, межрасовые отношения. Я к тому веду, что ещё можно обсуждать? — Цель данного интервью — знакомство с нашим новым президентом, — сказала Зелина. — Избиратели знают о её взглядах на все эти вопросы и её намерениях по отношению к ним, пока она у власти. Мы хотим, чтобы это интервью раскрыло её как личность, и показало, почему она будет прекрасным президентом. — Вы ведь понимаете, что я работаю на NBC, я не Эллен Дедженерес? — сердито ответила Эмма. — Если вы хотите, чтобы она мило с кем-нибудь поболтала, вы устроили интервью не на том шоу. — Однако я считаю, что ваши политические репортажи пользуются всеобщим уважением, — произнесла Зелина. — И вы были ярой поборницей мадам президента во время её кампании, не так ли? — Да, но… — И ваше шоу смотрят в среднем четыре миллиона телезрителей в день, верно? — Верно, но… — Поэтому когда мы решали, какому ведущему выпадет честь провести первое интервью с первой женщиной-президентом Соединённых Штатов, мы посчитали, что вы заслужили это право, вы не согласны? — Да, но что это будет за интервью, если я не могу задавать вопросы о политике? — Мисс Свон, — раздражённо сказала Зелина. — Не кажется ли вам, что американская общественность немного устала от политики после нескончаемых месяцев кампаний? Они знают, за что выступает мадам президент. Они избрали её, потому что согласны с её взглядами. Они хотят, чтобы она провела эти преобразования и начала восстанавливать растерзанное государство, которое оставил нам этот клоун. От интервью мы хотим, чтобы люди, отдавшие голоса за своего нового президента, получили небольшое представление о человеке, который стоит за политиком. Вечер без разговоров об ужесточении контроля над оружием. Один вечер, когда не поднимается спор о том, начинается ли жизнь с зачатия. Всего полчаса на знакомство с женщиной, которая сейчас занимает самый влиятельный пост в мире. Вы на это способны или мне позвонить на ABC? — Нет, — мгновенно сказала Эмма. — Нет, я это сделаю. — Очень хорошо, тогда увидимся позже. Я буду сопровождать мадам президента в вашу студию. И предупреждаю, выйдете за рамки дозволенного сегодня вечером — вашей карьере на телевидении придёт конец. Хорошего дня, мисс Свон. Прежде чем Эмма успела ответить, Зелина повесила трубку. Эмма злобно швырнула мобильник на стол. Руби подняла брови. — Она хочет, чтобы это были какие-то посиделки в духе «как жизнь?» — вздохнула Эмма, откинувшись на спинку стула и потирая лицо. — Никакой политики? — Никакой политики, — подтвердила Эмма. — И согласно этому списку, я не должна спрашивать и о её муже. Мысль о том, что у нас будет Первый джентльмен, как минимум довольно интересна, но нет, Уэст тоже наложила вето. Сколько времени до выхода в эфир? Руби взглянула на свой телефон. — Пять часов. — У меня назначены встречи сегодня днём? — У тебя интервью с сенатором Джонсом, — ответила Руби. — У него новая инициатива касательно ветеранов, потерявших конечности в бою. Я уже подготовила вопросы и прочла репортаж. — Близкая его сердцу проблема, я уверена, — сказала Эмма. Сенатор Калифорнии потерял руку, когда служил в ВМС США, и построил политическую карьеру, отстаивая права американских военнослужащих. — Когда мы должны выпустить запись? — На следующей неделе, я думаю, — произнесла Руби. — Отложи встречу. У меня слишком много дел, и я знаю, что весь следующий месяц Джонс будет в городе, так что сможет перенести. Когда сделаешь это, можешь сесть и помочь мне придумать хоть немножко интересные вопросы? Ты же смотришь Эллен, да? Думаю, мне придётся позаимствовать у неё пару приёмчиков. — Конечно, — сказала Руби. — Дай мне пять минут. Эмма благодарно улыбнулась и вернулась к документу, полученному от Зелины. Она вздохнула и принялась перечитывать, отчаянно пытаясь втиснуть в грядущее интервью хоть один политический вопрос. Иначе она станет посмешищем в мире журналистики. Как можно взять интервью у нового президента, не говоря о политике? — Чёрт бы тебя побрал, Реджина Миллс, — пробормотала Эмма Свон, приступив к подготовке к тому, что должно было стать самым популярным интервью в её карьере.