Загреб. Подготовка.
Весь отряд был готов к отправке на границу России. Атмосфера слегка расслабленной: в скором времени они, возможно, встретятся с собственной смертью, но хоть сейчас могут собраться в полном составе. За несколько месяцев подготовок парни успели познакомиться друг с другом и узнать ближе. Кто-то даже стал друзьями. Такими были Деян и Шиме. Как про них шутил Марио: они нашли друг друга среди толпы. Да, можно было сказать, что это так, ведь они приглянулись друг другу с первого дня. Наверное, у Ловрена никогда не было отношений лучше, чем с Врсалько. Может быть, если бы эти двое не встретились, то сейчас бы продолжали нести своё бремя, но так они хотя бы есть друг у друга. Вместе шутят, подбадривают друг друга и резвятся. Возможно, на войне и нет для этого места, но попробуйте объяснить это Деяну и Шиме. Визг разносится по всему бомбоубежищу, в котором довелось сидеть хорватам перед своим отъездом. Кажется, будто режут свинью, но та явно не согласна со своей смертью, поэтому пытается убежать. В принципе, так и было, только никакой свиньи и тем более желания её зарезать, не было. Просто в один тихий коридор решила вбежать достаточно громкая пара. Шиме, у которого волосы развивались от ветра, нахлынувшего из-за бега, был впереди и громко смеялся, издавая звуки визжащей свинки, как только его другу стоило приблизиться. Следом за ним выбегал Деян, тоже во всю улыбаясь и Врсалько догоняя. И ведь даже непонятно, что заставило этих двух себя так вести. Обычно причиной становилось нежелание Врсалько расчёсывать волосы (вообще непонятно, зачем Ловрен хотел сделать это) или однажды Деян хотел высыпать ему на голову какой-то белый порошок, найденный на кухне. Потом брюнет бы ещё долго вымывал их из своих кудряшек. Лука на этот зоопарк бровь вскидывает, явно не понимая мотивов. Не то чтобы он устал от поступков хорватов, но иногда не понимал, как можно быть такими оптимистичными, зная какой ужас творится наверху. Наверное, даже сами хорваты не знали ответ на этот вопрос. Ещё больше Лука удивляется, когда узнает причину для «догонялок». Обычно Деян стремился испачкать волосы друга, привести в порядок или ещё что-нибудь похуже, и к этому варианту все привыкли, но, видимо, сейчас тому даже подручные средства были не нужны. Ловрен по-дружески Врсалько в захват берёт, зажав шею на сгибе собственной руки. Волосы тут же подверглись пыткам. Кудряшки проходили между чужих пальцев, принося Шиме удовольствие, но мысль о том, что друг всё-таки догнал его, не давала покоя. Поэтому, смеясь, тот пытался оттолкнуть Ловрена, чтобы убежать. — Ну эй, пусти! — смеётся парень, пытаясь убрать голову. А Деян тем временем смеётся, начиная чесать чужую голову. И ведь оба буквально наслаждаются моментом. Правда Шиме по-прежнему предпринимает попытки сбежать, чтобы показать, что он ещё не сдался, но у его друга хватка крепкая, хорват лишь жмурится, потому что кудряшки начинают попадать в глаза. Модрич вздыхает и головой качает. «Как эти двое вообще попали на войну?» — задавал он этот вопрос себе каждый раз. То ли судьба у них такая, то ли просто совпадение. И ведь даже не всегда понятно: хорошо ли то, что они в одном отряде. Всё относительно. Для самих парней это конечно же было счастьем, но, например, для командиров сущий ад. Не каждый стерпит несерьёзность собственного коллектива или некоторых её представителей. Да и говорить Деяну с Шиме что-либо было бессмысленно. На время, конечно, успокоятся, но потом всё пойдёт по кругу. — Вот состригу их, чтобы тебе не повадно было, и чтобы вши не завелись, — смеётся Врсалько. Деян этой новости наигранно возмущается и друга грубо за волосы берёт, держа мёртвой хваткой. Шиме от этого жмурится, тут же пытаясь что-то предпринять, чтобы друг не мог сделать больнее. — Только посмей, — грубым тоном шепчет ему на ухо Ловрен. Лука уже даже ни слова им не говорит, знает, что это не поможет. Но человека, который был старше по званию, они явно послушаются. И ведь его даже звать не пришлось. Вскоре в коридоре появился Далич. В руках у него были какие-то бумаги, просмотром которых он увлечённо занимался. Взгляд внимательно пробегался по всем строчкам и буквам, а руки между двумя листами перемещались. На хорватов он даже не обратил внимания. Возможно краем глаза заметил Лукиту, ведь тот стоял ближе всех, но уж точно не Деяна с Шиме. Если только смех первого и визг второго. При виде генерала озорники сразу же успокоились, видимо поняв, что сейчас лучше быть тихими и продолжить позже. Деян же, дабы убедиться, что был Далич занят бумагами и их не заметил, решил спросить: — Простите, а что это у вас? Сам смех сдерживает, заодно и Врсалько прикрывая рот, чтобы тот не расхохотался. Наверное, эти двое относились к тему, кому пальчик покажи... Но ни Шиме, ни Деяну не было так весело с кем-либо другим. С остальным отрядом парни могли серьёзно общаться, но стоило одному зайти в комнату или их взглядам пересечься, как из серьёзных орлов те превращались в горных козликов, что беззаботно скакали по всему бомбоубежищу. Далич будто и не слышал вопроса Ловрена. Он продолжал перемещать взгляд между двумя листами. А Деян ждал. Хотя зачем ему вообще ответ на этот вопрос? Спросил ведь просто так, чтобы заполнить пространство. Но серьёзность генерала настораживала. Деян одну руку на голове Шиме продолжал держать, а второй его за талию обнимал. В таком положении он находился, когда Далич вошёл в коридор. И ведь руки Шиме расположены прямо поверх его: Врсалько сопротивлялся. Генерал голову наконец поднимает, осматривая Деяна и Шиме, а после снова опуская голову в бумаги. — Отлично, Ловрен, собирайся, ты отправляешься на задание. Оба хорвата удивлённо глаза распахивают, тут же руки убирая и вставая в привычные позы. Ловрен от неожиданной новости даже вперёд немного подался, чтобы встать лицом к Даличу. Пугает скорее неизвестность. На какое задание? Они же сейчас собираются, чтобы безопасно переправиться к границе России. Деян недоумевает, а в голове уже сотни мыслей и предположений. Он покинет нынешний отряд и будет сражаться в другом? Или, быть может, его используют, как пушечное мясо? Или вообще вознаградят, дав специальное задание. Но зачем это всё Деяну? Ему и здесь хорошо. Рядом люди, к которым он привязался, с которыми участвовал в битвах. Менять что-то сейчас было бы очень глупо. — Подождите, на какое ещё задание? — опешил Деян генерала. — На севере идёт наступление, нужно больше войнов. Поэтому часть нашего отряда отправляется туда. — А я там есть? — вмешивается Врсалько. Этот вопрос он задал скорее не из-за того, что боялся быть в этом списке, а как раз наоборот. Какая разница, где помирать, но так хоть вместе с другом. Да и желание Шиме быть рядом с Деяном было видно по его поведению: он тут же обхватил руку Ловрена, показывая, что не готов отпускать его. — Врсалько, успокойся, ты остаёшься здесь. — Но я не хочу здесь! Шиме тоже немного вперёд подаётся, но Деян его удерживает, боясь, что тот на Далича накинется. — Врсалько, список я уже не изменю. А ты, Ловрен, вещи собирай, сейчас уже отправление. Как только задание будет выполнено, вас перенаправят к остальному отряду, — командует генерал и дальше по коридору идёт, других поторапливая. Даже слова о том, что позже парни всё равно вернутся, Шиме не успокаивают. А вдруг его друг погибнет или будет взят в плен? Да и почему нельзя поменять на кого-нибудь другого? В любом случае, Врсалько мёртвой хваткой в чужую руку вцепляется, как ребёнок, который не желает отпускать своего папочку. Ловрен на это лишь улыбается и по голове друга треплет. — Шиме, пусти, мне надо рюкзак взять. Врсалько упорно головой мотает, сильнее друга к себе прижимая, хотя, казалось, ещё недавно хорват вырывался из чужих объятий, желая скорее убежать, но сейчас всё изменилось. У этой парочки всегда так. Рядом с лифтом уже выстраивается компания тех, кто должен отправиться на задание. Там можно было заметить, как хорваты прощаются друг с другом: Анте обнимает Перишича, желая ему удачи. Ловрен каждого взглядом осматривает, представляя, кто будет стоять с ним бок о бок в сражениях. Баделю, что рядом с ним проходит, руку на плечо кладёт, заставляя остановиться. — Милан, возьми мои вещи. Там такой рюкзак в углу валяется, ты найдёшь. Хорват, кажется, хочет возразить, мол, почему Деян сам не может, но когда видит верного пёсика, прижавшегося к телу Ловрена, откидывает все вопросы, выполняя просьбу. Стоит Баделю скрыться за углом, как Ловрен тут же, без предупреждения, Шиме к ближайшей стене прижимает, за бока начиная щипать. Врсалько на это приходится руку Деяна отпустить, чтобы оказать сопротивление. Сам при этом смеётся, глаза зажмурив. На самом деле, через плотную ткань военной формы не так просто щупать чужое тело и тем более пытаться щекотать. Но, кажется, попытки Деяна вполне работают, если даже их друзья оборачиваются на громкий смех. Никто не мог понять этих двух. Их взаимоотношения между друг другом вызвали много вопросов. Рычания Деяна, смех Шиме. Наверное, даже они сами не понимали себя. Просто дурачились. Если бы об отъезде части отряда на север предупредили заранее, то Шиме от Деяна ни на метр не отходил бы. Так же прижался и никуда не отпускал бы. Наверное, у Ловрена никогда не было такого верного друга. И ведь Шиме не всегда был таким верным, далеко ходить не надо: только что хотел убежать. И так всегда. Когда человек рядом — мы не ценим, но стоит его потерять... Через некоторое время Ловрен успокаивается. Кажется потому, что Шиме уже скорее не смешно, а больно. — Шиме, теперь у тебя засосы, — смеётся Матео, проходивший мимо и, видимо, тоже готовившийся к отправлению на задание. Деян смеётся, а Врсалько, ничего не понимающий, форму задирает до талии, обнаруживая на боках красные пятна, как реакцию на аллергию. Но нет, это просто чьи-то руки, что очень чесались полапать Шиме. — Врсалько, ты бы ещё разделся, — подмечает генерал, проходящий мимо парочки. Отряд тихо смеётся, пока Деян смущённого парня прикрывает. Шиме быстро форму опускает, наплевав на красные отметины. Как-то виновато на Ловрена смотрит, но встречая уверенный взгляд, сам начинает улыбаться. — Эй, парни, осторожнее, а то я так даже на жену не смотрю, — шутит Ракитич, вызывая смех у команды, но заставляя Луке напомнить о том, что его сердце занято. Деян губу закусывает, к Ване поворачиваясь. — Будешь так шутить, больше никак на неё не посмотришь. Ваня закашлял, явно не ожидая такой реакции. Просто дружеская, хоть и гейская, шутка. Деян, конечно, человек вспыльчивый, но обычно он срывался на врагов, а не на друзей. У Ловрена же была своя точка зрения. На войне роднее, чем Шиме, у него никого не было. Хоть Врсалько и был прилипчивым, что иногда бесило, но он был самым надёжным человеком для Деяна и терять его не хотелось. Чтобы кто-то имел что-то против их дружбы и вообще посекался на неё — было немыслимо для Ловрена, тем более слышать такое от одного из командиров. Вот хорват и вступился за их отношения, а возможно и за Шиме. Врсалько краснеет, смущаясь. Взгляд в сторону отводит, то ли не желая смотреть на свой отряд, то ли на Деяна. Ловрен же на это улыбается, по щеке Шиме рукой проводя. Тот от этого мурашками покрывается, вздрагивая. На самом деле, балкан не был таким уж чувствительным. Да и Деян ни разу не видел, чтобы тот краснел. Но на его поведение всё равно улыбается. Шиме похож на котёнка: прячется и смущается. Ему только хвостика с ушками для полного комплекта не хватает. — Вы моего друга смутили, — комментирует Ловрен, усмехаясь. Конечно, смутил он сам. Своими репликами, на которые хорваты откликались и обращали внимание на Шиме, но об этом, конечно же, Деяну никто не скажет. — Мальчики, через пару минут будем подниматься наружу, — от Далича слово «мальчики» звучит приторно сладко и непривычно, как в каком-то дешёвом барделе. Вообще, генерал должен остаться с другой частью отряда, а призванных на север просто проводить и вернуться. Небезопасно сейчас выходить наружу просто для «прогулки». Если дойти до какой-то точки ещё можно, то вернуться назад может стать невозможно. — Калинич, будешь за главного, — командует Далич, поправляя форму и винтовку на груди. Назначать Ловре главным звучало даже смешно. Тот явно не выглядел, как ответственный человек. На эту роль скорее подошёл бы Перишич. Хотя Далич любил «стебаться» над Калиничем, поэтому вполне возможно, что он назначил его главным специально. — Ловрен, мы уходим. Предпочтёшь догнать нас, потеряться и умереть из-за нехватки жизненно важных ресурсов? Шиме губы поджимает, понимая, что это из-за него парень задерживается. Ещё и взгляды однокомандников на себе ловит, поэтому неловко что-либо сейчас делать, но балкан себя осиливает и из внутреннего кармана белую скрученную марлю достаёт, протягивая Ловрену. — Держи, на войне всякое пригодится. Деян удивлённо на него голову поднимает, пока Шиме стесняется заглянуть в чужие глаза. Первый не решается взять такой пусть и скромный подарок, а второй сгорает от стыда, пока на них смотрит вся команда. Врсалько обычно плюёт на мнение остальных рядом с Деяном, но почему-то это происходит только в те моменты, когда сам Ловрен веселится, а не с серьёзным лицом смотрит на друга. Когда терпеть уже невозможно, Врсалько парня за шею обнимает, дабы не видеть остальных. Ловрен удивляется, но практически сразу обнимает друга за талию, прижимая к себе, по голове его поглаживает, что-то при этом шепча на ушко. Далич на это закатывает глаза и отсылает отряд наверх, говоря Ловрену, чтобы поторапливался, но тот и не думает о том, чтобы отрываться от Шиме. В кудряшки вплетает пальцы, нежно прочёсывая их. Волосы уже сальные, из-за того, что их давно не мыли, но это не мешает хорвату наслаждаться моментом. Руки в любом случае испачкаются в поте и грязи, а так хоть останется частичка родной души. — Не смей их состригать. Деян одну прядку грубо тянет, поднимая чужую голову и тут же замечая заплаканное лицо. Волосы к влажной от слез кожи липнут, а сам балкан носом шмыгает. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — тихо говорит Шиме. — Малыш, я же не насовсем. Я приду. Как только закончится миссия, мы снова будем вместе. Где-то в стороне от этого брезгает Ракитич, уже готовый вставить своё слово, что это больше похоже на гейские разговоры, нежели на дружеские, но он держится, решая не портить друзьям такой момент. Да и нарваться на разъярённого Деяна, что снова начнёт заступаться за свою дружбу с Шиме, не очень хотелось. Врсалько с Ловреном смотрят друг другу в глаза, первый часто смаргивает слёзы, а второй сам их пальцем с ресничек убирает, улыбаясь. Увеличить время провождения у них уже не получится, поэтому Деян решает сделать прощальный подарок своему другу. Он из-под формы достаёт католический деревянный крест, аккуратно снимая его с шеи. Врсалько непонимающе смотрит на парня, не догадываясь о его действиях. Когда верёвочка ловко оказывается снятой, Деян крест целует и на шею друга вешает. — Храни тебя Господь, Шиме, — Ловрен парня к себе сам притягивает, оставляя лёгкий поцелуй на лбу. Деян не хочет растягивать эту сцену, чтобы не было слишком больно, чтобы потом не вспоминать это с горестью и чтобы не было соблазна вернуться. Конечно, этот самый соблазн будет в любом случае, но хотелось уменьшить его. — Шиме, я вернусь. Правда вернусь, обещаю. Если надо будет — доползу. Узнаю местонахождение вашей базы и какими угодно способами доберусь до неё. Ты главное жди меня. И кудряшки не сбривай. Деян в глаза к хорвату заглядывает. Те блестят от слёз, которые Шиме тут же смаргивает. Сейчас это выглядит очень мило и такого котёнка даже отпускать не хочется, но Ловрен понимает, что надо, поэтому он ещё раз друга в лоб целует, разворачиваясь и отходя к лифту. Идёт, не оборачиваясь. Лишь на лестничной площадке бросает фразу: — Если кто-то обидит Шиме, то получит лично от меня.***
Это были последние слова Деяна, прежде чем он окончательно скрылся. Первое время Шиме страдал и впадал из крайности в крайность, переживая за хорвата и то, что может случиться с ним, но в конечном итоге это прошло. Наверное, отвлёк перелёт на новое место, важная миссия и стресс, что преследовал его. Всё было хорошо, Врсалько даже начинал верить, что Ловрен вернётся к нему и у них будет, как раньше, если бы не новость, пришедшая через два дня после ухода Деяна: группа была подорвана, так и не дойдя до нужного места. Об этом доложила запись одна из раций, на которой слышались чёткие голоса хорватов, которые после заглохли из-за громкого звука. Версии две: либо это подрывная бомба, которая была закопана в землю и активизировалась благодаря тому, что на неё наступили, либо настоящий атомный взрыв, но так как ядерное оружие у стран уже было на исходе, ведь использовалось в основном в начале войны, то подходил первый вариант, либо это были какие-то загадочные обстоятельства. Больше верили, конечно, в теорию о подрыве. После этого Шиме впал в крайность: всю дорогу чуть ли не ревел, пока Дани пытался его успокоить. Истерики сейчас были не нужны никому: ни капитанам, ни команде, ни самому Врсалько. Конечно, все были шокировано новостью о смерти дорогих им людей и у многих было отрицание, но в конечном итоге хорваты смирялись с этим, но не Шиме. Дани того за плечо обнимал, успокаивая иллюзией того, что это всё ошибка, что одна рация вышла из строя, а шум — просто сбой в программе. То, что остальные рации тоже не отвечали, Субашич объяснял тем, что возможно парни находились в немой зоне, где не ловит сигнал. Конечно, устройства были сделаны таким образом, чтобы ловить даже в самых труднодоступных местах, но бывали и исключения. И ведь эти слова даже помогали Шиме: он начинал верить в иллюзию своих друзей, где всё хорошо и волшебно. Внутри Врсалько понимал, что это всё ложь, но мысль о том, что Деян может быть жив, придавала сил. И если добраться до базы это помогло, то находиться в бункере было сложно, потому что уже каждый, свыкнувшись, обсуждал смерть группы, даже Дани, который в самолёте успокаивал Врсалько тем, что Деян на самом деле жив. Сейчас Шиме уже сам не верил в ту иллюзию, слишком много факторов подтверждали смерть группы. Все эти слова и мысли давили на парня, ещё больше ухудшая ситуацию, поэтому шатен и закрылся в своём медицинском кабинете. Он глаза руками закрыл, тяжело дыша и стараясь не заплакать от осознания всей ситуации. Вспоминал, как Ловрен гнался за ним по всему коридору, как заразительно смеялся и как по-дурацки вёл себя. Но ему нравился такой дурак. Нравился Деян таким, какой он есть. Очень сильно сожалеет, что тогда убегал от хорвата, сейчас бы, конечно, Врсалько никуда не побежал, а обнимал бы шатена, пока их с криками не разгонят капитаны. Если бы ему хоть кто-нибудь дал знак, что при выполнении этого задания его друг погибнет, то хорват сделал бы всё, чтобы не допустить ухода Деяна. Сейчас бы Шиме сделал многое, только уже поздно.