ХХХ
Стоя в магазине на кассе, Чонгук все еще был смелым и счастливым, но стоило подойти к порогу квартиры семейства Мин, как вся храбрость утекла сквозь пальцы, оставляя Чонгука наедине с шалящими нервишками. Чонгук на самом деле отлично знает, что сейчас оба хёна дома, ведь у Юнги выходной, а Чимин до сих пор в декретном отпуске сидит с Лиёном — у ребенка карантин в детском саду на месяц, вот Чимин и сидит с ребёнком целыми днями. Стоять у двери он мог долго и дальше гипнотизировать звонок, но все же у него внутри нет страха. Только от нервов тянет в груди, поэтому он жмет на копку и ждет. — Кто там? Ох, что это? Чимин открывает двери, весь склоченный, светлые волосы в полнейшем беспорядке, а на щеке голубая линия от фломастера. Он видит Чонгука и губы вытягивает формой буквы «о» от удивления, но тут же его лицо светлеет, и он расплывается в широкой улыбке. Чонгук так скучал по этим глазам-полумесяцам и теплому смеху. — Чонгуки, правда, что ли, ты? Иди сюда, — он тащит Чонгука в крепкие объятия, забавно привставая на носочки из-за разницы в росте, и замечает пакет в руках, — что это у тебя? Ты принес мороженое, боже, Чонгуки, ты ж моя радость, я думал, зачахну тут. Юнги разоспался на диване, и я не смог его заставить сходить, вредина. Ты заходи, не стой на пороге, я так давно не видел твою мордашку. Шебурша пакетом, Чимин ускользает на кухню, что-то мурлыча себе под нос, а вместо него из-за угла выскакивает темная макушка ростом Чонгуку по колено. — Чогуки! — Чонгук присаживается на корточки, и мальчик, визжа, несется к нему прямо в разведенные в стороны руки. — Хэй, малыш, ты еще не забыл меня? Как ты подрос, и все еще очаровашка, — Чонгук треплет его за пухлую щечку, вызывая трогательную улыбку у вышедшего обратно Чимина. — И все еще не выговаривает слоги с «н». Однажды он тебя точно по имени назовет, а пока будешь «Чогук». Чимин все такой же улыбчивый, такой же светлый и очень красивый, у него на лице так и не смыт фломастер. Все еще носит дома большие мягкие свитшоты с бархатными штанами и выглядит совершенно неземным. С их последней встречи изменились разве что отросшие темные корни волос, а в остальном Чимин остался прежним. — Зачем ты пришел? Чонгук переводит взгляд вбок и отпускает ребенка на пол. Юнги подпирает плечом угол стены, выглядит сонным и уставшим, как и всегда, но взгляд у него нечитаемый. Чонгук часто путается, злится ли хён, но сейчас уверен, что тот недоволен. Лиён убегает в комнату, где по телевизору начался какой-то мультфильм, а Чимин достаточно агрессивно шипит едва слышное «Юнги» одними губами и делает странное выражение лица, задуманное выглядеть угрожающим. — Зачем пришел? — повторяет Юнги, не обращая внимания. — Поговорить, — ответ простой, а у самого сердце колотится прямо в ушах, — если ты дашь мне еще одну попытку. Они смотрят друг на друга, и, на самом деле, Чонгук не хочет уступать. Юнги-хён — та еще обиженка и злобня; иногда Чонгук не понимает, как Чимин вообще живет с ним под одной крышей. Но все-таки они давние друзья, а Юнги не разбрасывается людьми, даже если зол, поэтому разворачивается, уходя на кухню. — Ну, давай попробуем еще раз. Чонгук принимает это за приглашение войти и разувается. У Минов просторная квартира, но даже в довольно большой гостиной заметен хаос, устроенный Лиёном. Дети, безусловно, цветы жизни, но Чонгук пока будет любить их на расстоянии, потому что ответственность слишком большая. У Чимина и Юнги случайно получилось, что они обзавелись ребенком так рано, поэтому вовсю разгребают последствия своей неосторожности. Но Чонгук все равно восхищается ими и помогает, чем может. Чимин прекрасно держит Юнги в ежовых рукавицах и не дает ему лежебочить. До того, как Юнги предложил Чимину встречаться, он был разгильдяем и бездельником. Юнги — надежный хён теперь, когда научился ответственности и избавился от дурной компании, посвятив себя близким людям. Чонгук думает, что они друг друга стоят. Он все еще помнит, как хён напивался вечерами, будучи убежденным, что не заслуживает такого, как Чимин. А сейчас стоит с ним на кухне, аккуратно стирая с щеки линию от фломастера, облизнув собственный палец. А тот двумя пальцами тычет его в бок, ворча. — Не рычи на него! — Не рычу я на него. — Он впервые пришел к нам сам поговорить, и, если ты его спугнешь, я отдам всю твою коллекцию DС в детский дом. Чонгук хихикает, слыша ошалелый выдох Юнги — у того аж глаза в два раза больше стали. А Чимин, обозначая, что разговор окончен, берет в руки поднос с чаем и, гордо вздернув подбородок, направился к Чонгуку в гостиную. — Расскажи мне, как ты? Совсем не пишешь мне, не звонишь, я Перси вижу чаще, чем тебя, потому что ты, оболтус, ей еду забываешь покупать, — журит Чимин, присаживаясь на диван напротив кресла, в котором сидит Чонгук. — Про Тэхёна ему расскажи, ухажер хренов, — Юнги присаживается рядом с Чимином, а тот моментально оживляется. — Тэхён? Тот с фото? Это Тэхён? Он тебе нравится? — Он ходит вокруг него, как Кощей над златом чахнет, всех отгоняет. — Йа-а-а, дети так быстро растут! Я хочу познакомиться с Тэхёном. — Он твой ровесник, я думаю, вы поладите. Правда, он чудной, но они с Чонгуком отлично друг друга понимают. — Ты травишь меня, потому что я из дома выйти не могу? — Я все еще тут, но вы, конечно, продолжайте строить мою личную жизнь. Чимин смеется, беря в руки свои кружку: — Прости, Чонгуки, просто мы соскучились. Я очень по тебе скучал, когда ты ушел в работу. Это трогает Чонгука, потому что Чимин говорит те слова, которые он так хочет слышать. Смотрит так ласково и понимающе, готовый принять все, что бы Чонгук ни выдал. Даже Юнги выглядит открытым, когда откидывается на спинку дивана и кивает — давай, мол, начинай. Чонгук решает быть честным. — На самом деле, не то чтобы я был завален работой. Я сам себя не понимаю, просто в один момент… наверное, когда меня назначили на должность, я долго привыкал к новому месту и никак не мог почувствовать себя спокойным, но не заметил, как отдалился от всех. А потом что-то пошло не так. Все вокруг казались занятыми, счастливыми, мне показалось, как будто я везде лишний, что ли? — Гуки, — порывается сказать Чимин, но Юнги одергивает его, беря за руку. — Просто, — Чонгук мнется и смотрит на ожидающего Чимина, черпая уверенность в его внимательном взгляде, — я вдруг подумал, что мне очень одиноко без всего того, что было у меня в студенчестве. Но дела так складывались, что встретиться не удавалось. А позже я побоялся сказать о своих ощущениях, потому что мне было стыдно перед вами. Вы ведь так заботитесь обо мне, а я в ответ чувствую такое. Потом еще Юнги-хён стал таким холодным после нашей ссоры, я начал думать, что он устал от меня… — КХЕМ-КХЕМ. Чонгук и Чимин одновременно оборачиваются на громкий сухой кашель Юнги, а тот, как ни в чем не бывало, еще раз кашлянул в кулак. — Извиняюсь, аллергия на чушь. — Юнги! — Чимин, дернул их замок из пальцев, и повернулся обратно, — Чонгуки, продолжай. — Да больше нечего сказать, наверное, — он опускает голову, рассматривая свои ноги и кубики, лежащие перед ним на полу. — Мне стыдно перед вами за все эти чувства. Я не хотел говорить, потому что мне казалось глупым то, что я чувствую. У меня нет никаких причин для этого всего, поэтому и стыдно. Но я скучал по вам так сильно, когда не мог написать или позвонить из-за этих чувств. Простите меня. Я заставил вас волноваться. — Чонгуки, — Чонгук поднимает лицо и видит Чимина, у которого глаза на мокром месте. Он отпускает руку Юнги и подается вперед, подступая поближе, и обвивает чонгукову шею, гладя руками по спине, — ты что, дурачок, надо было сказать, что плохо себя чувствуешь. Мы всегда тебе рады. И никогда не думай, что ты нам надоел. Тем более Юнги, ты посмотри на него, он же со своей недовольной миной сразу скажет, когда ты его выбесишь. Обнимать Чимина всегда тепло, потому что у него нежная натура, несмотря на очень твердый характер. Он так трогательно относится к тем, кого любит, и Чонгук входит в число тех счастливых людей, которым посчастливилось быть друзьями Пак Чимина. Чонгук обнимает его в ответ, расслабляясь, пока слушает это причитание куда-то себе в шею. Ему не хватало этого, а чувство неправильности и отрешенности быстро забывается в это шумном доме семьи Мин. Чимин отлипает от него, тиская за щеки, говоря, что все-таки Чонгук еще такой ребенок. Он идет уложить Лиёна на обеденный тихий час и успокоить свою трепетную душу после Чонгуковой исповеди. Чонгук с Юнги остаются, решая тряхнуть стариной, и включают Mortal Combat, устраивая целое побоище. Чимин велел Юнги собрать игрушки, поэтому, когда он вышел и увидел прогресс в уровне Чонгука и отсутствие прогресса в уборке, прописал хёну хорошего леща. Они смешно ругались шепотом, пока Юнги не встал-таки собирать разбросанные игрушки. Телефон жужжит, и на экране высвечивается новое сообщение от Тэхёна. Селфи из примерочной, где он корчит театральную физиономию, но выглядит таким красивым в этой струящейся рубашке с рукавами-воланами. Волосы его привычно завитые, а на пальцах куча колец. На всех, кроме безымянного — у него пунктик на этот палец. — Ну что, герой-любовник, кто тебе пишет? Твоя Джульетта? Шутки от Юнги не заставили себя ждать, а Чимин плюхается рядом с Чонгуком за стол. — Ты не отвлекайся, тебе еще пол от мелков оттирать, — тон его голоса меняется с язвительного на привычный, когда он поворачивается к Чонгуку, — покажи мне его, я хочу поближе посмотреть. И на фотографии Чонгук вообще не скупится. Показывает каждую из тех, что прислал ему Тэхён, или из тех, что делал сам. Особенно красивые те, на которых Тэхён не ожидал камеры, такой мило удивленный и естественный. От Чимина он получил полное одобрение. Кучу рекомендаций, что дарить, как дарить, куда сводить и что делать с неуверенностью. После Чимин ушел проверить ребенка, оставляя Чонгука с Юнги. — Омежьи сплетни — это конечно полезная вещь, но знаешь, если говорить по-мужски, — Юнги присаживается напротив него на такой же высокий барный стул, — прекращай тупить и иди бери этого чудика. Чего яйца мнешь-то? Ждешь, когда его кто-нибудь другой сцапает? Хотя вряд ли, он за тобой сам бегает. — Я не хотел добиваться его, пока не разберусь в себе. Мне очень хочется, чтобы он улыбался, а не переживал, как я и что со мной. Сейчас я думаю, что смогу попробовать обратить на себя внимание. — Да какое попробовать?! — Юнги невольно повышает голос, тут же хлопая себя по рту рукой и становясь тише. — Какое там попробовать, он же от тебя не отходит, ты его видишь чаще, чем меня. Вы друг за другом бегаете как щенок за хвостом, когда хвост — и так часть щенка. Даже если ты попробуешь поиметь его прямо на рабочем столе, готов поспорить, он даже не пикнет. — Фу, хён, как мерзко. У меня нет таких мыслей. — Эти сказки будешь Чимину в уши лить, а я видел, как ты пялился, когда на него пролили кофе и пришлось рубашку снять. — Просто я, — Чонгук ищет в голове оправдания, но Юнги бьет метко, потому что, да, взгляда он тогда оторвать просто не мог. — Я-я-я, — передразнивает Юнги, гримасничая, — вынь голову из задницы и иди предложи ему встречаться. Он вытаскивает тебя из твоей скорлупы, и это очень здорово. Надеюсь, он уже сделает из тебя мужика. — В каком смысле? — В том смысле, что он очень привлекательный парень, и тебе придется отключить застенчивого ребенка и включить внутреннего альфу, чтобы не прошляпить момент, когда за ним снова начнут ухлестывать какие-нибудь жмуры. — Жмуры? — Это я наперед. Я был с тобой в зале, ты очень страшный со штангой в руках. Это, кстати, хороший способ совратить твоего Тэхёна: тупо возьми его с собой в зал, и он прыгнет на тебя сам. Чимин неожиданно оказывается прямо позади Юнги. — Зато я ближайшую неделю на тебя, Мин Юнги, точно, по ходу, не прыгну, если ты сейчас же не заткнешься. Юнги все-таки разбудил Лиёна и огреб люлей. Чонгук собирался покинуть дом Минов после того, как поиграл с Лиёном, давая молодым родителям время отдохнуть. Он давно не видел малыша, а тот и не против поиграть в свои подвижные забавы с полным энергии любимым дядей. Чимин сразу же развалился на постели в комнате, обнимаясь с подушкой для беременных, пока никто его не трогает с этими детскими играми, а Юнги присел рядышком. Чонгуку видно их из угла гостиной за открытой дверью. Ему не слышно, но он уверен, что Юнги опять превратился из дерзкого парня в плавленую зефирку и поет там шепотом Чимину дифирамбы о том, какой тот заботливый, красивый, милый и вообще самый-самый. В этом весь Юнги. Время на часах шло к вечеру, и ему как раз написал Тэхён, напоминая, что Чонгук задолжал ему свидание. У Чонгука есть парочка идей, куда можно пойти с Тэхёном, ведь Ким упоминал фестиваль на берегу реки перед храмом. Сейчас, когда снег оттаял и вернулся легкий холод, минимизирующий слякоть, погода кажется хорошей для прогулок по улице. — Эй, мелкий, — Чонгук оборачивается на Юнги, что стоит над ним и неловко чешет затылок, — слушай, можешь посидеть с малым? — В смысле остаться еще ненадолго? — В смысле забрать его часа на два. Чонгук смотрит на Юнги снизу вверх, заглядывает на всё еще ворочающегося Чимина и… Оу. ОУ. Осознание быстро подкралось, и лицо у Чонгука вытягивается. Ему даже не неловко, он скорее озадачен, потому что у него вроде как свидание, но и хёна он сейчас кидать не хочет. — Я, — Чонгук смотрит на телефон, смотрит на хёна, снова выглядывает на Чимина, — черт, хён, умеешь ты вовремя просить, конечно. — Так посидишь или нет? — До скольки? — Хотя бы до восьми, мелкий, от души, я клянусь, что в долгу не останусь. Бодренько ускакав в детскую, Юнги собирал вещи сына, а Чонгук, вздохнув, пишет сообщение: «Помнишь, ты говорил, что любишь детей? Просто у меня тут кое-что случилось» 17.57 Тэхён смотрит удивленно первые пару секунд, когда видит Чонгука идущим за ручку с маленьким ребенком, но не выглядит расстроенным, когда усмехается, глядя на малыша. — Ты не говорил, что у тебя есть дети, о которых я не знаю. — Это Лиён, сын Юнги, и, прости, ты не против, если он побудет с нами? — жалостливо смотрит Чонгук. Вместо ответа Тэхён присаживается на корточки, чтобы быть с ребенком на одном уровне, и широко улыбается. — Привет, меня зовут Тэхён, можно я погуляю с тобой и Чонгуком? — А ты не забилешь у меня Чогуки? — с сомнением смотрит на него ребенок. — Я хочу с ним иглать сегодня. — Конечно нет, но я тоже хочу держать его за ручку. Тэхён смеется, а Чонгуку и неловко, и улыбаться тянет, как прибитому. Тэхён берет свободную руку и убирает к себе в карман, когда ребенок согласно отбивает ему «пять». Конечно же, Тэхён хорош и в этом. Прекрасно ладит с детьми и любит играться с ними, и Чонгук даже не собирается удерживать свою фантазию о том, каким чудесным родителем будет Тэхён в будущем. Лиён быстро проникается к Тэхёну доверием и очень охотно таскает их по всему фестивалю. Храм, стоящий на берегу реки, украшен, а вдоль берега возвели все палатки с всякой всячиной. Людей не так много, чтобы была толпа, но место очень оживленное. Лиён любит всякие головоломки и творческие игры, потому резво бежит ко всем лабиринтам, задачкам и прочим аттракционам, что требуют умственной деятельности. Чонгук же просто стоит на шаг позади, любуясь, как Тэхён и Лиён лопочут там что-то друг другу, пока составляют в ряд фишки. Хозяин палатки точно так же очарован этим дуэтом настолько, то просто так дает по игрушке этим горе-гениям, несмотря на то, что они проиграли. Казалось бы, свиданию быть не суждено, но Тэхён совершенно спокойно относится к ребенку между ними. Охотно отпускает Чонгука и берет Лиёна за свободную ручку, когда тот просит «попрыгать» через несколько шагов. Чонгук бы даже не сказал, что Лиён именно между ними. Он чувствует что-то очень странное сейчас. Не может заставить себя перестать улыбаться и ходит, как дурной, с глупой улыбочкой, и слушает все, о чем говорят ему его спутники. Даже если признание придется отложить до более подходящего момента, Чонгук все равно уже никак не сдерживает себя. Почти весь вечер он по возможности держит Тэхёна за руку, не упускает шансов аккуратно приобнять, когда подходит сзади, и совсем не чувствует никакого протеста. Когда начинает темнеть, Чонгук отдает свой вязаный шарф Тэхёну, зная, что у него более слабый иммунитет. У окраины обнаруживается небольшое ограждение, за которым на детской площадке играют дети, пока родители бродят по фестивалю или сидят на лавочке ожидания и отдыхают. Лиён изъявил желание поиграть с другими детьми, так что Чонгук платит за билет и пускает ребенка за детского роста калитку. У них есть немного времени, и Чонгук сразу же подбирается к чужой холодной ладони, забирая ее в карман своей куртки. — Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Чонгук. — Разве что сладкого, — улыбается старший, орудуя рукой в кармане так, чтобы переплести пальцы в удобный замок, — вообще не понимаю, как выживал весь день без него. Может, сладкой ваты купим? Чонгук жмет плечами: — Почему бы и нет. Сладость оказывается у Тэхёна в руках уже через пять минут, и тот, счастливый, сидит с Чонгуком на лавочке. Чонгук держит ему палочку с ватой, а Ким свободной рукой отрывает розовые кусочки и отправляет в рот — руки отпускать не хочется. Тэхён очень сильно опирается на плечо Чонгука, почти лежа на нем. Чонгуку нравится эта идиллия: вокруг немного шума и тихая музыка, улица криво украшена бумажным фонарями и тематическими гирляндами, а в воздухе приятный холод, в который тепло вырывается паром изо рта. Уже зима, но так тепло Чонгуку не было даже летом в солнечное пекло. Он гуляет по парку с чужим ребенком и очаровательным парнем, в которого влюблен, и чувствует себя так спокойно. Такое тихое счастье, распирающее его изнутри. — Гуки, — неожиданно зовет Тэхён, и Чонгук поворачивается, кладя подбородок тому на макушку для удобства. — М? — Эта вата просто потрясающе пахнет. — Ага. — Прямо как ты. Чонгук невольно вздрагивает, впадая в замешательство. Тэхён сжимает его руку в кармане крепче, словно боясь, что Чонгук от него вырвется и убежит, но убегать не хочется. Он расслабляется, сглатывая ком от волнения. — Давно подавитель перестал действовать? — спрашивает он. — Часа два, — Тэхён крутит палочку от сладости в своих руках, впервые не решаясь посмотреть Чонгуку в лицо, — не хотел тебе говорить, думал, уйдешь. — Наверное, оно и к лучшему, что ты сказал сейчас. — Значит, сбегать не будешь? Чонгук тихо усмехается, носом утыкаясь в тэхёновскую макушку, и втягивает носом морозный воздух, в котором все еще так отчетливо обоняние щекочет любимый запах. — Не буду. — Я думаю, что ты прекрасно пахнешь, не прячь от меня, пожалуйста, — говорит Тэхён, но Чонгук не успевает ему ответить, потому что им машет один из наблюдателей детской площадки. — Мы к этому вернемся. Он ведет к ним Лиёна и возвращается к своей работе. Ребенок восторженно пищит о новой коллекции машинок и про какую-то книгу у девочки постарше, сам залазит к Чонгуку под другой бок и продолжает забавно болтать о своем, детском, проглатывая некоторые буквы. — Ты обещал кафету, — вдруг вспоминает ребенок, и Чонгук достает из кармана заранее купленный леденец, который в лимитированном количестве разрешил приобрести Чимин. — Держи, — он протягивает конфету Лиёну и достает вторую, отдавая Тэхёну, — я тебе тоже взял. — Спасибо, — улыбается Тэхён, принимая подарок. Лиён поднимается с места, выглядывая из-за Чонгука на Тэхёна. — А в щечку? — Чонгук поворачивается к ребенку в недоумении вместе с Тэхёном, а Лиён указывает пальцем на свою щеку, поясняя: — Папа говоит спасибо в щечку. Вы нье говоите? Чонгук пару секунд просто смотрит в эти невинные детские глаза, пока Тэхён не поднимается с его плеча, негромко смеясь. — Спасибо, — он свободной рукой чуть наклоняет голову Чонгука к себе, аккуратно чмокая в щеку, и улыбается так радостно и игриво, прежде чем вернуть свою голову на место, поворочавшись для более удобного положения. Скула, которой Тэхён коснулся губами, почти горит. Вообще, у Чонгука сердце горит от безграничной любви к Тэхёну. Его изнутри выжигает тихое счастье, набатом бьющее в самое сердце желанием никогда не выпускать руку Тэхёна из своей.ХХХ
Впервые Чонгук видит Тэхёна рассеянным и взвинченным. Киму все дается легко, а если не дается, он все равно остается беспечным и терпимым. Чонгук бы никогда не подумал, что приближение дня знакомства с его родителями пошатнет уверенность Тэхёна. На этих выходных они должны отправится в Пусан и навестить семью Чонгука. Тэхён очень рвался в Пусан еще побольше Чонгука, но чем ближе выходные, тем больше все валится у него из рук. А Чонгук же, напротив, абсолютно спокоен. У него ни на секунду не возникает мысли, что Тэхён не понравится его родителям — точно так же с порога очарует всю его семью. Даже если будет таким же неловким, какой сейчас ходит по офису, получая легкие нагоняи от старших за витание в облаках. Больше всех их приезда ждет мама. Чонгук раскололся ей одним вечером и признался, что познакомит их с Тэхёном как с парнем, с которым хотел бы встречаться. Конечно же, она сразу же позвонила, восторженно голося из динамика, что так и знала. Он не говорил с мамой по душам еще с первого курса, когда не мог адаптироваться на новом месте среди незнакомых людей, поэтому было приятно чувствовать ее заботу. Если бы она была рядом, наверняка бы ласково погладила по голове и крепко обняла, по-своему придавая уверенности. Для нее он всегда любимый ребенок, даже если уже вырос и давно окончил школу. Чонгук получил парочку подколов от отца, а значит, мама уже и ему рассказала. — Милый, скажи, а почему ты решил встречаться с Тэхёном? — спросила мама, когда они болтали домашним вечером, пока Чонгук смотрел телевизор, а она на другом конце что-то готовила. — Ты всегда так трудно общался с противоположным полом, почему на Тэхёна обратил внимание? — Знаешь, тебе стоит его один раз увидеть, и ты сразу поймешь, почему я обратил на него внимание, — Чонгук гладил прилегшую на его груди Перси и смотрел куда-то сквозь потолок, улыбаясь собственным мыслям, — он делает меня лучше. Так мне сказали. Причин быть влюбленным в Тэхёна миллион. Чонгук сам за собой недавно заметил, что поменялся. Заметил, что возвращает себе уверенность и улыбается чаще, что снова начинает разговаривать с людьми, уже не закрывается в себе. Может, это и не совсем заслуга Тэхёна, но он был тем, кто стал началом этих перемен. Чонгук думает, что ему изначально все же нужна была помощь. Он хотел чего-то нового в жизни, когда понял, что начинает существовать без рвения к жизни. Этой новизны он искал в надежде, что вернет себе интерес к тому, что делает. Чонгуку изначально нужен был толчок, чтобы начать снова возвращаться к жизни. Все пошло наперекосяк, когда он запутался в себе на выпуске, и он рад, что сейчас снова чувствует себя живым. Чонгук думает, что сейчас в полном порядке, поэтому уже не так зациклен на себе. Он рассматривает в Тэхёне новые черты, которых раньше не замечал. Сейчас, когда Чонгук не цепляется за Тэхёна, как за спасательный круг, он видит, что, несмотря на свой боевой характер, Тэхён все-таки самая настоящая омега. Ноет, когда ему спихивают таскать коробки из офиса в офис, смотрит на Чонгука так умоляюще через стекло, а тот с самодовольной улыбкой делает его мутным и слышит только новый вой о том, что у них достаточно альф для такой работы. Тэхён не всегда может постоять за себя, потому что некоторые люди не понимают слова «нет». Чонгук очень бы хотел, чтобы случай в баре был единичным, но Тэхён достаточно привлекательный и часто получает знаки внимания, даже если совсем их не хочет. Минимум пять раз Чонгук появлялся достаточно вовремя, чтобы агрессивно отогнать от Кима навязчивых ухажеров, и один раз был в подходящем настроении, чтобы снова устроить драку. Его кулак от чужого лица отделял только тот факт, что Тэхён цапанул его за руку и попросил уйти. А еще чрезмерная тактильность Тэхёна иногда превышает все рамки и границы. Чонгук рад дарить Тэхёну всего себя, ему самому вечно не хочется выпускать Тэхёна из объятий вечером, когда он подвозит его до дома. Но Тэхён любвеобильной кошкой крутится и под руки лезет еще пуще Перси. Отвлекая внимание, Чонгук обычно подкармливает Тэхёна чем-то вкусным. Тэхён без ума от сладостей, что сделаны не из шоколада. «А кто же его любимая сладость?» — выдал ему Юнги, и Чонгук бы поспорил, но сказать нечего. — Тэхён, не трогай. — Ну, почему, мне хочется посидеть с тобой. Чонгук сидел на диване и не трогал никого, атмосфера и бессонная ночь за работой сподвигли его заблюрить стекло и присесть на край дивана, подпирая голову рукой, чтобы чуть-чуть подремать погожим днем под солнечными лучами, проскальзывающими в окно. Он задремал, а проснулся оттого, что на него сбоку навалился чужой вес, и Чонгук не напугался, зная, что только один человек может заниматься этими непотребствами. Тэхён обвил своими длинными руками его за пояс, пристраиваясь свои подбородком на чонгуковом плече. Чонгук кожей чувствовал на шее чужое дыхание и инстинктивно понимал, что тот улыбается самой лукавой улыбкой. — Мы на работе, кто-нибудь зайдет, и люди начнут сплетничать. — Брось, Гуки, они сплетничают с самого моего прихода, и тебе ли не все равно? Что хотим, то и делаем. Чонгук тогда правда был немного уставшим, потому не стал много пререкаться. Ладно, если Тэхёну нужны объятия, то пусть полежит тоже. Чонгук до сих пор работает над этой своей частью, которая не может отказывать Киму долго, а тот пользуется и вертит им, как хочется. Невесомое касание заставило Чонгука лениво открыть глаза. Тэхён провел кончиком носа по его шее, разочарованно выдыхая набранный в легкие воздух. — Снова пьешь их? — его лицо было так близко, а Чонгук даже не нервничал, как было раньше. — Не пей. — Я на работе, — просто отвечал Чонгук, засматриваясь глубокими темными глазами напротив. — И что? — Авторитет нужно сохранять. — А при чем тут твой запах? Чонгук долго думал об этом. Запах — его комплекс с самого его проявления. Он никогда не проверял, что будет, если его не скрывать, но все еще думает, что никто не посмотрит на него всерьез из-за этого. Как бы ни хотелось думать, что никто не обращает на это внимания, но в этом мире важно первое внешнее впечатление. Запах — такая же часть этого впечатления, и, на самом деле, Чонгук все еще побаивается смешков и насмешливых взглядов. — Ты сам его уже знаешь, это не самый презентабельный запах для альфы. — Мне все равно, насколько он презентабельный, — тихо сказал Тэхён, пристраивая свою голову у Чонгука на ключицах, — он нравится мне. Почему не хочешь гордиться тем, что является частью тебя? Ты его не выбирал, а значит, он делает тебя тем, кто ты есть. — Леденцом из сахарной лавки? — Чонгук язвительно усмехается. — Я люблю леденцы. Сердце у Чонгука каждый раз вздрагивает от нежности, когда в их разговорах так мимолетно проскальзывают эти тихие признания. Внутри теплеет от осознания, что вся эта нежность достается ему одному, потому что он — тот, в кого влюблен Ким Тэхён. — Я знаю, — просто ответил Чонгук, привычно оставляя на серебристой макушке легкий поцелуй, потому что никак не отвечал словами. Но Тэхён всегда и без них понимает его ответ. Иногда Чонгук любит крутить в памяти такие моменты, особенно когда сильно утомляется от бесконечных документов и таблиц. Он смотрит на часы уже не с сожалением, что скоро заканчивается работа, а в ожидании ее окончания, чтобы встретить Тэхёна в фойе и, взяв под руку, пойти куда-нибудь поужинать. Чонгук возвращается домой и осматривает свою квартиру, замечая некоторые вещи, который мог оставить Тэхён, заглядывающий в гости, чтобы потискать Перси (или Чонгука). У него дома есть кружка, которая ему никогда не нравилась, но ее обожает Тэхён, и теперь это его кружка. Чонгук ложится спать и думает, как это было бы, если однажды он будет делить эту кровать с Тэхёном. К нему в дверь стучат, после чего секретарь Юн заглядывает в кабинет, громко цокая своими каблуками. — Заместитель Чон, директор просил передать, чтобы вы сдали нормативные документы к концу дня, если хотите быть свободным в выходные. — Понял, передай, что я буду, — кивает Чонгук, возвращаясь к своим таблицам. — И еще, — она вертит в руках пакет, поглядывая на свою ношу и на Чонгука, — это вам просил передать Ким Тэхён. — А где он сам? — На объекте с командой до пяти часов, у них новый крупный заказ. Чонгук протягивает руку, и она передает ему пакет, кланяясь и уходя. В пакете нашлось два контейнера, бутылка с персиковым чаем и записка: «Узнаю, что не съел — очень больно укушу, я час утром горбатился». Пусан встречает солнцем и чистым небом. Снега немного, но мелкие кристаллики кружатся в воздухе, красиво переливаясь на солнце. Памятник из мрамора на небольшой площади выглядит так, словно сияет на солнце — этот феномен Чонгуку всегда очень нравился. Тэхён держится рядом, когда они выходят из машины перед домом. Было еще утро, где-то около одиннадцати, когда они приехали к воротам дома родителей Чонгука. И, на самом деле, Тэхён зря так изводился. Чонгук уверен в своих родителях, даже если они сразу пустились окружать их тысячей и одним намеком, сопровождая это подмигиваниями. Мама сразу утащила Тэхёна на кухню, прося кое с чем ей подсобить, и несложно догадаться, что пошла шушукаться и сплетничать о своем любимом сыне. Чонгук впервые видел Тэхёна таким застенчивым после всех тех вещей, которые он вытворяет в жизни: тихий, краснеющий, но все еще улыбающийся и охотно идущий вслед за утаскивающей его женщиной. — Привет, — говорит Чонгук, пожимая отцу руку, на что тот в ответ хлопает его по плечу. — Давно ты не приезжал, — он кивает в сторону кухни, — да еще и с кем-то. Чонгук только неловко чешет затылок, вздыхая. — Да, много всего случилось, Тэхён вот, например. Мы работаем вместе около четырех месяцев, познакомились очень забавно. — Наверняка это было что-то неловкое, я ставлю свою коллекцию парусников, что ты где-то облажался. — Рад, что ты всегда уверен во мне, но, да, я врезался в него на улице и забыл все продукты перед его ногами, когда уходил. А потом оказалось, что он новый работник моей фирмы. — Это очень в твоем стиле, — хохочет мужчина, они с Чонгуком заходят в гостиную, присаживаясь на диван. — Но я рад, мама рассказала мне, как ты отзываешься о нем. Действительно выглядит хорошим мальчиком. — Ты еще не говорил с ним, он не только внешне выглядит хорошим. Но как только заладит про свои дизайнерские штучки, ты будешь вешаться уже через двадцать минут. — Я отсюда слышу, как ты говоришь обо мне какие-то гадости! — слышится с кухни громкий голос Тэхёна, и Чонгук закатывает глаза, на что его отец только усмехается. — С характером, — замечает мужчина, кивая Чонгуку в знак понимания, — даже не знаю, поздравить ли. Они сидят в тишине какое-то время, слушая тихие разговоры с кухни, прежде чем отец берет пульт и включает телевизор, где тихо начинает идти какая-то новостная передача. — Я много лет не чувствовал тебя. Рад, что ты больше не боишься ничего. Чонгук смотрит на него с благодарностью, как на человека, который полжизни пытался убедить его не заниматься ерундой. Все еще живы в памяти моменты, когда в старшей школе почти до драки он ругался с отцом из-за того, что прячется за подавителями. Столько резких слов было сказано и столько обид затаено, особенно когда однажды отец сказал, что хотел себе сына, а не труса. Все это выглядит таким далеким сейчас, когда за окном приятный зимний день, а отец не может сдержать теплой родительской улыбки. Им обоим стыдно за все, что было сказано, но никто не видит смысла ворошить прошлое. Чонгук думает, что и не нужно. Ведь уже давно все друг друга простили. — Кое-кто учит меня любить то, кем я являюсь. — Тогда ты нашел действительно правильного человека. Ты уже показывал Тэхёну море? — Я хочу пойти туда после того, как мы пообедаем. На самом деле, отец Чонгука когда-то на берегу моря признавался в любви его матери. Эту историю Чонгук слышал раз сто вместо сказки на ночь из маминых уст и пару раз по пьяни из папиных. Поэтому, да, он сегодня хочет показать Тэхёну море. Тэхён возвращается с кухни с большим подносом, заставленным тарелками, и выглядит счастливым. Мама наверняка всего его там расхвалила и нарассказывала кучу стыдных историй про Чонгука. В общем-то, она и за обедом продолжила рассказывать. Инцидент с порванными штанами не обошел этот обед стороной, и это была только малая часть того, как лажал Чонгук, будучи в старшей школе. Уже через полчаса ему хотелось сгореть, ведь как бы он ни останавливал, мать вообще не собиралась замолкать. Тэхёна расспросили про жизнь и семью, про работу и прошлое. Тот охотно отвечает, делится некоторыми фотографиями и даже дает телефон родителей, и Чонгук не сомневается, что мама этим же вечером им воспользуется. В итоге Чонгук устает слушать мамин лепет и поднимается, говоря, что они планировали прогуляться. Тэхён выглядит искренне удивленным, потому что не думал, что у них есть планы, но встает и на ходу все еще дослушивает историю о супермаркете. Чонгук достает с верхней полки свой шарф, в котором приехал, наматывая его на Тэхёна, что продолжает трещать без остановки. — Вы, как нагуляетесь, в магазин заскочите и купите морковки, — кричит напоследок с крыльца мама Чонгука. — Купим, — отвечает он, беря Тэхёна под руку и выходя за калитку, — господи, как ты там не умер. — А что такое, мне понравилось, у тебя такая милая мама, — Тэхён зарывается носом в шарф и улыбается из него одними глазами, — много нового узнал. — Ничего не говори мне по этому поводу, ее целью было меня опозорить перед тобой, — закатывает глаза Чонгук, ворча себе под нос. — Что хотя бы она сказала тебе на кухне? Такие же байки травила? — И их тоже, — Тэхён замедляет шаг, чтобы Чонгук не летел впереди планеты всей, и начинает перечислять, — просто говорила о всяком. Что ты забываешь покушать еще со старшей школы, и ей приходилось звонить напоминать. Что ты любишь порядок в шкафу и злишься, когда нет времени убраться. Что тебя легко задобрить, если обнять, — он лукаво щурится от спрятанной за шарфом улыбки, — и сказала, что ты у нее самый лучший сын, и теперь она спокойна, когда ты счастлив. — Так и знал, что сморозит тебе там всякого. На то она и мама. — К слову, — Тэхён оглядывается вокруг, когда они уже подходят к крайним домам, что стоят совсем рядом с оградкой на пляж, — а куда идем-то? — Я хотел прогуляться к морю, часто ходил тут в старшей школе. Вид открывается красивый. День все еще светлый, и солнце только-только клонится к горизонту. Легкие заполняет знакомый соленый воздух, и, даже стоя у самой оградки, Чонгук чувствует долетающие до него с редкими порывами ветра капельки бриза. Море сегодня спокойное, а пляж не засыпан снегом — все тот же светлый мягкий песок. Здесь пусто, потому что все сидят по домам, греются и кутаются в плед, а Чонгук еще в прошлом в зимние дни любил сидеть на утесах и смотреть на море. Оно успокаивало его. — Раньше часто приходил сюда и хотел верить, что если буду часто сидеть здесь, однажды стану пахнуть так же, как море, — смеется он, а изо рта вырывается облачко пара. — Хорошо, что это не так, — беззлобно бубнит Тэхён, оборачиваясь лицом в сторону солнца. Такой он красивый — волосы переливаются под солнечными лучами, а темные карие глаза словно немного светлеют в оттенок миндаля. Ветер треплет ему челку, торчащую из-под этой забавной шапки с помпоном, а сам он немного щурится. У Тэхёна завораживающий профиль, особенно сейчас, когда на фоне солнца видны все его недлинные ресницы, в уголках глаз мелкие мимические морщины от того, что он щурится от яркого света. За шарфом не видно всех родинок, украшающих его лицо, но Чонгук очарован им, даже когда из-под одежды от Тэхёна видны одни глаза. — А что, если бы я пах морем, ты бы любил меня меньше? — Я бы любил тебя, даже если бы ты вообще не пах, это не так важно. Они так привыкли к этому, что, когда признания звучат напрямую, Тэхён замечает не сразу, и с минуту у него уходит на осознание. Он резко разворачивается, тараща на него свои глаза и сильно стукая по плечу. — Ты, ты, как ты мог?! — он бьет еще раз, а Чонгук только улыбается во все тридцать два, но получает за это еще больше, — вот так вот подло заставил меня первым признаться?! Да кто ты после этого, чертов обманщик! Тэхён злобно бухтит в шарф и пинает песок ботинком, но руку не выдергивает. Чонгук видит за краем шарфа часть его красных щек, но Тэхён не смотрит на него, тяжело выпуская клубы пара из-под теплой ткани. Чонгук вытаскивает сцепленные руки из кармана только для того, чтобы мягко притянуть Тэхёна ближе, прихватывая за талию. — Уйди, даже смотреть на тебя не хочу, — он не вырывается, только отворачивает лицо, а когда Чонгук, смеясь, протягивает руку, чтобы развернуть его, вовсе втягивает голову и целиком скрывается за флисовой тканью. — Вылезай, — тихо говорит он, утыкаясь лбом в лоб спрятавшегося Тэхёна, — мне есть что сказать тебе, а я не могу говорить с тобой, пока ты похож на безлицего Крюгера. — Сам ты Крюгер. Первыми показываются глаза, а затем и все еще красные щеки. Брови обиженно нахмурены, и Чонгук приспускает шарф ниже. Он открывает лицо Тэхёна целиком, беря в свои ладони, чтобы тот точно не смог больше увернуться. Чонгук успеет за всю жизнь впереди насмотреться на эти глаза. Он наклоняется совсем близко, замечая, что впервые из них двоих не у него замирает дыхание от этой близости. — Я тоже люблю тебя, — шепчет Чонгук, прежде чем примкнуть к чужим губам. Простое касание длится пару секунд, и Чонгук одну руку спускает на тэхёнову талию, вытесняя остатки расстояния. Наклоняет голову и прихватывает нижнюю губу Тэхёна, превращая короткие чмоки в более взрослый поцелуй, и чувствует, как оседает Тэхён в его руках. — Люблю тебя, — повторяет Чонгук, оставляя поцелуй на уголке губ и на кончике носа, — даже если будешь Крюгером. — Портишь всю романтику, бездарь, — фырчит Тэхён, но вся его обида напускная. У Чонгука так много времени, чтобы просить прощения.ХХХ
Тихий вздох разносится по помещению, отскакивая от стен. Чонгук не может оторваться, целует глубже, мягко покусывая чужие губы, ловит тихий скулеж, хотя сам едва может дышать. Тэхён дрожит, когда руками Чонгук скользит под шелковую рубашку, гладя пальцами ребра, проступающие под каждым порывистым вдохом. Он гладит везде, куда дотягивается, чувствуя, как от каждого нового поцелуя по спине у Тэхёна бегут мурашки. Так сложно оторваться от него, сложно надышаться тем, как он пахнет. Мягкими касаниями губ Чонгук двигается по линии челюсти и выцеловывает шею, глубоко втягивая воздух. Этот запах ударяет ему в голову, самоконтроль ломается каждый раз, когда бадьян и кофе со всех сторон, а по ушам мажут сдержанные стоны. Тэхён выгибается в руках, откидывая голову назад, открывая больше нецелованной кожи. Чонгук почти сажает его на стол, к краю которого прижал, но резко убирает руки из-под рубашки и упирается ими в стол, лбом ткнувшись Тэхёну в плечо. — Что такое? — недоумевает Ким. — Мы на работе, Тэхён, нельзя. Чужие руки медленно скользят по плечам к шее, и Чонгук оказывается притянутым вплотную, когда стройные ноги обвивают его вокруг пояса, сцепляясь за спиной. — Ну и что, — мягко шепчет Тэхён, нарочно губами задевая чувствительное ухо, — пусть знают, кому ты принадлежишь. Тэхён продолжает нашептывать, доводя до ручки своим севшим от возбуждения голосом, он шумно дышит, целуя за ухом, и вжимается тазом Чонгуку в низ живота. — Ты так пахнешь, Гуки… — Черт. Он снова целует Тэхёна, уже не размениваясь на нежные поцелуи, сразу вступая в борьбу за лидерство. Но Тэхён так грамотно руководит парадом, дает ему вести, а сам дрожит в руках от того, как сильные пальцы сжимают бедра. Чонгук снова возвращается к шее, уделяя особое внимание месту чуть выше яремной впадинки, оставляя там небольшой засос. Тэхён стонет снова, извивается, просит большего, но Чонгук не торопится. Снова пробирается под рубашку, не сдерживается и слегка кусает тонкую кожу рядом с ключицей, сжимая пальцами сосок. Тэхён снова становится покладистым, просящим, пальцами прочесывает Чонгуку волосы на затылке, несильно оттягивая, чтобы хоть за что-нибудь зацепиться. Тянет Чонгука на себя, заваливаясь на стол и затягивая в новый жаркий поцелуй. Он звонко выстанывает имя Чонгука, когда тот толкается бедрами, сталкивая их возбуждение, и сильно впивается в шею. Место тут же начинает наливаться краснотой, но это был неполноценный укус. Чонгук дразнит его, зная, что изгиб шеи у омег чувствительный, ведь там ставится метка. Нарочно не кусал с силой, чтобы просто пощекотать рецепторы, а теперь легкими поцелуями кружит вокруг укуса, заставляя снова протяжно скулить. — Чонгук, — просит Тэхён, но тот кладет свою руку ему на промежность, большим пальцем массируя стояк через плотную ткань брюк. Тэхён захлебывается собственным скулежом, уже готовый ко всему, но не к тому, что дверь в кабинет с громким треском распахнется, ударившись о стену. — А ну расцепились и разошлись по разным углам! — орет Сокджин так, что Тэхён аж подпрыгивает на столе, оказываясь снова в вертикальном положении, а Чонгук, все еще сбитый с толку, не понимает, что произошло. — Устроили мне тут секс-притон на рабочем месте! Обед для еды, нужно насыщаться полезными компонентами и работать продуктивно, а не тратить силы в пустоту. — В какой-то степени я собирался обедать. Белковая пища долго переваривается, — скалится Чонгук, поправляя свой галстук. — Фу, как мерзко, это ты его такому ужасу научил? Тэхён только невинно усмехается, свесив ножки со стола. — Боюсь, он уже превзошел учителя. — Звучит еще хуже, — фыркает Сокджин, направляясь к двери, но оборачивается, тут же пригрозив Чонгуку пальцем, — я сейчас вернусь, братец кролик, стоять и не рыпаться, презентацию разбирать будем. Тэхён слезает со стола и вновь оказывается рядом, обнимая и подтаскивая к себе ближе. — Тэхён, не надо. — Я не буду, просто хочу побыть с тобой. И обещание Тэхён сдерживает, просто ложится головой на плечо и прикрывает глаза. Любвеобильничает снова, а Чонгуку остается только вздыхать и обнимать в ответ. Жизнь налаживается и становится той, о которой он мечтал когда-то в старшей школе, сидя на берегу моря. Его работа остается интересной и приятной, он ведь так боялся сделать неправильный выбор и устать от дела жизни. У него прекрасный круг близких друзей, с которыми он больше не боится говорить. Ему не о чем рассказывать, но Чонгук уверен, что если вдруг снова произойдет что-то, что будет его тревожить, он всегда может просить поддержки. Он больше не один дома. Его квартира действительно стала домом, а не просто местом, где он прячется ото всех. Стала тем домом, куда он хочет возвращать за теплом, а не за тишиной. Они с Тэхёном съехались через пару месяцев после того, как начали наконец официально встречаться, и теперь часто в квартире бывает беспорядок. Тэхён неряшливый, беспечный, часто оставляет одежду неслаженной валяться на стуле или забывает помыть после себя тарелку, но ругаться из-за этого Чонгук не хочет. Он злится на это только если изначально пришел домой раздраженный, но все равно старается не срываться, а просто сказать, даже если выходит резковато. Но Тэхён не обижается. Он тонко чувствует настроение Чонгука, а живя с ним под одной крышей, стал полностью понимать его. Когда Чонгук зол, он не спорит и даже не отшучивается, зная, что все воспримется в штыки. Он молча идет устранять раздражитель и возвращается, аккуратно обнимая. Этот давнишний совет матери Чонгука всегда работает. Чонгук никогда не может поднять голос на близких людей, особенно когда они нежны с ним и заботливы — ему не позволяет совесть. Потому он отчаянно вздыхает и обессиленно рушится в объятия, где Тэхен начинает осыпать его поцелуями везде, где дотянется, пока Чонгук не начнет просить пощады. Чонгук редко бывает злым, чаще вымотанным. Ужесточились условия работы и критерии проверок, и все это ложится на Сокджина и Чонгука. В первую очередь вся головная боль идет им, потому Тэхён просто старается сделать хоть что-нибудь, чтобы Чонгук никого не прибил или не прибился сам. Неожиданным открытием было то, каким Тэхён оказался собственником. Ревность — не тот порок, которому Чонгук не может сопротивляться. Будучи уверенным, что Тэхён смотрит только на него, он спокойно относится к тому, с кем любимый парень общается. Чонгук влезает, только если Тэхён жалуется на двусмысленные знаки внимания. А вот Тэхён готов порвать каждого, что подойдет к Чонгуку и начнет кокетливо строить глазки. Чонгук привык к этому со студенчества — омеги любят заигрывать и флиртовать, порой даже просто шутя. Чаще около него вьются девушки, и рано или поздно Тэхён какую-нибудь из них оттаскает за волосы. Он не любит делиться Чонгуком и каждый раз в больших компаниях садится максимально близко, держится за руку, головой пристраивается к плечу, и агрессивно стреляет взглядом — что угодно, лишь бы показать, что «моё». Так и сейчас: он пришел весь взвинченный после того, как молодая практикантка построила Чонгуку глазки в коридоре, намеренно выронив все свои бумажки прямо ему под ноги. Чонгук привык к этим вспышкам ревности, но все еще не может себя контролировать, если Тэхён вот так вот вламывается к нему и вешается на шею с поцелуями. Он в процессе привыкания. Дело в том, что Тэхён очень хочет метку и безумно ждет момента, когда сам уже прокусит Чонгуку шею. Метки не вечные, и их все равно придется обновлять, но родителям принципиально, чтобы все было по традициям, да и Чонгук с ними согласен. Только потому, что Тэхён не хочет обижать Чонгука, он сидит на попе ровно и не смеет вонзать свои клыки в эту смуглую шею, даже если ему очень хочется. Засыпая, Чонгук обнимает Тэхёна; просыпаясь раньше на пробежку, он находит Тэхёна на соседней стороне кровати и может любоваться сколько душе угодно. Первые пару дней сожительства он тратил все время пробежки на то, чтобы наслаждаться осознанием, что все это — его жизнь. Прекрасный человек, в котором он души не чает, лежит с ним в одной постели и во сне переворачивается, чтобы обнять его и лечь поближе, потому что подмерзает. Чонгук хочет думать, что дальше все будет только лучше. Ему нравится чувствовать, что он живет, теперь, когда все встает на свои места. — Тебе Чимин пишет, что Лиён по нам соскучился, — вытаскивает его из мыслей Тэхён, копаясь в его телефоне. — Я, конечно, тоже соскучился, но они начинают наглеть, когда пользуются нами для своих свиданок. Дети, конечно, радость, но не так же часто. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда у нас будут свои. — Надеюсь, они не будут такими же ревнивыми, как ты. — Я, к слову, тоже надеюсь, что они будут похожи на тебя. Потому что иначе мне придется постоянно делить с ними, кто будет обнимать тебя. Иногда Чонгук не понимает, за что так сильно любит его, но вспоминает каждый раз, когда снова смотрит в глаза напротив. Может быть, было бы неплохо детям быть немного похожими и на Тэхёна? — Подожди, а к чему мы вообще про детей вдруг? — Да так, не забивай голову.