Утоли мою жажду

      Метамфетамин крепко держал меня за шкирку весь день, помогая без устали улаживать организационные вопросы, касающиеся моих планов на ближайшую неделю. Меня сотрясало изнутри от жгучего нетерпения и осознания того, что я могу управлять чьими-то жизнями. Передо мной стоял огромный выбор мест проведения экзекуций, остров буквально подталкивал к новым методам пыток. Предстоящий вечер и ночь обещали быть жаркими, и сей факт чрезвычайно радовал меня.       — Почему мне кажется, что ты что-то задумала? — сощурила глаза Глория.       — С чего бы вдруг? На данный момент я всего лишь крашу ногти, — невозмутимо ответила я и, сделав губы трубочкой, подула на пальцы правой руки.       — Лучше бы помогла мне вынести из кухни и расставить по полкам алкоголь, — укоризненно глянула она в мою сторону.       — Успеем ещё, — отмахнулась я, вставив кисточку обратно во флакон с красным лаком, и обошла барную стойку, чтобы оказаться рядом с барменшей. — Давай сюда руки.       — Мне сейчас не до маникюра, подруга. Сегодня пятница, если ты не забыла, а значит, вскоре сюда завалится куча оглоедов, которых надо будет обслужить красиво.       — Ты слишком требовательна к себе, — заключила я, притянув к себе смуглую ладошку Глории и уложив ту внутренней стороной на барную стойку.       — За этот бар и возможность здесь работать я должна благодарить тебя, поэтому это заведение для меня важнее чего бы то ни было. Я должна…       — Ты ничего никому не должна, Лори, — одёрнула я её и серьёзно посмотрела ей в глаза. — Тем более мне.       — Но… — не успела возразить она, как я приложила криво накрашенный указательный палец к её губам.       Глаза девушки чуть округлились от неожиданности. Не знаю, что читалось на моём лице в этот момент, но могу точно сказать, что внутри плескался настоящий коктейль из эмоций. Раздражительность, причиной которой являлась пустая болтовня напротив стоящей девушки, стремительно перерастала в желание сию же секунду поцеловать её. «Лёд» делал своё дело, отключая какие-либо тормоза, повышая чувствительность, и самое главное — исключал чувство стыда. Похоже, Глория предвидела мой порыв, потому что…       — Тави, извини, но у меня куча дел, — произнесла она чуть слышно и, мягко убрав мою руку от своего лица, удалилась в помещение с продовольствием.       Конечно, я могла бы сейчас насильно впиться в неё, лишь бы утолить нужду во внимании, погасить возбуждение, которое жгучей лавой текло по моим жилам, но почему-то мне не хотелось использовать насилие по отношению к Лори. Я слишком хорошо к ней относилась, и не хотелось бы портить с ней отношения.       Тем не менее, порыв оказаться в объятиях этой рыжей бестии перечёркивал всю правильность. И, чёрт подери, она меня оттолкнула! Да, мягко и тактично. Но это же отказ! Бушующий вулкан взорвался, и лава ударила в голову. Именно в эту секунду я поняла, что мне срочно нужно уйти отсюда и проветрить одурманенный наркотиком мозг. Хорошо, что «шоколадка на чёрный день» всегда ждала меня в такие моменты.       Когда я навещала его в последний раз? Неделю назад? Или больше? Пожалуй, это и неважно. Важно то, что этот человек всегда готов меня выслушать. Как когда-то давно… Он помогал мне отвлечься, иногда давал советы. Разница была лишь в том, что на данный момент у него нет выбора. Приходится идти на контакт, когда сидишь запертый в клетке, как собака.       — Привет, Бен, — поприветствовала я мужчину со спутанными и сальными волосами.       Он забился в угол и, кажется, дремал, обхватив исхудалые колени не менее исхудалыми руками. Клетка, которая теперь была его домом, стояла в тени близрастущих деревьев. Миска с обглоданными косточками то ли курицы, то ли чайки стояла у него в ногах. Пленников кормили скудно, лишь бы им хватало сил передвигаться и выполнять свои обязанности.       Бен обратил на меня внимание только тогда, когда мыс моего ботинка прошёлся по прутьям клетки. Встряхнув грязной головой и отойдя ото сна, он обратил свой недовольный и пустой, как у омуля, взгляд на меня.       — Ой, я думала, ты притворяешься, — извиняясь, пожала я плечами и села прямо на землю, облокотившись спиной о бамбуковую клетку. — Вот решила навестить тебя. Как ты, кстати?       Молчание.       Каждый раз он старался всеми силами игнорировать меня и тем самым выводил из себя. Он, наверное, единственный знал о метаморфозах, происходящих с моей личностью. Ваас не считается: он не станет обращать внимание на моё психическое состояние. Наверное…       — Ты ведь знаешь, что меня лучше не игнорировать, — обратилась я к тени, которая когда-то была моим другом.       — Знаю, — Ответ короток и ясен.       — Тогда где твоё приветствие? Пока что я с тобой вежлива, но…       — Но всё может измениться, да? — усмехнулся он, оставаясь сидеть в своём углу, и наконец поднял свою голову, которая будто бы удерживалась на шарнирах. — Зачем ты пришла? Мне здесь, как видишь, и одному хорошо.       — Удивительно, что, будучи в таком скверном положении, ты умудряешься шутить, — задумчиво проговорила я.       — В этом наше различие, Тави, — прохрипел он и тут же надрывно закашлялся.       Я протянула ему взятую из бара бутылку прохладной воды через прутья, и узник буквально набросился на такой дар. Трясущиеся пальцы открутили пластиковую крышечку, а сухие и потрескавшиеся от недостатка влаги губы жадно прильнули к горлышку. Он делал глотки сначала медленно, расторопно, будто боясь, что это всего лишь мираж, а потом, когда бутылка наполовину опустела, прикончил остатки за считанные секунды.       — Спасибо, — поблагодарил он меня, протягивая опустевшую тару.       — Оставь себе, — отрицательно качнула я головой. — Как напоминание того, что на свете есть человек, которому на тебя не плевать.       — Да, только этот человек вспоминает обо мне слишком редко, — горько усмехнулся он.       — Ты не заслуживаешь бóльшего, — напомнила я и, достав пачку сигарет, закурила.       — Можно мне одну? — спросил Бен, и по его тону я чётко ощутила жгучее желание вдохнуть никотиновый яд.       — А надо ли? У тебя ужасный кашель, — заметила я, но всё же протянула сигарету, предварительно раскурив его именной зажигалкой.       Бывший пират пропустил мои слова мимо ушей. Казалось, он позабыл о том, что рядом кто-то есть. Значение имела лишь доза никотина и смол, которые въедались в пористые ткани лёгких. Я представляла, что он чувствовал сейчас, поэтому не стала более докучать, а просто молча сидела рядом.       — Спасибо, Тави, — послышался его хриплый голос где-то сбоку.       — На здоровье, — приняла я безучастный вид.       На минуту мы оба замолчали, думая каждый о своём, как в старые добрые времена. Где-то неподалёку были слышны стоны пленных Ракьят. Их осталось совсем мало. Антисанитария, недоедание, болезни делали своё дело. Пираты, которые следили за лагерем «мертвецов», навещали заключённых раз в сутки только для того, чтобы дать им воды и мизерную пайку.       — Не ожидал, что ты вообще обратишь внимание на это, — прервал Бен мои размышления, и я перевела на него вопрошающий взгляд. — Ну… Кашель. Именно ты стала тем человеком, который приговорил меня медленно гнить здесь, и при этом обратила внимание на мой недуг. Забавно.       — Мне нет пользы от твоей смерти, Бен, и ты это знаешь.       — Но я умираю, — вымолвил он. — С каждым днём я всё чётче осознаю, как близка моя смерть… и как я жалею о том дне…       — Заткнись, — прервала я его стенания. — Просто заткнись. Мы не будем обсуждать это в сто пятьдесят седьмой раз.       — Но почему? — настаивал он на своём, чем подогревал котёл с лавой, который снова начал стремительно закипать внутри моей грудной клетки и пробуждать внутренних демонов. — Я постоянно пытаюсь искупить свою вину…       — Искупить вину? — усмехнулась я и не побрезговала придвинуться лицом к прутьям, чтобы видеть его ближе. — Ты предатель, Бен. А предатели не имеют право на искупление вины. Если человек предал один раз, он предаст снова. А мне не нужна гнида среди моих людей.       — Среди твоих людей? — выделил он второе слово. — Я вижу, ты забыла, как сильно хотела свалить отсюда, как ненавидела нас, пиратов, как проклинала Вааса за всё, через что он заставил тебя пройти? И кого же ты называешь своими людьми, Тави? Знаешь, лицемеры ничем не лучше предателей.       — Как ты меня назвал? — опешила я.       — Лицемерка, — повторил он, глядя прямо мне в глаза. — Ты — лицемерка. И я могу повторить это ещё много-много раз, лишь бы видеть, как ты теряешь контроль над собой, как злость начинает брать над тобой верх. Ты больше похожа на Монтенегро, чем мне казалось… А я, дурак, думал…       — Закрой свой блядский рот, — отчеканила я, а сама даже не заметила, как достала из кобуры пистолет. Меня бесило, что этот сломленный во всех смыслах человек был прав. Эмоции и раньше являлись моей слабой стороной, но сейчас… без комментариев.       — Вот. Как только ты слышишь правду, то сразу хватаешься за ствол, — нахально улыбался он, бесстрашно смотря в дуло моего пистолета. — Я в твоих руках, Тави, и мне совершенно безразлично, убьёшь ты меня сегодня или через месяц. Моя песенка спета уже давно. И прелесть в том, что у меня есть шанс сделать доброе дело, я могу хотя бы попытаться прервать твоё перевоплощение в монстра. Ты ведь другая…       — Не делай вид, что заботишься о моей душе, — повысила я голос и поднялась с земли, чтобы смотреть на Бена сверху вниз. — Когда ты метнулся под юбку Цитры, ты не думал, что будет со мной…       — Ты была не на той стороне, — продолжал он защищаться. — Не понимаю, что такого ты увидела в Монтенегро? Он ведь законченный эгоист. Ему плевать на всех, кроме себя. Плевать на тебя, плевать на людей, которые, как дураки, играли с ним здесь в войнушку, воображая из себя героев компьютерной игры! Но всё это туфта, шлак. Мы оба облажались, Тави. Ты и я, — Бен тоже поднялся на ноги, сравнявшись со мной лицом. — Ты ошиблась, когда решила вернуться сюда во второй раз, а я ошибся лишь в том, что не убил Монтенегро. Ведь в этом случае ты была бы сейчас дома, жила бы нормальной жизнью, а не занималась хрен знает чем.       — Знаешь, а я начинаю сомневаться в том, что ты мне нужен, — задумчиво проговорила я. — Теперь разговоры с тобой меня только раздражают.       — Ну так, за чем дело стало? — вкрадчиво поинтересовался он и, выйдя в центр своей клетки, расставил руки в стороны. — Ты знаешь, насколько мне осточертело это место.       — Знаю, — удовлетворённо кивнула я, когда увидела то отчаяние, которое плескалось в серых, совершенно пустых глазах, где давно сгорела любая надежда и превратилась в сизый пепел. — Поэтому ты будешь сидеть здесь ещё очень долго, Бенни. Очень и очень долго.       Грустно, но мои ожидания не оправдались, когда я покинула лагерь «мертвецов». Хотела избавиться от злобы и раздражения, выплеснуть весь негатив тому, у кого жизнь и так не сахар, а в итоге стало ещё хуже. Ко мне в очередной раз пытались влезть в душу, пошатнули устоявшееся хладнокровие, попытались пробить трещину в камне преткновения, который прочно запечатал всю дурь и бывшие взгляды на жизнь. Приходилось признать, что моя личная жилетка для нытья прохудилась и превратилась в личного духовника, который не только выслушает исповедь, но и начнёт взывать к праведности, заставит копаться в прошлом и анализировать свои нынешние поступки. Но я не позволю сломать то, что я строила несколько лет. Не в этот раз.