***
Шёлковая ткань ночной сорочки мягко ниспадает по моей груди, спускаясь к животу и бёдрам. Она настолько лёгкая, что складывается ощущение, будто я стою совсем нагая. За панорамными окнами видно, как занимается рассвет и просыпается мегаполис. В левой руке чашка с кофе, а на безымянном пальце обручальное кольцо. Мне нравится, как переливается ободок розового золота. А ещё больше приходится по вкусу мужская ладонь, которая по-хозяйски ложится на мою талию и слегка сжимает шёлк. Такое же кольцо, как у меня, выглядит намного выгоднее на смуглом пальце. — Доброе утро, малышка, — шепчет он мне на ухо и дарит незамысловатый поцелуй в шею, потом забирает кружку из моих рук и ставит на стеклянный кофейный столик. — Чего бы ты хотела на завтрак? Он прижимается к моей спине, и я чувствую налитые мышцы пресса, груди, рук и признак неукротимого желания где-то у своего копчика. Слышу, как он нагловато усмехается, когда я выпячиваю свой зад навстречу его эрекции. — Хочу чего-нибудь сладкого, — произношу я, поворачиваясь к нему лицом. Каре-зелёные глаза буквально искрятся любовью и светятся от желания. Он опять тянет руки ко мне, но я одёргиваю их. — Одно условие, — хитро улыбаюсь я, — без рук. Он судорожно выдыхает, но кивает, легко соглашаясь со всеми правилами игры. Лишь бы я поскорее опустилась перед ним на колени. Я почему-то робею, как девственница, нерешительно касаюсь его живота кончиками пальцев левой руки. Именно левой. Потому что на нём кольцо. Потому что оно напоминает мне о том, кто мы друг для друга. Муж… Как возбуждающе это звучит. Он — мой муж. Ноготком веду ниже, обвожу пупок и цепляю резинку боксеров, под тканью которых слишком горячо. Поднимаю голову и встречаюсь с его взглядом. Он преобразился. Теперь он — мой хозяин. Взгляд стал требовательным, призывным и потемневшим от похоти. — У меня есть идея получше. Он берёт инициативу в свои руки, хватает меня за запястья, поднимает, как ребёнка, на ноги, бескомпромиссно ведёт к двуспальной кровати. — Ляг, пододвинься к краю и раздвинь ножки, — приказывает он. — Шире. Да, вот так. Моя задница оказывается на самом краю мягкого матраса, ночнушка задралась, когда я согнула ноги в коленях и послушно раздвинула их. Я уже догадывалась, что меня ждёт, но не верила до последнего… пока Ваас не опустился на колени у постели и моя промежность не оказалась напротив его лица. — Ты уже совсем мокрая, детка, — шепчет он, бесстыже рассматривая мои губки. Он видит всю меня, видит, как я возбуждена, как я нарочно сокращаю мышцы влагалища. — Одно условие — без рук, — самодовольно усмехается он. Трепет от его медового голоса разносится, словно холера. Лёгкий стон-выдох лизнул пересохшие от волнения губы, когда Ваас прислонился щекой к моей щиколотке, прошёлся кончиком носа вдоль подъёма к пальцам и поцеловал каждый. О, боги… Я не могу говорить, не могу трезво думать, потому что он закидывает мои ноги себе на плечи и склоняется к кипучей влагой промежности. Его пальцы начинают исследовать нежные складки, обводят их и задевают самую чувственную точку. Я еле-еле заставляю себя держаться на локтях, чтобы видеть… как он оставляет горячие следы от своих губ на внутренней стороне моих бёдер. Мои глаза закрываются в блаженстве, и я всё-таки не выдерживаю и откидываюсь на одеяло. Я чувствую его опаляющее дыхание между ног, чувствую, как кончик его языка касается меня там. — Моя сладкая девочка… Ты так ахуенно пахнешь… Я превращаюсь в один сплошной комок подступающего оргазма… — Мамочка? Мама? Я распахиваю глаза и не сразу понимаю, что нахожусь в гостевой комнате, а рядом со мной спит Митчелл. Точнее уже не спит… Хочется залиться горькими слезами, когда до меня доходит понимание, что это был всего лишь сон. Вижу обеспокоенное лицо сына. — Ты плакала во сне и что-то говорила. С тобой всё хорошо? О, чёрт… Чёртчёртчёрт! Нет-нет-нет! Со мной всё совсем не хорошо! Дайте мне ещё хоть пять минуточек в этом раю! Пожалуйста! Пять минут… Я не прошу о многом! — Просто маме приснился страшный сон, — уверяю я Митча и, утерев слезы, скопившиеся в уголках глаз, целую сына в лобик. Как же, должно быть, я вертелась и стонала, что даже умудрилась этим разбудить ребёнка… — Очень страшный? — начинает допытываться он, когда послушно укладывается на подушку, подложив ладошку под щёку. — Очень, — вру я и смотрю на будильник, который показывает четыре утра. — Спи. Ещё рано. — А ты потом расскажешь, что за сон тебе приснился? Мне тоже иногда снятся всякие монстры. Ох, малыш… Маме снился самый прекрасный, самый чудесный момент… которому никогда не суждено сбыться в реальности. — Расскажу утром, — обещаю я и выключаю ночник. — А сейчас спи, пожалуйста. Митч притих и вскоре опять засопел. А я всё никак не могла угомонить бешеное сердцебиение. Конечно, ни о каком сне теперь не шло и речи. Я пялилась в потолок и в конце концов поняла, что это бессмысленно. Буду только вертеться и мешать сыну спать. Накинув халат, я спустилась на кухню, налила стакан холодной воды и выпила залпом. Однако это ни разу не помогло. Пульс не приходил в норму, всё моё нутро изнывало и требовало внимания. В итоге пришлось пойти на поводу у своих страстей. Я вновь поднялась на второй этаж, только пошла не в сторону спальни, а в сторону ванной комнаты. Скинула на пол халат и ночнушку вместе с нижним бельём. Включила прохладный душ и, прежде чем войти в кабинку, окинула себя взглядом в зеркале. Грудная клетка слишком часто поднималась от ускоренного дыхания, соски встали, как принявшие свой пост солдаты, а руки пошли по тому курсу. Из сна. Если сейчас же я не получу оргазм, я просто скончаюсь… или обкончаюсь. Ты уже совсем мокрая, детка… Голос Вааса шелестит у меня в ушах, а кровь бьёт по вискам. Я действительно мокрая… Палец легко входит, но этого мало. Мне нужны его руки, его язык, его губы, слизывающие мою смазку. Будь ты проклят, Монтенегро! Я стискиваю зубы, еле удерживаясь на ногах, нахожу опору у стены, прохладная поверхность которой вызывает шквал мурашек. Серая поволока застилает глаза. …он так необходим мне сейчас. Моя сладкая девочка… Ты так ахуенно пахнешь… Он никогда так не скажет. Мой мозг породил всю эту чепуху, Ваас никогда не встанет передо мной на колени, никогда не позволит смотреть на него сверху вниз, никогда не одарит влюблённым взглядом, никогда не поцелует ноги и уж тем более… никогда не сделает предложение. Плевать… Сейчас это неважно. Я упёрлась затылком в стену, прикрыла глаза и изогнулась всем телом. Надо создать иллюзию. Будто это его рука сейчас массирует клитор, чуть нажимая на него. Этого недостаточно, чёрт возьми! Я злюсь и начинаю делать концентрические круги по клитору, сильнее, жёстче. И победоносно ловлю разрядку, прошедшуюся мелкой дрожью от макушки до пят. Да, всего этого не будет в моей жизни. И хрен бы с ним. Хрен с замужеством. Хрен с любовью, как в сопливых мелодрамах. Хрен с этим всем! Мне это не нужно. Мне нужен Ваас. Иногда холодный и жестокий, доминирующий и колючий. Уверена? А почему бы тебе не испробовать кое-что?.. Ты получишь от него всё, что захочешь, Ави… Нет… Это опасно… И он не подопытный кролик, чтобы ставить на нём эксперименты. К тому же, это будет гнусно с моей стороны… А ты всё же попробуй… — твердил внутренний бес.Глава 11. Страсти (не)Христовы
23 июня 2019 г. в 01:57
В комнате для гостей витали чарующие ароматы ванильного аэрозоля-освежителя, чистого постельного белья и домашнего уюта. После дальней дороги чертовски приятно осознавать, что тебя ждали и готовились к твоему приезду. В Лос-Анджелес я прибыла глубокой ночью, когда все домашние уже спали, поэтому разговоры отложились до утра.
Первым делом я заскочила в спальню сына. Он распластался на своей кровати, раскинув ручки по бокам подушки, и чуть слышно посапывал. Жёлтая полоска света из коридора упала прямо на его личико, когда я вошла. Сын поморщился и перевернулся на бок. Тёмный локон волос упал ему на брови, и я поторопилась заправить его за ушко. Легонько, почти невесомым прикосновением пальцев. Так, чтобы Митч не проснулся. Должно быть, ему что-то снилось, потому что он то и дело сжимал и разжимал кулачки. Опять, наверное, дерётся с кем-то.
Постояв так некоторое время, я всё-таки не удержалась и подоткнула одеяло, спрятав под него свесившуюся с края кровати оголённую ступню. Такая маленькая ножка… Материнское сердце затрепетало, когда Митч приоткрыл глаза, явно ещё находясь в полусне, и спросил:
— Мамочка? Ты приехала?
— Да. Спи, милый. Я рядом, — прошептала я и провела ладонью по его голове.
Этот жест вновь окунул его в сон. Ужасно хотелось лечь рядом, прижать его к груди, вдохнуть аромат волос и кожи, поцеловать в щёчку и уснуть так. Но тогда велика вероятность, что он окончательно проснётся и уложить обратно сорванца будет уже скорее всего невозможно.
Утром Митчелл ворвался в мою комнату и опрометью запрыгнул на кровать.
— Вставай, мам! Дядя Курт зовёт нас к завтраку.
— Завтрак подождёт. Иди сюда скорее, — протянула я руки, и сын прильнул ко мне, уткнувшись лицом в плечо. — Я так соскучилась.
— Мы тоже по тебе соскучились.
Ещё некоторое время мы разговаривали обо всём и сразу, сидя друг напротив друга, пока в комнату не вошла Хейли.
— Доброе утро, чужестранка. Как спалось? — тепло улыбнулась она и, не дав мне ответить, обратилась к Митчу в шутливо-строгой форме: — Так, а кто зубы будет чистить и умываться? А ну-ка, марш в ванну! Завтрак уже готов. Тави, надеюсь, ты не против овсянки?
Она говорила слишком быстро, а её требовательность всегда заставляла чувствовать себя ребёнком. Однако мне не совсем понравилось, что она прервала нас с Митчем. В конце концов, это мой сын и только мне решать, когда он пойдёт чистить зубы, умываться и завтракать… Ну да. Ревность в этом случае совершенно не уместна. Сама же оставила своё чадо на попечении родственников, милочка. Вот и не удивляйся, что он слушает не только тебя!
Курт сидел во главе стола с газетой в руках, но, как только я вошла, он отложил её в сторону и одарил меня своей незатейливой и такой искренней улыбкой. Годы оставляли на его лице морщинки и небольшую седину в районе висков. Наверное, мой отец сейчас выглядел бы так же…
— Доброе утро, — поторопилась я улыбнуться в ответ и присела по правую руку от него.
В кухне переплетались запахи овсяной каши, печенья, свежесваренного кофе и дядюшкиного одеколона. Я ела последний раз вчера в самолёте и то ничего серьёзнее фруктов. Желудок недовольно заворчал, но я ещё не совсем одичала на острове и прекрасно помнила наши правила: не приниматься за пищу, пока за столом не окажутся все члены семьи.
— Ну, Тави? Как прошёл перелёт? Курт сказал, ты поздно прибыла. Извини, что не встречала тебя вместе с ним, вчера был такой трудный день! — обратилась ко мне Хейли.
— Милая, дай ей поесть. Вы ещё успеете поболтать, — ласково одёрнул свою супругу дядя.
— Ничего. Я могу делать несколько дел одновременно, как Цезарь, — ободряюще подмигнула я Хейл.
— А что такое Цезарь? — вмешался Митч, как всегда, не упуская ни единой мелочи из разговоров взрослых.
— Не «что», а «кто». Вот если целиком съешь завтрак, я тебе расскажу, — пообещала я, поправив в очередной раз чёлку, которая то и дело лезла ему в глаза. Сын явно был не в восторге от такого предложения, но всё же принялся через силу жевать кашу. Мой послушный мальчик…
— Очень вкусно, Хейли, — отвесила я комплимент женщине, которая умела отлично готовить если не всё, то многое.
Даже нелюбимую мной овсянку…
— Как работа? — как бы между прочим поинтересовался Курт.
Что тебе рассказать, дядя? Как я недавно убила двух человек, окончательно потеряв голову? Как на одном испробовала пытку водой, а в последний день перед отъездом вошла во вкус и покарала любителя совращать малолетних мальчиков?
Тебе описать до мелочей, как я наказала его?
О, это было кровавое и тошнотворное зрелище!
Этот индюк, как и остальные, не понимал, почему его заперли, почему морят голодом, почему я тычу в его ноутбук и показываю фильмы для больных ублюдков. Он до последнего строил из себя дурачка, наивного и беспомощного.
Меня будто бы подменили, дядя. Пелена забвения накрыла, я перевоплотилась в настоящего садиста. И мне жутко от самой себя.
Как же сильно он кричал, когда дуло двустволки уткнулось между его волосатых ягодиц. Ох… Рубен молился, клялся, что никогда в жизни не тронул ни одного мальчика, только смотрел. Но я знаю, что он лжец и подлец. Да, я знала, что разорву его изнутри, если воткну ружьё со всего размаху. Знала, что его задница будет противиться… Но стоило мне представить — всего на краткий миг — что эта похотливая тварь возбуждается от невинного вида таких же крошек, как Митчелл… Мне снесло крышу, ничто не могло остановить меня.
Дядя, ты бы сделал то же самое. Я уверена.
— Рутина да и только, — отмахнулась я.
Мой короткий ответ не устроил Курта.
— Трудитесь не покладая рук? Неужели фармацевтическая компания работает без выходных и праздников?
Ну начинается… Я, не хуже Митча, запихала в рот сразу три ложки овсянки, чтобы было время на тщательное обдумывание своего ответа.
— Сейдж уехала в Венецию на праздники, — пояснила я, когда прожевала и проглотила кашу. — Кто-то должен быть в офисе на её месте.
— И конечно же, никто другой не сможет подменить тебя, — сокрушался Курт.
— Венеция? Это чудесный город! — приняла эстафету Хейли, будто почувствовав, как за столом нарастает напряжение. — Помнишь нашу поезду в Италию, милый? — пыталась она переключить внимание мужа на себя.
— С кем тогда останется Митч, если ты будешь постоянно работать? — не отставал дядя.
Иногда он мне напоминает моего папу, а Хейли — маму. Когда-то давно я так же сидела за столом и получала нагоняи за свои детские проступки от главы семьи, а мама прикрывала меня и почти всегда принимала мою сторону. Но это было много-много лет назад… Теперь я с трудом могу вспомнить их лица… и своё прежнее лицо. Только фотографии хранили память о прошлом.
— Я же не каждый день буду в офисе, — пыталась успокоить я Курта.
— Ты в прошлый Новый год и Рождество была не с нами, — ворчал дядя. — И эти праздники. Ещё и Митча забираешь с собой! Мы и так тебя не видим. Ты постоянно в разъездах.
Чувствовалось, что Курт репетировал эту сердобольную речь заранее, и мне даже на мгновение стало совестно. И правда… Я ведь как веретено. Дома не задерживаюсь надолго, родных вижу урывками… Но я не могу иначе. «Господи, поймите вы наконец… Мой дом давно не здесь», — сетую я про себя, но внешне сохраняю полнейшее спокойствие. Штиль. Контролируй себя, Лурье. Здесь твоя вспыльчивость не к месту.
— Я хочу на остров, — принял мою сторону Митч, и я выдыхаю.
— Мы же это обсуждали по Skype, — напоминаю я, и дядя вроде бы остывает, когда Хейли накрывает его ладонь своею.
— А давайте сегодня погуляем все вместе, м? Сходим на каток, например? Раз уж праздники проведём порознь, то надо ловить момент, — предлагает она.
Курт кивает, а я благодарю жену своего любимого дядюшки и одними губами произношу «спасибо».